Неизвестный Суворов….
Назвав так эту часть, я хоть и не пророк, но предвижу, что у читателя сразу возникнет вопрос.
«Это то, А.В. Суворов, в российской истории неизвестный герой?»
А я отвечу, таки да. Ведь, то, что мы знаем о Александре Суворове из учебников и трудов официальных, особенно российских историков, это как бы точнее сказать, только одна лицевая и глянцевая сторона медали. А я бы еще и добавил панегирическая версия.
И в таком случае еще есть обратная сторона. А описываемые нами события новой русско-турецкой войны и появление тут на полях битв, в скорее А. Суворова, есть прекрасный предлог, нам оторваться от сражений.
Тем более что до следующей весны 1770 года, никто уже не воевал, и это позволяет нам не в ущерб сюжету остановиться на нашем новом герое - А. В. Суворове.
Который если честно сказать, к началу описываемых нами событий был никем. Так, обычный недоучка и выскочка, из числа многочисленных сынков российских генералов, правда со своей уже видимой глазом его современников придурью в поведении.
Может, кому из российских ура патриотов, уже кажется, что я извращаю российскую историю и клевещу на великого полководца, но вы господа не спешите с выводами. Будет вам и белка, будет и свиток..
Ну, закончив со вступлением, начнем, как говорится с обстоятельств рождения, детства и юности нашего нового героя.
И тут у нас первая сенсация.
Оказывается, что А.В. Суворов это отнюдь не исконно русский человек, и тем более не коренной российский, в смысле московский дворянин, в том смысле, что он является потомком всего в третьем поколении шведских дворян, можно сказать викингов…
Ведь род Суворовых напрямую происходит из Швеции! Достоверно установлено, что в 1622 году, в царствование царя Михаила Фёдоровича, (т.е. всего 146 лет тому назад от описываемый нами событий) два шведа по имени Наум и Сувор «вышли» т.е. бежали со своими семьями оттуда, в Московское царство и по просьбе их, приняты в подданство и названы почетными гражданами.
Потомки происшедшие от «Сувора», в учетных книгах Стрелецкого приказа были записаны как «Суворовы».
Хорошая служба деда А. Суворова при царе Алексее Михайловиче, доставила им дворянское звание и именье.
А отец нашего героя Василий Иванович Суворов, «подружился» с царем Петром Первым, вследствие чего удостоился чести иметь его крестным отцом
Да и как не подружится с Петром Первым, если ты его денщик? И так хорошо служил (хотя и не заметно в смысле воинских то подвигов), что уже при императрице Елизавете Петровне достиг до чина генерал-лейтенанта. В следующей, так называемой Семилетней войне он занял очень доходное место - заведовал провиантским ведомством. А уж при императрице Екатерине II был и вовсе пожалован генерал-аншефом и стал сенатором! Но о карьере отца будет рассказано далее, а вот мать А. Суворова — Авдотья Суворова, в девичестве Манукова. Фамилия матери — Манукова наводит на мысль об армянском родоначальнике одной из ветвей российского дворянства –легендарном Мануке.
Сам же Александр Васильевич Суворов, родился 13 (24) ноября 1729 в Финляндии
На 13-м году от роду, (1742 г.) А. В.Суворов, его отцом, по тогдашнему закону был записан в элитный лейб-гвардии в Семеновский полк, рядовым.
Когда Суворову исполнилось пятнадцать лет, отец снова предпочел его не отпускать в полк, а оставить его дома и 11 декабря 1744 года, представил в канцелярию Семеновского полка обязательство в том, «что находящийся в оном полку 8 роты солдат Александр Суворов имеет обучиться во время его от полку отлучения, то есть генваря по первое число тысяча седьмь сот сорок шестого году, на своем коште указным наукам, а именно: арифметики, геометрии, тригонометрии, артиллерии и часть инженерии и фортификации, тако ж из иностранных языков да и военной экзерциции совершенно, и о том должен я, сколько от каких наук обучится, через каждые полгода в полковую канцелярию для ведома рапортовать».
Так прошло еще три года и вот уже капрал А.В. Суворов, наконец, в сопровождении двух своих крепостных, прибыл к месту службы.
А в семеновском полку командиром восьмой роты, куда был определен А.В. Суворов бы уже его родной дядя, капитан-поручик Александр Иванович Суворов!
После вот такой «двенадцатилетней службы» (формальной, в том смысле, что не участвовал юный Суворов ни в каких полковых учениях и тем более сражениях, как и не закачивал за это время какого-нибудь военного или гражданского учебного заведения скажем существовавшего тогда в едином числе высшем военном училище « Сухопутном шляхетском корпусе), в 1748 году уже «дослужился» до фельдфебеля.
А в 1754 году в возрасте 25 лет, был переведен, «по преимуществу гвардий», поручиком в Ингремландский пехотный полк.
Современная А. Суворову российская история знает примеры когда отдельные дворяне уже в его годы, делали более успешную карьеру: –фельдмаршал на двадцать втором году жизни, фаворит Елизаветы А. Г. Разумовский, никогда не бывший в сражениях князь Н. Ю. Трубецкой, ловкий придворный граф А. Б. Бутурлин, сам называвший себя «фельдмаршалом мира, а не войны», брат фаворита и украинский гетман К. Г. Разумовский, наконец, генерал-аншеф благодаря дружбе с Шуваловым и Бестужевым С. Ф. Апраксин.
Правда, они то служили по прежнему в гвардии, а вот гвардии фельдфебеля А. Суворова «спихнули» в провинциальную пехоту - Ингерманландский полк, очевидно, не подходил он как семеновский гвардеец, ни по уму ни по сердцу отцам командирам!
Но тут, в пехоте карьера А. Суворова стала стремительно расти как грибы после дождя и через три года он уже подполковник!
А помаявшись по штабам, по открытии новой войны с Пруссией он был назначен комендантом Мемельской крепости, расположенной в глубоком тылу от театра боевых действий.
В силу этого мы должны рассматривать карьеру А. Суворова в пехоте, как не просто стремительную, а сенсационная, если в пехотном полку, он не участвуя ни в одном сражении, и ничем себя не проявив, но сразу за три года получил звания: капитан-поручика, капитана и майора
А ведь по «Табелю о рангах» который в Российской империи всегда строго соблюдался, дворяне при приеме на службу относились к 1-му разряду. Сыновья личных дворян, дети священников, дьяконов, купцов 1-й гильдии - ко 2-му разряду.
Дети придворных, служащих и Департамента уделов имели право служить только в тех ведомствах, где служили их отцы.
Сыновья ученых, художников, артистов, не имеющих чинов, уездных, приходских учителей и некоторых других категорий - к 3-му разряду.
В связи с чем устанавливался и обязательный срок выслуги лет, влиявший на присвоение очередного чина. Так лица, принятые на службу по 1-му разряду, получали первый классный чин через два года, 2-го разряда - через четыре года, 3-го - через восемь-десять лет.
А вот А. Суворову потребовалось всего три года, чтобы стать подполковником, вместо положенных в лучшем случае шести!
Ну да ладно. Понятно, что не только нашего героя, а и других дворян их высокопоставленные отцы продвигали по службе.
Так примеру сверстники А. Суворова : М. Ф. Каменский сделался полковником двадцати трех лет и тридцати одного года – генералом; Н. В. Репнин – полковником двадцати четырех, генерал-майором – двадцати восьми лет; наконец, талантливейший П. А. Румянцев стал полковником на девятнадцатом году жизни и генерал-майором – на тридцатом.
Но может всему виной была такая же стремительная карьера отца А. Суворова прокурора Василия Ивановича Суворова?
И я думаю, что это именно так. Тут просто невооружённым глазом прослеживается прямая закономерность: отец поднимался по карьерной лестнице и сын вслед за ним.
Представленный Сенатом к назначению в синодские обер-прокуроры, он был по высочайшей резолюции 29 марта 1753 г. пожалован в «бригадиры» и члены Военной коллегии.
А 18 декабря 1753 г. того же года, в день своего рождения, она, в числе других награжденных, произвела Василия Суворова в генерал-майоры при той же Военной коллегии. Это в заслуги пред императрицей Елизаветой по расследованию дел опального князя Долгорукого.
Но вот настал 1759 г. и наш будущий генералиссимус а, пока безвестный подполковник Александр Суворов в 30 лет отправляется первый раз на войну!
Ведь действительно, сколько уже можно сидеть в тылу, пора и заработать «славу» и боевые ордена!
Так А. Суворов становится офицером главной квартиры русской действующей армии. Фактически адъютант.
Летописцы славы А. Суворова пишут, что в своей первой боевой стычке Суворов участвовал 14 июля 1759 года, когда с эскадроном драгун атаковал и обратил в бегство немецких драгун.
Как пехотный офицер, да в адъютантском чине (штабист) оказался в боевом драгунском эскадроне никто из этих историков внятно до сих пор не пояснил.
Но очевидно это была просто дописка штабного писаря к рапортам о боевых действиях, чтобы иметь повод присвоить А. Суворову очередной чин - полковника.
И действительно, поигравшись в войну А. Суворова снова возвращается в штаб, его назначают дежурным офицером при командире дивизии В. В. Ферморе.
В 1760 году Суворов назначен дежурным офицером уже при главнокомандующем русской армией генерал-аншефе Ферморе и в этом качестве участвует во взятии Берлина русскими войсками.
То есть состоял при штабе, но в Берлин въехал с почетом вместе с главнокомандующим!
И, кстати, тут уместно вспомнить и об отце.
А отец А. Суворова, генерал-поручик В. И. Суворов в это время находится в Пруссии и занимает должность губернатора немецкого города Кёнигсберга!
То есть у нас получается, после того как отец оказался в Пруссии, вслед за ним туда отправился и сынок.
Но дальше события пошли не так как многие в России рассчитывали.
25 декабря 1761 года кончина императрицы Елизаветы изменила политический расклад и спасла короля Пруссии Фридриха II от поражения. Новый российский император Петр III, принял его сторону ситуация в прусики изменилась.
Указом Петра III Василий Иванович Суворов из славного Кенигсберга был послан губернатором в отдаленный сибирский городок Тобольск, что фактически означало почетную ссылку.
Но в Тобольск В.И. Суворов так и не отправился. Он под разными надуманными предлогами остался в Петербурге и принял самое активное участие в июньском перевороте 1762 года, приведшем на русский престол Екатерину Вторую.
Так в день переворота В. И. Суворов получил от Екатерины крайне почетное назначение премьер - майором лейб - гвардии Преображенского полка.
Ему было поручено и особо ответственное задание: обезоружить и раскассировать голштинские войска Петра III в Ораниенбауме.
С отрядом гусар В.И. Суворов арестовывает и заключает в крепость солдат экс-императора.
Уже на другой день после ареста Петра Федоровича, 30 июня, адмирал Талызин доносил Екатерине из Кронштадта:
«В силе же полученного сего числа из Ориенбаума от генерал-поручика Суворова письма, в котором включено имянное Вашего императорского величества все-высочайшее повеление о перевозе из Ориенбаума на судах голштинских генералов, так же штап-, обер – и ундер-офицеров и рядовых до несколька сот человек, суда и конвойных отправлять определено».
Вот тут то себя и проявил В. И. Суворов. Природных голштинцев он отсылал в Киль, лифляндцев и малороссов – на родину, русские же получали новые паспорта и после приведения их к присяге в ораниенбаумской церкви принимаемы были на службу с теми же чинами.
Из отпущенной ему суммы – семи тысяч рублей – В. И. Суворов представил более трех тысяч экономии. Деньги эти Екатерина ему подарила.
Новая царица после переворота особливо доверяет В. И. Суворову, поручая ему наиболее деликатные, не терпящие отлагательства и огласки задания.
Но, доверяя, она все же и делала правильные выводы о своем подданном.
Недаром она писала:
«Суворов очень мне предан и в высокой степени неподкупен: без труда понимает, когда возникает какое-либо важное дело в Тайной канцелярии; я бы желала довериться только ему, но должно держать в узде его суровость, чтобы она не перешла границ, которые я себе предписала».
Так, что если уже батюшка Суворова был своего рода придворным палачам при Екатерине, то эти наследственные черты жестокости и своеволия еще больше усилились в дальнейшем в его сыне А.В. Суворове.
После переворота император Петр Третий был убит и возможно не без помощи все того же В.И. Суворорва занимавшего захватом Ориенбаума, а свергнувшая мужа императрица Екатерина II, вскоре после того, объявила себя в войне с Пруссией уже нейтральною.
Да и как бы она могла поступить. Ведь, само ее появление в России, в качестве невесты для наследника престола, были совершенно исключительно, благодаря усилиям, все того же прусского короля Фридриха и нужно было выполнять условия контракта, правда старик - король немного просчитался со своей воспитанницей и возложенной на нее миссией, но это будет потом) и русские войска, в седьмом году войны были отозваны с Пруссии. Те из читателей кто смотрел фильм «Гардемарины» наверно легко в памяти воспроизведут эти события российской истории изложенные в самой полярной форме.
Связи с этими обстоятельствами А. Суворов, уже произведенный в полковники, и мы знаем за что, был послан в Санкт- Петербург с добрым известием о предпринятом обратном походе. Ну а кого ж послать, как не лучшего адъютанта!
А вот тут внимание! Как делаются удачные военные карьеры!!!
Представленный новой императрице как ОТЛИЧНЫЙ ОФИЦЕР, он был милостиво принять ею и собственноручным приказом ее, назначен командиром Астраханского пехотного полка и подарила ему свой портрет.
Придя домой, Суворов сделал на портрете надпись: «Это первое свидание проложило мне путь к славе...»
Историки не пишут, кем был полковник А. Суворов представлен новой императрице, но я уверен, что тут без помощи отца сенатора и возможно будущего тестя князя Прозоровского не обошлось.
По другой версии главным протеже Александра Суворова выступил бывший его подчинённый по семеновскому полку, а ныне всесильный фаворит Григорий Орлов.
О князе Прозоровском я упомянул не зря, как раз в это время, полковник А. Суворов стал женихом княжны Варвары Ивановны Прозоровской (1750—1806) дочери всем нам уже хорошо известного князя Ивана Андреевича Прозоровского, чьи воспоминания о польских событиях, я уже ранее цитировал.
Затем с 1762-го по 1768-й год настало мирное время, и А. Суворова переводят в командиром Суздальского пехотного полка расположенного в г. Ладоге
Тут, А. Суворов, до того ведущий, ничем не отличимый от других российских офицеров, по образу жизни и занятиям вне службы, не зная, как еще проявить свою «ревность» к службе, и игнорируя все действующие в российской армии уставы и наставления, изобрел свой «устав», назвав его «Полковое учреждение» и стал применять его при муштре своих солдат, чем еще больше, отяготил, их и так незавидную участь.
Свою систему обучения и воспитания войск А. Суворову удалось даже один раз продемонстрировать на учениях войск столичного гарнизона в 1765 году, но больше никто эту методику муштры в российской армии, не перенял и российские уставы менять не стал.
А все «новшество» показанное солдатами Суздальского пехотного полка, списали на чудаковатость характера их командира. Мол, чем бы великовозрастное дитя, высокопоставленных родителей не тешилось…
Вот, что, кстати, значит отсутствие у нашего «героя» полученного в военном училище, систематического образования, когда основываясь на знаниях военной теории и тактики уже не пытаются, изобрести заново велосипед.
Само ж «Полковое учреждение», никогда в Российской империи не издавалось и только было обнаружено в рукописном виде в 1938 г. научным сотрудником Артиллерийского музея (в Ленинграде) полковником Т. И. Воробьевым, при разборе им рукописного фонда библиотеки музея. А затем издано в 1949 г. в виде популярной книжки «Полковое учреждение», Военное издательство, М., 1949.
И если открыть эту книгу и перечитать, то для всех кто хоть когда то служил в армии, становится понятным, что весь это «труд» представляет собой набор шпаргалок и форм- постуграфок для отчетности полкового командира.
Ну, если не считать конечно особым вкладом в военную науку приложенную к этому документу и «Таблицу умножения». Видно с устным умножением у А.В. Суворова было плохо.
(Полный его текст находится тут http://www.adjudant.ru/suvorov/suzd00.htm и все желающие могут оценить справедливость моих замечаний.)
Ну, а сам А. Суворов так, под итожил свой гениальный труд! Специально открываю для читателя главный секрет Суворова, как достичь «бессмертной славы»!
«Учреждение сие служит к согласному знанию общей должности и каждого особо. Оно его затверждением ничью память [не] отяготит, а исполнением его пунктов ничью должность в излишнее попечение о ее исправлении привесть не может.
Не можно забыть высочайшую монаршую милость, которою сей полк недавно удостоен был.
Отличность, каковою не один полк по прошествии многих лет славитца не может: всем протчим во образец!
Но всегда о том воспоминая, содержать себя во всегдашней исправности, наблюдать свою должность в тонкость, жертвовать мнимым леностным успокоением истинному успокоению духа, состоящем в трудолюбивой охоте к военной службе, и заслужить тем себе бессмертную славу».
Но, вот в 1768 г. началась гражданская война в Речи Посполитой и Россия в поддержку польского короля ввела туда свои войска под начальством генерала Нуммерса.
В связи с чем, и полковник А. Суворов получил приказание как можно скорее выступить туда со своим полком.
С сентября 1768 г. А. Суворов уже к стати бригадир (промежуточное звание между полковником и генералом)
О том, что творилось в Речи Посполитой в 1667-1678 годах мною достаточно полно описано в первых трех частях этой главы, поэтому я сразу перейду к освещению действий лично А. Суворова в Польше.
В Смоленске А. Суворов получил в командование бригаду, куда вошел и Суздальский его полк.
Всю зиму 1768-69 годов он провел в обучении своей бригады. Весною А. Суворов был спешно вытребован с войсками в Варшаву. Через 12 дней пройдя около 600 верст , А. Суворов, со своей бригадой подошел к пригороду Варшавы.
Но, тут я прервусь для выяснения одного очень важного обстоятельств, которое будет очень интересным, для всех любителей истории.
А назвать это вопрос можно так:
«В чем причина тысячелетней ненависти между польским и русским (в смысле московским, российскими) народами?»
И раздумывая над этим вопросом, я нашел интересные мысли по этому вопросу высказанные российским историком и политологом О. Неменским (полный текст находится тут http://www.apn.ru/publications/article22387.htm)
«Кто такие поляки для русских?
Русский «золотой век» помнит поляков в их пястовских границах. Если заглянуть в русскую средневековую литературу, то это какой-то чуждый народ на западе: выражение «сгинул меж чехом и ляхом» означало то, что человек пропал – удел обыкновенно плохих героев.
Потом поляки – это чужеродные агрессоры, «паны», накинувшие ярмо на значительную часть Руси, стремящиеся захватить Москву и неволящие русскую веру.
А ещё позже – побеждённый враг, наказанный самой историей за свою агрессивность, но теперь обезоруженный и потому безопасный.
Примерно тогда же, в XIX веке, в связи с распространением славянофильских идей, поляки предстали ещё и как отрёкшиеся от православия Кирилла и Мефодия «предатели славянства», что дополнило и их «предательство» русского царя, то есть факт польских восстаний.
Примечательно, что образ «поляков как предателей» настолько глубоко засел в русское мышление, что вновь проявился уже в 1980-90-е гг (в связи с развалом Варшавского блока –автор).
И тогда же – новая трактовка польского народа как «вечного слуги», который, будучи не способен к самостоятельной жизни, убегает от одного хозяина к другому.
В конечном счёте – «какой-то небольшой народ у наших западных границ», всё более окрашивающийся в цвета «параноидальной русофобии», снова описываемой как проявление комплекса «вечного слуги» по отношению к «бывшему господину».
…………….
Для польского «золотого века», для эпохи Первой Речи Посполитой «русские» – это православные и униатские массы населения Восточных Кресов, отличные от поляков не только своей религией, но и социально.
Восточные же русские, то есть те, которые жили за границами Польши, вообще не воспринимались как «русские».
Для польского мышления «Русь» ограничивалась восточными пределами польской государственности, а дальше жили «москали», к «русским» отношения не имевшие.
Однако уже с XVI-XVII века для польских политиков было важнейшей проблемой, точнее угрозой, которая нависала над их властью над Кресами – общее русское самосознание населения в обеих частях Руси.
И вся польская мысль была направлена на то, чтобы обосновать раздел Руси, чтобы уничтожить общее русское самосознание, противопоставив русских по обе стороны польской границы друг другу как разные народы.
Москалей в XIX веке переименовали в «россиян», но при этом надо учитывать, что если для русской культуры Россия – это высокопарное наименование Руси, для польского языка это совсем другое слово, подчёркивающее отличие Восточной Руси от Руси польской.
Далее русское население Западной Руси было переименовано в украинцев и белорусов, а сам этноним «русский» приобрёл отчётливо пейоративное значение.
Так родилась польская русофобия – целая идеология, отрицающая актуальное существование русского народа, да и вообще чего-либо русского.
Национально-освободительная политика России воспринималась как агрессия, и постоянная необходимость противостоять ей создало образ России как вечно агрессивной державы.
Это осмысливалось не просто как конфликт с соседом, но в общем контексте цивилизационного мышления поляков (Польша как «форпост христианства» на Востоке, Польша как светоч европейских ценностей, народ-мессия и т.д.), что приводило к осмыслению России как культурного врага. Так, польская идентичность конструировалась на основе российского антиобраза.
Возникает восприятие России как «страны зла» и как идентитарного антипода поляков.
Те же «русские ценности», как их формулирует польская культура, являются всего лишь перевёртышами того, что осознаётся как «польские ценности», а «российская действительность» традиционно описывается по модели, собирающей всё самое худшее, что может вообразить себе поляк. Но главное: это не русская страна, а «российская», и живут в ней некие «этнические россияне».
Поляки не помнят русского «золотого века», они не помнят русского единства и для них его просто нет.
А то, что оно есть для самих русских, вынуждает их к активному отрицанию русскости.
Русских нет, есть россияне, украинцы и белорусы.
Русской земли нет, есть российская и польская, на которой живут украинцы и белорусы.
И т.д. Так, даже в самом польском языке невозможно выразить существование русского народа.
Например, как перевести на польский язык фразу «80% россиян составляют русские»? Дословный перевод невозможен.
Для поляков русских просто нет. И в этом важнейшая проблема для наших взаимоотношений: с одной стороны, русские не хотят признавать каких-либо польских прав на Русскую землю (и, оговорюсь, что на мой взгляд это обоснованно: любой народ имеет право на самозащиту на своей исторической территории), а с другой стороны поляки не хотят признавать существование народа, для которого вся Русь – своя земля и своё священное пространство.
Они не знают о русских, они готовы иметь дело только с россиянами, то есть с воображённым в польской культуре народом, который по своей идентичности имеет отношение только к землям на восток от границ Первой Речи Посполитой»
Но, наш будущий генералиссимус А. Суворов, как известно университетов и академий не кончал и поэтому такими философские вопросами не задавался.
Он просто очевидно восприняв худшие качества своего отца, обер-прокурора Российского Сената, стал жестоким карателем в официально необъявленной войне против восставших поляков, правомерно боровшихся за независимость и суверенитет своего государства!
Причем его жестокость по отношении к польскому населению поддерживающих конфедератов и своеволие, дошли даже до невыполнение приказов своего главнокомандующего, направленных ему на сокращения его без мотивных и так еще более усыпляющую степень гражданской войны в Польше, карательных походов.
За, что он был временно отстранен от должности .
Но, это я забежал наперед, а хронологически события в Польше в 1770-1773 годов, когда А. Суворов ее «покорял» развивались следующим образом.
Главное начальство над войсками в Польше было поручено фон Веймарну, обладавшему военной опытностью, но бывшему педантом.
Справка: Веймарн Иван Иванович, уроженец острова Эзеля (1722—1792), воспитывался в Сухопутном шляхетском корпусе.
В первую кампанию Семилетней войны он состоял генерал - квартирмейстером, после чего был назначин командующим войсками в Сибири.
С восходом на престол Императрицы Екатерина II он был назначен послом к польскому королю Станиславу-Августу и командиром русских войск в Польше. Этот важный пост Веймарн занимал до 1772 г.
То есть Веймарн был лицом облачённым особым доверием императрицы и посвящённым во все тайны российской дипломатии касательно дел в Польше!
В августе 1769 года, Суворов прибыл в Прагу и сразу Веймарн, потребовал его к себе.
Суворову, было, поручено было немедленно собрать сведения о отряде маршала Котлубовского, в котором молва насчитывала около 8 тысяч человек, угрожавших будто бы Варшаве немедленным нападением.
Ну, а дальше я отойду от традиции восхваления Суворова как полководца и просто перечислю его «подвиги» как главного польского карателя.
1 Нападение с превосходящими силами на малочисленный м слабовыраженный отряд польских партизан под началом маршала Котлубовского.
2. Нападения польский партизанский отряд, что имело следствием убийство двух сыновей маршала Пулавского: Франца и Казимира.
Эти и другие подвиги А. Суворова усугублявшиеся странностями его характера и поведения стали причинами резкого недовольства его действиями со стороны его главного начальника Веймарна. Причем сигналы о недовольстве поступали к Веймарну как раз, от российских офицеров находившихся в подчинение А. Суворова
Понимая создавшуюся обстановку, и в том числе что проявленная им жестокость и насилие по отношению к полякам не принесут ему «славы» тем более с учетом конфликтных отношений в Веймарном, А. В. Суворов начал просить перевестись на турецкий фронт.
И тут А. Суворов уступил только одному российскому офицеру Древиц И.Г. этот полу русский, полу сербский гусар, он вообще никогда не брал в плен конфедератов! И на его фоне А. Суворов, мог еще и выглядеть добрым, он расстреливал пленных, если их ловили вторично.
Но у Древица не было конфликтов с главнокомандующим Веймарном.
Однако Военная коллегия не соглашалась отпустить его сложного и запутанного польского военного театра. Тем более что планы Екатерины Второй на дальнейшую судьбу Польши резко поменялись, поскольку уже велись с Пруссией и Австрией переговоры о ее разделе.
И тут в Военной коллегией в связи с изменившимися задачами военной компании в Пользе, кровавые спехи в подавлении восстания конфедератов, принесли Суворову 1 января 1770 года чин генерал-майора, но вследствие жалоб со стороны своих офицеров, он был освобожден от должности командира Суздальского пехотного полка, где его заменил полковник В. В. Штакельберг.
Тем не мене, под началом А.Суворова в Польще были собрана целая армия: батальон и команда егерей Суздальского полка, рота Казанского и две роты Нашебургского полков, пять эскадронов 3-го Кирасирского, один – Санкт-Петербургского карабинерного, по два – Воронежского и Владимирского драгунских полков и сто семьдесят казаков, а также четыре пушки типа единорога, восемь медных пушек и столько же чугунных.
Всего в суворовской «бригаде» было три – три с половиной тысячи бойцов.
И вся это хорошо обученная и организованная военная сила починалась только А. Суворову покинувшему Варшаву, чтобы избежать опеки Веймарна и занял г. Люблин.
Откуда А. Суворов и стал совершать карательные экспедиции на конфедератов, уже полностью игнорируя указания командующего Веймарна.
В начале 1771 года в ситуацию в Польше вмешалась Франция.
Герцог Шуазель, управлявший во Франции военным и иностранных дел министерствами, задался целью систематически противодействовать возраставшему могуществу России. С этой целью Шуазель послал в Польшу генерала Дюмурье, который и открыл кампанию конфедератов в 1771 году,
Конфедераты провели всю зиму в горах, и соседний с ними краковский русский отряд был так небрежен и беспечен, что вовсе даже не догадывался о существовании бок о бок с собою очень опасного противника.
Поэтому в ночь на 18 апреля русские войска, неожиданно атакованные на всех пунктах преобладающими силами конфедератов, были отброшены за Вислу со значительным уроном, и вся равнина была занята конфедератами. Успех большой, тем более, что Дюмурье сразу же укрепился на новом месте.
Первый бой Дюмурье с Суворовым произошел у местечка Лонцкороне, верстах в 28 от Кракова. Местечко моментально было занято, но штурм замка не удался. Три атаки были отбиты с большим уроном. В строю почти не осталось офицеров. Суворов был оцарапан и под ним ранена лошадь.
Прибыв в Люблин, Суворов нашел там распоряжение Веймарна немедленно следовать в Краков, куда поспешно стягивались все главнейшие силы конфедератов.
На пути к Кракову Суворов разбил одну конфедератскую партию, затем, перейдя за Краков, отбросил другую партию, и так быстро подступил к монастырю Тынцу, что конфедераты, состоявшие только из конницы, были застигнуты совершенно врасплох. Они спали, а лошади их были расседланы.
Но несколько часов, безрезультатно потраченных на вторичную атаку Тынца, дали возможность Дюмурье несколько прийти в себя, оправиться и стянуть хоть некоторую часть своих войск, – что сильно затруднило переход русских к Лонцкороне, который пришлось производить под огнем оправившихся конфедератов, занимавших высоты.
Это происходило 10 мая. Под командой Суворова состояло около 3,5 тысяч человек.
У Дюмурье было несколько более, притом – почти одной конницы. Но замечательно выгодная позиция давала ему право считать себя прямо-таки непобедимым. Так именно и смотрел на это Дюмурье, настолько уверенный в победе, что он боялся только одного – как бы Суворов не уклонился от боя.
Лонцкоронское сражение было делом моментальным, как порыв урагана: оно продолжалось всего около получаса.
Только Валевский, занимавший неприступный левый фланг позиции, и Дюмурье с небольшим отрядом французов отступили в порядке; все же остальное было побито или беспорядочно бежало.
Лонцкоронское поражение произвело потрясающее впечатление. Дюмурье вскоре же уехал во Францию, навсегда отказавшись от дела поляков.
Таким образом, конфедераты были окончательно разбиты. Но остался еще Пулавский – инициатор дела, самый энергичный и способный из всех. Он не принимал участия, потому что считал неудобным, чтобы иностранец стоял во главе самого кровного патриотического дела.
Ввиду намерения Пулавского отправиться в Литву, Суворов настиг его отряд под Залесьем, и 22 мая произошел бой, окончившийся бегством отряда Пулавского.
Сам же Пулавский, ввиду того, что путь ему в Литву прегражден, направился по дороге к Люблину, причем Суворов горячо преследовал его.
Намереваясь пробраться к венгерской границе, Пулавский, чтобы обмануть бдительность Суворова, оставил ввиду его свой арьергард, приказав ему продолжать отступление в прежнем направлении; сам же с большею частью отряда обошел Суворова, зашел в тыл ему и направился по прежнему своему пути.
Суворов был так восхищен, когда узнал об этой остроумно-хитрой выходке Пулавского, что в знак уважения к нему послал ему на память самую любимую свою табакерку.
После погрома конфедератских отрядов в Польше большим соблазном для уцелевших приверженцев конфедерации служил литовский великий гетман, граф Огинский.
Уклоняясь от открытого участия в деле конфедератов, он, тем не менее, тайно оказывал им внимание и поддержку.
Когда же, наконец, Огинскому категорически было заявлено требование или распустить войска (около 3 – 4 тыс. человек), или переменить позицию, он изъявил готовность повиноваться, если получит удостоверение в своей безопасности.
Но это оказалось только плутовской уловкой, чтобы выиграть время для внезапного нападения, которое и было произведено в ночь на 30 августа 1771 года.
Огинский напал на отряд того самого полковника Албычева, который вел с ним переговоры, и большую часть отряда взял в плен. Албычев же был убит. Учинив такое предательство, Огинский объявил манифестом о своем присоединении к конфедерации.
В это время Веймарн, не желая обострять отношения, еще и с влиятельным Огинским, разослал в войска предписания подведомственным ему военачальникам, в том числе и Суворову в которых требовал воздерживаться от военных столкновений с Огинским и его отрядом.
На долю Суворова, например, выпали четыре предписания: от 23 и 31 июля, от 29 августа и 1 сентября. Сущность их сводилась к тому, чтобы Суворов снял все посты, собрал людей в Люблине и “держал их вкупе”, но никуда бы не отлучался, а ожидал бы распоряжений и наблюдал за Огинским.
И тут, А. Суворов игнорируя все приказы и распоряжения Веймарна немедленно же двинулся навстречу Огинскому ему, о чем и сообщил Веймарну.
Суворов в местечке Столовичах настиг Огинского, в распоряжении которого состояло в это время в общей сложности до 7 тысяч человек войска. В передовом же отряде Суворова было в это время только около 822 человек, и он рассчитывал на некоторые подкрепления из других отрядов.
Но, несмотря на крайнюю малочисленность своих войск, он считал невозможным откладывать нападение, чтобы не упустить неприятеля.
Нападение было произведено в ночную пору и так удачно, что местечко очень быстро было захвачено русскими, а неприятель в паническом страхе обратился в бегство чуть не поголовно.
Сам Огинский спасся, вскочив на коня и ускакав в поле, где массами бродили в беспорядке безоружные, как бы обезумевшие от ужаса беглецы, не хотевшие слушать никаких увещеваний и советов
Так же быстр и блестящ был и успех пехоты, так что к 11 часам дня битва закончилась полным разгромом всего отряда Огинского. Сам он едва спасся бегством в Кенигсберг с десятком гусар.
Бегство это еще более усилило блеск и значение столовичской победы. Главный же штаб и свита Огинского, находившиеся в Пинске, были захвачены Суворовым.
Донося 13 сентября Веймарну об одержанной победе, Суворов говорит: “теперь пора мне туда, откуда пришел”.
И к 29 сентября он был уже в Люблине. Но не так отнесся к этой победе Веймарн.
Он тяжко обвинил Суворова в самовольстве и вовсе даже не признал его заслуг в столовичской победе, которая будто бы одержана, по его словам, “счастием оружия Ея Императорского Величества и храбростью славных наших войск”.
Военная коллегия, куда он обратился с рапортом на Суворова, не обратила внимания на его обвинения и Суворов, будучи Веймарном снятым с должности, был снова восстановлен на прежнем месте.
В 1772 г. Веймарна на посту главнокомандующего Бибикова, который получил из Санкт-Петербурга новый приказ: покорить все укрепленные места, находившиеся еще во власти конфедератов.
А так как в этих укреплениях сидело немало и французов добровольцев участвовавших в движении конфедератов, то Франция оказала России противодействие в этом отношении.
С этой целью вместо Дюмурье, явился генерал-майор барон де Виомениль с хорошим запасом денежных средств и целой партией переодетых офицеров и унтер-офицеров.
Первый дебют Виомениля, как и Дюмурье, был удачен. Пользуясь небрежностью и неспособностью лица, начальствовавшего в Кракове русским отрядом и заведовавшего этим городом, Виомениль, при содействии краковских жителей и духовенства, ночью тихонько проник в краковский замок, который и удержал за собой, успев даже стянуть туда несколько войск.
Узнав об этом, Суворов был крайне возмущен оплошностью своего подчиненного и прибыл в Краков 29 января, соединившись с Бронницким, командовавшим пятью польскими коронными кавалерийскими полками.
Осаждая краковский замок, Суворов вместе с тем и сам находился в серьезном осадном положении от конфедератских партий, задавшихся целью заставить русских снять блокаду Кракова.
Тем не менее, все-таки успели обрушить часть стены около ворот крепости, пробить брешь и произвести несколько пожаров. Во избежание кровопролития Суворов послал в замок извещение, что для штурма все готово, и если гарнизон не сдастся, – будет весь истреблен...
После непродолжительных переговоров Суворова с французским генералом Шуази, начальствовавшим в замке, 12 апреля была заключена капитуляция, в которой, между прочим, было оговорено, что французы сдаются не военнопленными, а просто пленными, так как войны между Россией и Францией не было. Сдача произошла 15 апреля.
За взятие краковской крепости Екатерина II наградила Суворова 1 тысячей червонцев; войскам же, участвовавшим в этом деле, назначила для раздачи 10 тысяч рублей.
Но именно в этот момент в краковскую область вступили австрийские войска...
Вскоре был подписан договор о разделе Польши между Россией, Пруссией и Австрией.
Суворов же получил новое назначение – в Финляндию, так как предполагались со стороны шведского короля враждебные замыслы по отношению к России, но потом поступил новый приказ и в 1773 году А. Суворов наконец направляется на русско - турецкую войну.
Да и нам пора вернутся в Молдавию, что бы посмотреть, что там произошло, пока мы изучали события в Польше в 1770-1772 годах…
( конец ч.7)
Все рисунки и карты к этой части находятся тут:
http://narodna.pravda.com.ua/history/4deb8e6ce6c4e/