Я всегда знал (Эссе)

Я всегда знал, что Нью-Йорк – самый опасный город не только в Америке, но и во всем мире. В этом меня не раз убеждали фильмы ужасов нашего производства. В чем-то наверно, они оказались правы. А что еще подумаешь, очнувшись под грудой хлама, посреди города, похожего на поле сражения марсиан или на площадку после испытания ядерной ракеты? Повсюду воронки, оставленные снарядами. Кого-то пытались застрелить, это точно. Наверное, Годзиллу. Везде с торчащих острыми пиками обломков свисают отвратительные шмотья слизи. Повсюду витает едкий запах паленой кожи, горелого пластика и чего-то такого, от чего начинают слезиться глаза. «Матерь Божья!» - Кажется это первое, что я произнес, очнувшись посреди этого бедлама. Мне с трудом удалось подняться. Но беглый самоосмотр показал, что со мной все в порядке, не смотря на оторванный рукав рубашки и пятно на груди. Я не помню, что произошло, я помню панику, и этого достаточно. Все остальное я постараюсь забыть. Правительство поможет мне в этом. Оно всегда делает вид, будто ничего не происходит или ничего такого не было. Наши чиновники очень оптимистичны: ты жив, значит у тебя все О’к. Неважно, что у тебя теперь нет дома. А это первое, что мне пришлось осознать – мой дом разрушен. Теперь мне негде жить.
Я поднял голову, заслоняя ладонью слепящие лучи полуденного солнца. Как ни странно, над всей этой разрухой возвышался целехонький Бруклинский мост. Разгребая горы мусора и всякой дряни, я поспешил туда, к переправе на другой остров. Манхеттен был мертв. Я всегда удивлялся – почему именно Манхеттен? Почему во всех ужастиках рушат именно этот район? Мне думалось, это от недостатка фантазии. Но может быть, были действительно серьезные причины, чтобы обратить этот утыканный небоскребами клочок земли в руины? Примерно об этом я размышлял, подходя к мосту и столкнув вниз пустую банку из-под Кока-колы. Напиток радости и благодушного безделья, примерно так он представляется моим соотечественникам, привыкшим к зомбирующему действию рекламы  и радующимся скидкам в МакДональдсе.
Я никак не мог понять: от чего вся эта неразбериха. И как мне удалось выжить. Этот вопрос тоже представлял для меня некоторый интерес, ведь по пути я не заметил ни одного признака жизни. Я заходил в несколько наиболее уцелевших домов. Там никого не было. А где же горы трупов? Жуткие монстры? Где зомби, убивающие всех на своем пути, и ожившие мертвецы с синей кожей и следами разложения на лице и руках? Вокруг ни души. Как будто все в одночасье исчезли. Или всех успели эвакуировать. Кроме меня, разумеется. И еще один вопрос – почему остров разрушен полностью, но все коммуникации остались нетронутыми? Обычное дело -  обвалившиеся мосты -  бренд каждого второго фильма в стиле horror.
Мне предстоял долгий путь пешком под палящим солнцем по раскаленному асфальту моста. Несколько километров. Только теперь я обнаружил, что на мне нет обуви. Просто не представляю, как я не заметил этого раньше. По пути я вспоминал, сколько раз я бывал на Бруклинском мосту. Каждую неделю в десять утра в автомобиле я проезжал по нему на воскресный пикник в Центральном парке. Приятно было отдохнуть в густой тени деревьев и целых пол дня предаваться созерцанию после недели напряженной работы. Теперь у меня нет работы. Тот небоскреб, где  находился офис нашей фирмы, рухнул, уступив на небе немного места для облаков. Я уже не вспоминаю о моем авто, среди свалки покареженных железяк трудно было разглядеть свою.
Удивительно, а ведь я так и не вспомнил того случая, чтобы мне приходилось гулять по мостам пешком. Чтобы как сейчас щуриться от солнца, подставляя ветру лицо. И слышать, как поскрипывают от ветра тонкие стальные тросы.
На том берегу было безлюдно. Смутное беспокойство, до того вытесненное более насущными потребностями, теперь схватило меня за воротник взмокшей рубашки. А вдруг теперь вообще никого нет? Завидев впереди небольшую аллею или подобие парка, я поспешил туда в надежде на передышку под тенью листвы. Мои смозоленные ноги наконец ощутили прохладу, коснувшись мягкой травы. О, я подумал бы, что нахожусь в раю, если хотя бы глоток холодной воды! Я сел под старым деревом, прислонившись к шершавому стволу, и снял рубашку. Ни дуновения ветерка. Кажется, что жизнь вообще остановилась.
Осторожно прикрыв глаза, готовый вскочить в любую секунду, я попытался привести свои мысли в порядок. Но ничего не выходило. Они как назло,  кидались врассыпную, как крысы, захваченные в темноте внезапной вспышкой света. В юности я служил в морской пехоте и повидал много разных портов. И лишь пара вещей объединяла их многообразие – суета и крысы. Я разомкнул веки, тряхнул головой, будто надеясь, что вся эта чушь, бултыхавшаяся в моей, голове вылетит. Какое-то мимолетное движение привлекло мое внимание в глубине парка. Я насторожился. Поневоле я приготовился к встрече с самыми ужасными монстрами, каких можно только представить, и потихоньку начал передвигаться в том направлении. Подкравшись поближе и, наконец, разглядев то, что случайно уловил за доли секунды мой глаз, я обмер.
Золотистые кудряшки маленького мальчика искрились на солнце, а малыш визжал от восторга, взлетая на качелях, которые раскачивала его мама. Они выглядели как два заговорщика, задумавших шалость. Они понимали друг друга, и им было весело вместе. С какой нежностью и любовью смотрела молодая мать на своего сына, что я подумал: «Этого не может быть». Я готов был расплакаться или подбежать и обнять обоих. Я никогда не был так рад наверно ни одной встрече в своей жизни. Как безумец, я сорвался с места и побежал к ним, размахивая руками и задыхаясь от волнения. Но за десяток шагов меня что-то резко остановило. Как будто я врезался в прочное стекло, отгородившее меня от них. Я стоял, обескураженный, потерявший прежнюю решимость. Я попробовал заговорить. Кажется, поинтересовался, который час. Они не обратили на меня внимания, они не услышали меня. Будто нас действительно разделяло стекло. Я постоял какое-то время в недоумении, надеясь, что может быть, женщина обернется или малыш остановит на мне взгляд. Но этого не произошло. Я побрел прочь. Противоречивые чувства громоздились в моей душе. Я был рад, что в Нью-Йорке жизнь продолжается, как и прежде, будто ничего не произошло, будто не было вчерашнего кошмара и манхеттонской разрухи. Но в то же время в душе поселилась маленькая, но острая заноза.
Я слонялся по городу, совершенно не представляя, как мне теперь быть. Куда теперь идти, что делать. Пока не наткнулся на полицейский участок. Там я заявил дежурному офицеру, что со мной случилась беда, что я потерял близких, свой дом и работу. Я попросил помощи. Но странное дело – он будто тоже меня не заметил. Он смотрел сквозь меня, как будто не видел, не слышал, как будто меня и не было вовсе. Ко мне подкралась ужасная догадка, от которой я покрылся в миг холодным потом, и моя спина стала липкой, как жабья кожа. А что, если я умер? Вместе с остальными. Что, если меня и правда не существует?
В отчаянье я выбежал под жаркие лучи солнца. Как может быть? Как это может быть? Я метался по проезжей части, совсем обезумев, выкрикивая отдельные фразы и какие-то слова, я не мог понять: почему я чувствую, как солнце жжет мою кожу, как взмокла моя рубашка, как осколки разбитых бутылок больно впиваются в босые пятки, но почему, почему никто не воспринимает моего присутствия? Что же действительно произошло со мной? Охватив голову руками, я опустился на обочину дороги. Хватит паниковать, сказал я себе. Нужно подумать о том, как быть дальше. И тут мой взгляд упал на вывеску обувного магазина по ту сторону дороги. Как известно, за счастьем далеко ходить не надо.
По салону магазина бегали два консультанта, предлагая наперебой двум дамам туфли разнообразных фасонов. Я прошел в отдел мужской обуви. Там никого не было, кроме меня. Мое внимание привлекли яркие большие кроссовки, я никогда не носил такой обуви. Я снял пару с полки и примерил. Удивительно, они сидели на моих ногах, как влитые! Никогда еще обувь не казалась мне такой удобной. Однако по объективным причинам платить за них мне было нечем. Тогда я просто вышел, не расплатившись, ведь на меня все равно никто не обращал внимания. До того момента. Стоило  мне перешагнуть порог бутика, как в нем сразу обнаружилась пропажа, кто-то уже позвонил в полицию, и она не заставила себя долго ждать. Просто невероятно. За мной начали гнаться. Сначала охранники магазина, затем к ним присоединились полицейские и просто желающие помочь бездельники. Я никого не убил, я не совершил вооруженного нападения. Я не оплатил товар в кассе. И теперь меня преследовало пол города. Мне удалось укрыться в высотном здании. Я не забежал туда, нет, я спокойно прошел по холлу и вызвал лифт. Когда я уже поднимался на последний этаж, ворвавшиеся полицейские спрашивали у охраны:
- Здесь не появлялся грабитель?
- Какой еще грабитель? – Отвечали насупившиеся мужчины в форме. – Это уважаемый бизнес-центр.
А я тем временем сидел на крыше и думал. Удивительная страна Америка: когда рушат половину города, никто ничего не замечает, а стоит совершить небольшое нарушение ее достопочтенного закона, как за тобой начинают бегать с автоматами и натравлять собак по твоему следу.
Когда на улицах вновь воцарился привычный городской гомон, я ушел с крыши. Нужно было куда-то идти. Но речи о том, чтобы вернуться обратно к развалинам Манхеттена, и речи быть не могло, не смотря на то, что сидя на крыше, я видел нескончаемый поток автомобилей в сторону Бруклинского моста. Пусть там их ожидало все то, к чему они давно привыкли. Но для меня все теперь было по-другому. Пусть это фикция, игра воображения, но я был даже рад, что теперь никогда не вернусь к надоевшей работе, к четырем стенам офиса, затем дома, затем опять офиса, к футбольным матчам, нескончаемым счетам в почтовом ящике, к круговороту будней, никогда не кончавшихся забот и каких-то дел, вряд ли кому-то нужных, даже мне самому.
Я зашел в парк и присел на скамейку. Не знаю, сколько я так просидел. Я не считал времени. Ко мне подсел бездомный. Он ел самодельный бутерброд из багета с капустными листьями. Из-под грязной клетчатой кепки торчали длинные нечесаные волосы. Хлебные крошки падали на его всклокоченную бороду, он не отряхивал их. Я хотел заговорить с ним, но потом осекся. Скорее всего, он тоже не станет беседовать со мной, как и все остальные. Мы сидели молча какое-то время. Бедняк разглядывал мое хмурое лицо, а затем широко улыбнулся и предложил мне поесть. Я согласился. Мы разделили с ним багет, а затем он встал и пошел вдоль по аллее. Я долго смотрел ему вслед и ни о чем не думал. Просто глядел, как он бодро шагал, наверняка так же ни о чем не думая. Сверху под ноги ему опустился желтый лист. И тогда я понял простую вещь. Приближается осень.