В выходные дни в семье Половецких отношения были натянутые. Люсе было неприятно, что во всех мелких её стычках с мужем, Лена откровенно становилась на сторону отца. Хотя, в конце концов, она плюнула и уехала к бабушке. Бывали дни, когда супругам даже нравилось оставаться самим. Они либо шли на кухню и вволю пили чай под неспешную беседу, либо шли гулять в лес, либо целый день, как молодожёны не вылезали из постели. Впрочем, и чай, и прогулки в лесу всё равно заканчивались постелью, но, считали они, это были всё же, разные способы времяпрепровождения. Но сейчас было такое впечатление, будто что-то тяготеет над ними, не давая окончательно распрямиться. Каждое слово партнёра воспринималось как вызов, который никто из них не оставлял без внимания, без ответа. Ответ же в свою очередь, провоцировал ответ на ответ. Лёнчик, который как-то совершенно случайно присутствовал при такой пикировке супругов, заметил, что они уходят в дурную бесконечность и только, если кто-нибудь из них замолчит, то он спасёт мир. Но промолчать становилось всё труднее и труднее, особенно Люсе. И такие ситуации стали возникать всё чаще и чаще. Иногда, спасали друзья. Но тут как назло, Потаповы уехали в велосипедный поход на три дня, Вакульчуки отключили телефон – видно Лёнчик заканчивал очередной шедевр, а к Кононовым приехала Мишина мама. Люся обзвонила ещё нескольких человек, но все были или заняты, или отсутствовали. Как будто все специально сговорились оставить Половецких один на один, как бы проверяя их очередной раз на крепость. Первым не выдержал Андрей. Он настолько стал бояться сорваться с тормозов окончательно, что старался уйти из дому. И сейчас, он быстренько собрался и поехал в библиотеку. Люся осталась одна и с удовольствием – теперь ей никто не мешал и служил раздражителем, завалилась на диван с книжкой. Вечером же, не преминула вставить мужу шпильку – тот в библиотеке встретил Лёнчика и они после того, как наработались, решили зайти в «отдел древних рукописей», как они называли забегаловку, что была через дорогу. Там можно было взять на розлив или коньяку с кофе – кофе с коньяком посетители отдела не брали принципиально – или водку с бутербродом с салом и томатным соком. Аншлага в этом кафе, как правило, не было – вполне можно было найти свободные места – но и отсутствия посетителей тоже не наблюдалось.
В общем, бывали выходные и получше. Под знаком выходных началась и рабочая неделя. Всё валилось из рук, всплывали какие-то мелкие прошлые недоделки. И Андрею, и Люсе пришлось объясняться со своими заведующими по поводу каких-то ненаписанных планов. Оба обещали это сделать, и оба забыли начисто.
В среду вечером Люся, вдруг, вспомнила, что завтра идёт в бассейн. Она достала старый, давно не используемый закрытый купальник, и довольно улыбнулась, когда он во время примерки в ванной сидел на ней как влитой. Где-то она нашла также старую резиновую шапочку и вьетнамки. Завернула всё это тщательно в полотенце, уложила мыло в мыльницу. Кажется, всё. Да, справку, тоже положила в кармашек сумки. После всех этих приготовлений у Люси сразу же повысилось настроение.
– Что это у тебя за сборы такие серьёзные? – спросил Андрей, глядя, как жена тщательно укладывает спортивную сумку.
– Да я ж тебе говорила, что собираюсь ходить в бассейн.
– А-а-а, значит, ты остаёшься?
– ???
– Ну, я думал. Что у тебя намечается какая-то длительная командировка…
– Это я что, так в командировки собираюсь?
– Да, в общем, похоже.
– Вьетнамки не забыла?
– А что это тебя так взволновало?
– Как это что? Глеб же ясно сказал, что риск подхватить грибок достаточно реальный. А эта штука, во-первых, заразная, во-вторых, заразная и за пределами бассейна, в третьих, плохо лечится, а, в-четвёртых, очень неприятная – зуд неимоверный.
– А ты откуда знаешь?
– А у меня сестра как-то подхватила?
– Которая?
– Зоя.
– Так она ж, вроде как кузина тебе?
– Ну да.
– А говоришь сестра.
– Слушай, это у вас, по-французски, она будет приходиться мне кузиной, а по-русски это называется – сестра двоюродная. Для краткости слово «двоюродная» я опустил, чем лишний раз подчеркнул свою к ней привязанность.
– Хорошо, это понятно. Но я что-то не помню, чтобы Зоя ходила в бассейн.
– Это было давно. Но и в нежном детском возрасте она плаванием не увлекалась, это верно. Грибок она подхватила в бане.
– В бане?
– Ну да. Они жили в частном доме без ванной комнаты и ванны, соответственно. Поэтому раз в неделю Зоя вместе с мамой ходила в баню.
– Да, конечно, просто это было так давно, что я и забыла о тех временах, но что там было с грибком.
– Слушай, то, что я помнил, я уже сказал. Помню только, что лечилась она много месяцев.
– Да взяла, взяла я вьетнамки, не переживай.
– Я не переживаю, а просто пытаюсь быть предусмотрительным.
– Боишься?
– Не то, чтобы боюсь, но неприятно, если жена приносит какую-то заразу в дом.
– Андрюша!..
– Ну, ладно, извини меня… за то, что ты не так меня поняла.
– А ты, всё-таки гад, Андрюшенька.
– Да уж, какой есть, Люсенька.
– Заткнись, если не хочешь испортить мне настроение… ты начинаешь меня раздражать.
– Да, конечно, уже заткнулся.
Люсю больше всего бесило в Андрее то, что окружающие его остальные люди, больше всего в нём ценили. Андрей был ироничен. Но его ирония, понятное дело, чаще всего была направлена на того, кто был ближе. Кроме того, Люся больше всех остальных старалась его поддеть, поскольку видела в нём соперника. В чём проявлялось это соперничество, для Андрея оставалось загадкой, как, впрочем, и для его жены. Но Люся инстинктивно чувствовала, что Андрей, даже не говоря ни слова, может быть в центре внимания, где ей всегда хотелось быть самой. Она была по-настоящему обаятельна, чувствовала себя самодостаточной, и то, что она всеми воспринималась как его жена, а не наоборот, было причиной её раздражения Андреем.
Когда они ложились спать, Люся впервые в жизни промолчала, когда Андрей пожелал ей спокойной ночи.