Вряд ли он был бы доволен.
Стыдно смотреть на чужой сиротеющий берег
С чахлых своих колоколен.
Крыльями гладя балтийский неласковый ветер,
Ястреб не снизил полета,
Самый ранимый и неуязвимый на свете,
Разный на всех своих фото.
Тернии жертвы, пророка нарядные ризы
Меркли, на нем не смотрелись.
Делались мелки правителей злые капризы,
Славы скандальная прелесть.
Мы почитали за счастье в отчизне блаженной
Верить: он жив еще где-то.
Знать, что, как прежде, творенья его совершенны,
Мысли сквозь небо продеты.
Даже в строке напрямую к нему обратиться
Трудно. Удержит почтенье.
Выше иных беспардонных посмертных традиций,
Догмы и нравоученья,
Не утешая, не балуя и не калеча,
В сердце столетья вживленный,
Он остается навеки родной нашей речи
Частью. Одушевленной.
А на проспекте – машин бесконечное ралли,
Снега растертая каша…
Знаете, люди, кого вы сейчас потеряли?
Мне бы невежество ваше.
28.01.96
