но всё же не настолько, чтобы очень,
приятеля. Мы прежний дом оставили,
ты выше этажом теперь, я... Впрочем
не в этом дело – жизнь – везде не сахар,
и это славно, говорят ведь – сахар вреден
и лишь дантистам гонит шахер-махер
(Они все, кстати, здесь – мои соседи).
Так вот, о чём я? А! О смысле жизни.
Похоже, в ней его совсем не много.
Ты помнишь, там, мы спорили о смысле:
Куда? Когда? Зачем? Какой дорогой?
А стоит ли, и если стоит – сколько?
А чем платить, когда дыра в кармане?
А если нет коньков, но очень скользко?
А если ножик есть, а рядом мани?
Старушек обсуждали и девчонок
(последних ты любил, вполне невинно),
ты в аргументах был изящно тонок,
и разбирался в коньяках и винах.
А я был проще, мне и водки стопки
вполне хватало в дружеском застолье,
и девичьи божественные попки
могли отвлечь меня легко. Но роли
весёлого Гуана не играл я,
как не был ты вполне анахоретом
(И рыцари, алкавшие Грааля,
не все несли монашества обеты).
Нас путал иногда иной прохожий –
мы были близки как два кровных брата,
и как два брата были мы похожи,
но суд назначил разные нам врАта.
А нынче я шкварчу на сковородке.
Скажу тебе – прескучное занятье!
Тут старшиной какой-то чёрт короткий
одетый то ли в юбку, то ли в платье.
Кричит, ругается – совсем как продавщица
в давно забытом нами Гастрономе,
а рядом те же задницы и лица
(ну, может быть, тебя, заразы, кроме).
А в остальном... Немного жарковато,
но, в целом, и не то чтоб очень скверно.
Здесь сковородок – целая палата,
и две кастрюли для ребят примерных.
Туда нас переводят с повышеньем:
донёс чего-то, кореша подставил,
всей сковородкой вынесли решенье –
для гадостей полезных много правил.
И, знаешь, как-то быстро привыкаешь
к простым законам здешней жаркой яви.
В кипящем масле быстро отмокаешь,
и в перевёрнутой неправедной халяве
находишь все знакомые законы
моральные, и этики, и права,
и кажутся проклятия и стоны
нормальным фоном. Здесь такие нравы –
а там – другие, ну и что при этом?
И те и эти, все одной природы:
немного отличаются запреты.
немного отличаются подходы,
там года времена, а здесь всё – лето,
здесь жгут огонь, а там сливают воду,
порою отличаются ответы,
но там и здесь всё валят на погоду.
Ну, как ты сам? Не тесно ли в тунике?
О чём воркует общество «бессмертных»?
У вас там тихо, в шёпот даже крики –
извечное спокойствие инертных,
покойных думами, желаньями и духом,
всех уважающих и в уваженьи...
...Не надоело ль мягкостью и пухом
лежанье в размышленье о движеньи?
Черкни две строчки, я понять сумею,
есть у меня теперь друган бесхвостый,
так он всего за полведра елея
переведёт тебя сюда, и очень просто.
Он в этом деле дока, будь спокоен,
он хвост на этом стёр до самой этой,
и тут тебе откроется такое,
что не увидишь в праведных сюжетах.
Давай, дружище, что там серафимы!
Не в серафимах счастье, ей же богу!
Давай сюда, тех серафимов мимо!
Давай сюда, где прежнего так много!
Поджарят нас иль сварят, как картошку,
не всё ли нам равно в палате душной –
мы все тут грешники и черти понемножку,
мы все тут жаримся и все немного служим.
...Прости, что вышел экзерсиз короткий:
Дрова кончаются под нашей сковородкой...
8/10-5/30/11
