21. Вырванное обещание.
На звоннице собора Нотр-Дам в восточной части острова Ситэ колокол пробил двенадцать часов дня, когда Розамонда де Ноайль вошла в свою спальню и, раздернув портьеры на окнах, обернулась к своей кровати. Герцог де Немюр уже проснулся. Он лежал, закинув руки за голову, и задумчиво смотрел на потолок комнаты, на плафоне которого, по желанию набожной Розамонды, искусным художником были изображены сцены из жизни библейских праведников.
Подойдя к постели, герцогиня мягко спросила:
- Как вы спали, кузен?
- Как убитый, Розамонда… Неужели уже полдень?
- Да, Робер. Вам, кажется, снились хорошие сны? Вы улыбались во сне…
- В самом деле?.. Не помню.
Он сел и начал застегивать рубашку. Розамонда давно не видела его таким — слегка небритый, волосы всклокочены — он казался совсем юным и был очень красив. Даже она, его кузина, привыкшая смотреть на герцога глазами сестры, не могла не признать, что он был необычайно привлекателен. «Если бы королева увидела его сейчас, — она бы просто с ума сошла!»
Вспомнив про королеву, Розамонда помрачнела. Стоило ли говорить Роберу, что Бланш была здесь ночью? Не придет ли он снова в бешенство? Но сказать все же было нужно.
- Кузен, - смущенно начала она, - сегодня ночью в мои покои приходили королева и герцогиня де Луна.
Он опустил руки и пристально посмотрел на девушку своими серыми глазами; но не сказал ничего.
- Бланш де Кастиль…- запинаясь, продолжала Розамонда, - она хотела видеть вас… И я не посмела отказать ей. Я провела ее в спальню. И она велела мне выйти, оставшись с вами наедине. - Она услышала, как герцог скрипнул зубами. Но он все еще молчал.
- А я развлекала в соседней комнате герцогиню де Луна. И не знаю, что Бланш делала в спальне.
- И сколько королева была …со мной? — наконец, спросил герцог.
- Около десяти минут. Может, чуть больше.
Де Немюр почувствовал, как его охватывает бессильная ярость. Руки его затряслись, кровь бросилась в лицо, и он дрожащими пальцами продолжил застегивать рубашку, думая про себя: «Развратная, бесстыжая… шлюха! Да что уж там — шлюхи в борделях стыдливее ее! Что она здесь делала? Не она ли и рубашку расстегнула?.. Мерзкая тварь!»
- Кузен…Успокойтесь, - с тревогой сказала Розамонда, видя, что его трясет. — Она вас любит. Вы должны простить ее. Она, наверное, просто интересовалась вашим здоровьем.
- Любит? — горько воскликнул де Немюр. — Уж лучше бы она меня ненавидела, кузина! А ее интерес к моему здоровью… Я в это не верю, - да и вы,конечно, тоже!
- Слушайте, что было дальше, Робер. Когда королева через эти десять минут выскочила из спальни — да-да, именно выскочила! — на ней лица не было! Она вся побагровела… рот у нее исказился… глаза чуть не выскакивали из орбит. Словно она увидела какой-то страшный призрак. И она убежала, а за ней Инес де Луна.
Казалось, эти слова Розамонды слегка успокоили герцога.
- Правда, кузина?
- Клянусь, все так и было!
- Что же моя дорогая Бланш могла увидеть? Интересно…
Он встал и подошел к окну, с наслаждением вдыхая свежий воздух. «Значит, вы были здесь, ваше величество? Навестили больного родственника… Как мило с вашей стороны! Все играете - и вам не надоело? Может, и мне поиграть с вами, наконец? И, мне кажется, вам это не слишком понравится!.. Вы просто смотрели на меня ночью? Ни за что не поверю»!
Ему захотелось немедленно вернуться в свои покои, приказать приготовить себе ванну – и смыть с себя все следы, оставленные Бланш.
- Я должен идти, Розамонда.
Но она взяла его за руку:
- Робер… Постойте. Мне надо у вас спросить…
Он знал, о чем она хочет спросить, и очень опасался этого; но деваться было некуда.
- Спрашивайте, кузина.
- Что произошло сегодня ночью? Почему вы ворвались к королеве и хотели расправиться с Раулем?
Де Немюр молчал. Она глядела ему прямо в лицо своими большими зеленоватыми глазами.
- Кузен…Умоляю вас — ответьте! Вы знаете меня — я не упаду в обморок. Со мной не будет истерики. Что бы мой брат ни сделал — я все перенесу! Но я должна знать правду!
«Да…Ты сильная, стойкая и мужественная, - подумал герцог с нежностью и восхищением. — Но разве тебе уже мало известно о гнусностях и преступлениях твоего брата? А ты все еще надеешься, что он встанет на путь истинный. Веришь, что твои молитвы вернут его на стезю добродетели. Ты пытаешься загладить его мерзкие деяния праведной жизнью, делами милосердия, благотворительностью… Но ты ошибаешься, милая Розамонда! Этого зверя ничто не исправит! И его ждет только ад».
Сказать ли ей о несчастной Мадлен де Гризи? Нанести ли кузине новый удар?.. Де Немюр почувствовал, что не в силах сделать это. Что подвергнуть Розамонду еще одному страшному испытанию ее кротости и веры он не в состоянии.
И герцог твердо произнес:
- Дорогая кузина, я не могу сказать вам этого; не спрашивайте меня ни о чем.
Девушка тяжело вздохнула. Она знала де Немюра, и этот его тон ясно говорил — кузен больше ничего не скажет ей.
Розамонда вспомнила разговор с братом. А вдруг то, что он сказал сегодня ночью — правда? И эта попытка ее кузена убить Рауля вызвана ревностью Робера, влюбившегося в графиню де Руссильон? Девушке очень захотелось проверить это.
- Кузен, правда ли то, что новая дама королевы, Доминик де Руссильон — родная сестра вашей жены Мари-Флоранс? И что ваша супруга ушла в картезианский монастырь?
Герцог чуть заметно вздрогнул, когда Розамонда неожиданно назвала имя Доминик; и сестра Рауля заметила это.
«Значит, мой брат не солгал! Робер влюблен в графиню…»
- Да, кузина, - сказал де Немюр.— Откуда вам все это известно?
- От Рауля. Он приходил сюда после того, как вы уснули, пожелать мне доброй ночи. А ему сказала королева. Я сочувствую вам всем сердцем, кузен! Брат говорит, что о разводе с вашей женой не может быть и речи… Как же вы поступите теперь?
- Я ничего не могу сделать, Розамонда! Остается только уповать на милость Господа.
- Да-да, Робер! Не теряйте надежды, прошу вас! Бог милосерден - и вознаградит вас за все ваши страдания! И я буду молиться за вас!
Ее наивная вера в Божье провидение не могла оставить герцога равнодушным. Он взял ее руку и нежно поцеловал.
- Благодарю вас, милая кузина.
- Робер! У меня есть к вам просьба…
- Я слушаю вас, Розамонда.
Она замялась.
- Это касается Рауля…Это очень важно и для него, и для меня.
- Вы же знаете, что ВАМ я ни в чем не откажу!
- Кузен…Когда Рауль был здесь ночью, он сказал мне, что влюблен.
Герцог сразу насторожился:
- Влюблен?..
- Да… В эту новую придворную даму королевы, Доминик де Руссильон, вашу свояченицу.
Брови де Немюра сошлись на переносице.
- Вот как?
- Кажется, эта девушка пробудила в моем бедном брате совершенно новые чувства. - Горячо сказала Розамонда. - Он говорил о ней с таким восторгом! С таким преклонением!.. Сказал, что хочет жениться на ней и уехать из столицы в Прованс. И взять меня туда.
- А как же его связь с Бланш де Кастиль? — резко спросил де Немюр.
- Он порвал с королевой, Робер! Сегодня ночью он порвал с ней — навсегда!
- Неужели? — недоверчиво произнес герцог.
«Скорее, это Бланш порвала с ним! Она пресытилась этой связью, длящейся слишком долго. И, похоже,опять устремила свой жадный взор на меня… Моя дорогая кузина не может долго прожить без мужчины! А Рауль?.. Розамонда хорошо его знает; однако, поверила брату и его чувству к Доминик… Он любит графиню! Он хочет жениться!.. Нет! Я не позволю ему этого! Отдать ЕЕ этому чудовищу? Да я скорее умру»! - И пальцы его сжались в кулаки.
- Кузен, - продолжала Розамонда. — Я знаю, о чем вы думаете. Вы не верите Раулю… И у вас есть причины на это. Рауль совершил много такого, что нельзя вспомнить без содрогания и ужаса. Его поступок с вашей невестой Эстефанией… Потом, через год — моя несчастная камеристка Люси, которую он, чересчур много выпив, обесчестил и зарезал… Ему нельзя пить, Робер; он звереет, когда выпьет.
Де Немюр покачал головой. Наивно было списывать преступления Рауля на его страсть к вину. «Он пьет столько же, сколько и другие мужчины. Но они ведь не превращаются пьяные в монстров»! Однако, переубеждать Розамонду он не стал. А она говорила дальше:
- Но, похоже, к Доминик он питает настоящее, светлое и чистое, чувство! Эта девушка переродит брата — я уверена в этом. Он вновь станет благородным, честным, справедливым. Но мы должны помочь ему, кузен… Дать ему шанс на исправление!
- Помочь? И в чем же будет заключаться моя помощь, кузина? - криво усмехнулся герцог.
- Только в одном — не вмешивайтесь и не мешайте. Доминик — почти ваша сестра, и я понимаю ваш интерес к этой девушке… И желание защитить ее. Но вы также должны хотеть ее счастья, счастья с любимым человеком, Робер! Мой брат сказал, что он нравится графине, хоть они и виделись в первый раз лишь вчера; он уверен, что не безразличен Доминик…
Де Немюр почувствовал, как ревность затуманила его взор. Доминик нравится Рауль!.. Он ей небезразличен!.. Даже слышать это было невыносимо.
- Но вы и ваше вмешательство могут повредить моему брату. Умоляю вас, кузен, — дайте Раулю и вашей свояченице возможность обрести взаимное счастье!
- Вы просите у меня невозможного, Розамонда, - глухим голосом сказал герцог.
- Робер!..Я никогда не обращалась к вам с просьбами! Один только раз — восемь лет назад... И вот прошу второй раз в жизни. Вы не представляете, как это важно для меня!
- Нет, Розамонда. Не умоляйте… не настаивайте… я не могу.
- Кузен!.. Неужели мне придется напомнить вам — а я этого так не хотела! — о том, что восемь лет назад я спасла вам жизнь… честь… помирила вас с вашей матерью перед ее смертью! Неужели вы забыли все это?
- Нет. Конечно, нет! Разве я могу забыть все то, что вы сделали тогда? Вам было всего двенадцать лет… Но вы вели себя так отважно! Так благородно и великодушно!
Да, герцог помнил всё. В памяти вставала та страшная ночь в замке Фонтене, когда, после гибели Эстефании, слуги связали его, чтобы он не покончил с собой. Его отнесли в его комнату и положили на кровать. Он то рыдал, то посылал проклятия небесам. А потом пришла его мать вместе с врачом, Энрике да Сильва. Герцог полагал, что она пришла утешить его по-матерински. А она устроила ему допрос… требовала признания… И он долго не мог понять, в чем же она обвиняет его. А, когда понял, о чем говорит его мать, и что произошло с его невестой, — с ним случился приступ, подобный тому, что был этой ночью. Да Сильве пришлось взять ланцет и выпустить ему не менее пинты крови. После чего донья Санча разрезала веревки, которыми был связан ее сын, и велела ему немедленно покинуть Фонтене.
Он был настолько ослаблен и измучен душевно и физически, что, не сопротивляясь, позволил ей и врачу довести себя до подъемного моста. Его мать, вся посеревшая от горя, сама вытолкнула его за ворота замка, сказав с невыразимым презрением и гневом: « Убирайтесь прочь и не смейте никогда в жизни показываться мне на глаза! Вы мне больше не сын. Я отрекаюсь от вас! Я обращусь к королю с просьбой передать майорат вашему кузену, Раулю де Ноайлю… А вам достанется лишь это — на память о вашей гнусности!» И она швырнула ему черную маску, украшенную бриллиантами, в которой он был в тот вечер на маскараде.
Де Немюр вспомнил и то, как он долго стоял у ворот Фонтене, пока не началась гроза и не хлынул ливень. Герцог был в таком состоянии, что не мог даже догадаться спрятаться куда-нибудь от холодного дождя, который сек его по лицу и по телу. А молодой человек был лишь в тонкой рубашке. Потом он повернулся и побрел неведомо куда по мгновенно превратившейся в жидкую грязь дороге.
Он спотыкался, падал, вставал и шел дальше… и опять его ноги скользили по грязи... и он падал опять. Потом он упал — и почувствовал, что встать уже не сможет. Тогда он сорвал с руки наложенную да Сильвой повязку — и при свете молний, то и дело озарявших ночь, с мрачным удовлетворением увидел, как течет из разреза кровь. Он призывал смерть. Но потом вспомнил об Эстефании… О том, что произошло с нею - и сказал себе: «Нет! Я не должен умереть! Я должен отомстить насильнику… Страшно отомстить!»
И он встал, зажал рану и опять пошел по дороге… Пока, наконец, не свалился прямо в грязь лицом уже в глубоком обмороке.
Так его и нашла Розамонда де Ноайль, которая стала свидетельницей того, что случилось с невестой герцога. Розамонде тогда было всего двенадцать лет; и по ее кроткому доброму лицу никто бы не догадался, насколько твердой, хладнокровной и несгибаемой она может быть.
В ту ночь, возможно, из-за приближавшейся грозы, или из-за возбуждения, связанного с веселым праздником, устроенным де Немюрами, девочка не могла заснуть. Комната ее была рядом с комнатой Эстефании. И, когда раздался жуткий крик невесты де Немюра, Розамонда подбежала к двери — и, приоткрыв ее, увидела своего брата Рауля, одетого точь-в точь как Робер де Немюр на маскараде, только без маски, выходящего, шатаясь, из спальни юной графини де Варгас. Рауль не заметил сестру и быстро удалился прочь по коридору.
А потом послышались крики — уже снизу, со двора, и Розамонда увидела из своего окна тело несчастной Эстефании и ее жениха, склонившегося над ней. А потом выбежали из дверей с факелами уже другие гости… родственники… мать де Немюра... И там же был и Рауль — одетый уже по-домашнему, в рубашке и штанах, как будто он только что встал из своей постели. И он, как и все, смотрел на рыдающего Робера. И на лице брата, при свете факелов, Розамонда увидела тот же ужас и непонимание случившегося. Он играл прекрасно, хотя явно был сильно пьян!
А потом Робер выхватил кинжал из-за пояса и попытался вонзить себе в сердце. И слуги связали его и унесли в его комнату. А тело Эстефании - в часовню. И туда же пошли врач да Сильва и донья Санча, мать де Немюра.
Розамонда подкралась к двери часовни — и услышала разговор своей тети и врача. И скоро поняла, что юную графиню изнасиловали, и донья Санча с да Сильвой решили, что Эстефанию обесчестил Робер.
Девочке захотелось немедленно войти и рассказать, что она видела Рауля, выходящего из спальни невесты де Немюра; но что станется тогда с ее братом?.. Розамонда решила сначала поговорить с Раулем. Как он объяснит все то, что случилось? Быть может, он сможет оправдаться перед нею?
И она отправилась к нему в спальню. Рауль сидел на кровати, вперив невидящий взгляд в одну точку. Он был пьян, хотя и не так сильно, как сначала показалось его сестре. Он ничего не отрицал; да, он вошел к Эстефании ночью; да, он был одет, как ее жених… Да, он взял ее. Но она сама распахнула ему объятия. А он слишком много выпил на празднике — и не смог устоять перед ее красотой.
«Но она не была девственницей, Розамонда, клянусь тебе, - бормотал он. — Робер уже успел овладеть ею до свадьбы… Видела бы ты, как она отдавалась мне… как целовала и обнимала! Святой Иоанн Богослов — и тот бы не удержался. А потом… потом Эстефания заговорила по-испански. А я не знаю этого языка. И она догадалась, что я — не Робер. Она сорвала с меня маску, увидела мое лицо, страшно закричала, подбежала к окну — и выбросилась из него. Все так и было, клянусь тебе, сестричка!»
На вопрос — где он взял костюм де Немюра? — Рауль ответил, что случайно узнал, у какого портного Робер заказал костюм для маскарада, и попросил того сшить ему такой же. «Я хотел всего лишь пошутить, сестра. Явиться на празднество в такой же одежде и маске, как мой кузен».
«Что ты наделал, Рауль! — вскричала тогда девочка. — Ты должен пойти и немедленно во всем признаться донье Санче!»
«Розамонда!.. Как я смогу?.. Я был пьян… Почти ничего не помню… И разве она простит меня? Я — всего лишь сын сестры ее умершего супруга. Да она просто прикажет меня повесить на воротах замка, как собаку! Неужели ты хочешь этого, сестричка?»
«Но ведь в твоем преступлении донья Санча готова обвинить родного сына! Робер не заслужил такого!..»
«Он — ее сын. И она пожалеет его, вот увидишь… Сестра! — И Рауль упал перед ней на колени. — Я виновен, да, — но пощади меня! Не выдавай меня моей тетке и Роберу! Их месть будет ужасна! Если я умру — что станет с тобой? Ты останешься одна на белом свете! Я не вынесу этого!»
И Розамонда не выдала брата. Но она не легла спать, а пошла к комнате Робера — и увидела, как его вывели оттуда донья Санча и врач; девочка последовала за ними — и была свидетельницей того, как мать герцога прокляла его и выгнала почти раздетого из замка Фонтене…
Когда Робер оказался за воротами, донья Санча закачалась — и упала без чувств, и да Сильва унес ее в ее комнаты. Тут засверкали молнии, и хлынул ливень.
Розамонда побежала к себе, тепло оделась, взяла кинжал и бутыль с вином, потом побежала на конюшню, оседлала двух лошадей, открыла ворота — и поскакала из замка искать своего кузена. К счастью, далеко он не ушел, — она нашла его лежащим прямо на дороге. Девочка с трудом перевернула Робера, разжала ему зубы кинжалом и начала лить вино из бутыли ему в рот, пока он не очнулся. Тогда, с неимоверными усилиями, она помогла герцогу сесть в седло и повезла его в свой замок Ноайль, находившийся в двух лье от Фонтене.
К утру Робер весь горел, у него началось воспаление легких. Розамонда не отходила от него ни на шаг. Вернувшегося в тот же день Рауля девочка не подпускала к Роберу. Де Немюр пришел в себя лишь через двадцать дней; и тогда же стало известно о тяжелой болезни его матери.
Розамонда не знала, что ей делать. Она видела, как страдает ее кузен… Но и брата ей было нестерпимо жалко. Девочка попросила Рауля уехать из замка на некоторое время — а сама пошла к Роберу.
«Кузен, - сказала она ему, - я спасла вам жизнь; и, надеюсь, вы не откажетесь выполнить мою мольбу…»
Он поклялся честью, что выполнит любое ее желание.
«Вы должны простить моего несчастного брата. И дать клятву, что никогда, никогда не посягнете на его жизнь!» - И Розамонда все рассказала де Немюру. Герцогу ничего не оставалось делать, как подтвердить, что он не нарушит свое обещание.
«А я вам обещаю, что ваша мать все узнает тоже, и простит вас!»
На другое утро Розамонда в паланкине привезла кузена в Фонтене. Она оставила его в носилках, а сама поднялась в покои доньи Санчи. Девочка ужаснулась виду тетки, — сразу было понятно, что той осталось жить считанные дни, если не часы. Упав перед нею на колени, Розамонда все рассказала донье Санче. Мать герцога слушала ее, заливаясь слезами… Затем донья Санча попросила привести к ней сына, — и девочка стала свидетельницей душераздирающей сцены прощения — и прощания. Потому что через два часа донья Санча скончалась.
…И вот сейчас Розамонда напомнила де Немюру о том, как спасла его восемь лет назад. И попросила не мешать ее брату ухаживать за Доминик.
«А если дело дойдет до свадьбы… Боже милосердный! Разве смогу я это выдержать?»
Но сестра Рауля умоляла его. И он не мог отказать ей, хотя это и разбивало ему сердце.
«Доминик… Моя любовь! Прощай! Я не имею на тебя права. Я женат… И ты никогда не сможешь быть моей!» И де Немюр медленно сказал:
- Хорошо, Розамонда. Я не стану мешать вашему брату. Не стану препятствовать его ухаживаниям за графиней де Руссильон. И, если и он, и она полюбят друг друга и захотят пожениться — что ж…Значит, такова Божья воля!
Розамонда вздохнула с облегчением. Лицо ее просияло.
- Но, дорогая кузина, - продолжал герцог глухим голосом, - если Рауль отнесется к Доминик без уважения… Если сделает хоть одну — вы слышите меня? — хоть одну попытку как-то оскорбить ее честь и достоинство… Если он хоть раз обидит или унизит ее, и я узнаю об этом… Пусть тогда он не ждет от меня пощады! И пусть помнит — что я буду следить за ним, что глаз с него не спущу! И не будет места на земле, где бы он смог от меня укрыться!
…Через час в покои королевы принесли письмо от Рауля де Ноайля. В нем говорилось:
«Мадам! Моя сестра имела беседу с герцогом де Немюром. Мы были правы — и Розамонда подтверждает это — он влюблен в графиню де Руссильон, и даже очень. Но он дал моей сестре обещание не вмешиваться в мои отношения с вашей новой дамой, если я буду вести себя с нею по-рыцарски. Я буду спокойно ухаживать за Доминик, — а вы наслаждайтесь страданиями вашего кузена. Игра началась, и я уверен, что мы повеселимся всласть!»
Еще через час Рауль получил ответную записку от Бланш де Кастиль — ее привезла в портшезе Инес де Луна.
«Герцог де Ноайль! Я рада, что план наш начинает осуществляться. Герцог де Немюр как всегда слишком благороден. Розамонда, я уверена, вырвала у него это обещание. Вы правы — он будет страшно мучиться. Но вы не должны теперь ко мне и близко приближаться. Сегодня я при всех разгневаюсь на вас — чтобы все знали, в том числе и Доминик де Руссильон, что вы больше не мой фаворит.
Ухаживайте за нею, будьте ее верным рыцарем. Разрешаю вам даже жениться на ней — лишь бы моему милому кузену было больнее! Будем переписываться очень осторожно через Очо или герцогиню де Луна. Надеюсь, что мы ежедневно будем хохотать до упаду над бедным герцогом Черная Роза!»
22. В музыкальной комнате.
В этот же день Доминик и другие придворные дамы королевы были предоставлены сами себе, так как ее величество заседала в Королевском Совете до трех часов пополудни.
В три часа заглянувшая к ним герцогиня де Луна позволила им погулять в садах Ситэ. Мадлен де Гризи нездоровилось, и она была в постели. Доминик хотела остаться с ней, но баронесса попросила девушку не отказывать себе в удовольствии подышать свежим воздухом, заверив Дом, что чувствует себя гораздо лучше. И Доминик с тремя другими дамами, Виолетт, Изабель и Катрин, отправилась на прогулку. Не прошло и получаса, как к ним присоединились трое кавалеров, один из которых, граф де Сен-Мар, был женихом Катрин.
Как вскоре с неудовольствием заметила Дом, двое других молодых людей не скрывали своего интереса к ней, хотя она и шла почти не принимая участия в общем разговоре, вертевшемся вокруг дворцовых сплетен и слухов.
- Вы, наверное, еще не слышали, милые дамы, - вдруг сказал Сен-Мар, - что произошло сегодня в Королевском Совете?
- Конечно, нет, граф! И что же там произошло?
- Ее величество страшно разгневалась на герцога де Ноайля за то, что он выступил против политики Франции относительно Англии. Королева кричала на него…и даже потребовала, чтобы герцог покинул заседание. Боюсь, что он больше не в фаворе! Его время подошло к концу.
Дом почувствовала, как забилось ее сердце… Рауль поссорился с Бланш! Вот это новость! Из-за политики?.. Что-то не верится! Уж не из-за нее ли, не из-за Доминик?
- И кто же станет ее новым рыцарем? — спросила насмешница Катрин. — Ее величество не любит одиночества.
- Похоже, ее кузен де Немюр. Вы слышали, что он учудил сегодня ночью? Говорят, ворвался с кинжалом прямо в спальню к королеве. Хорошо,что стража успела скрутить его, а то бы неизвесно, чем все кончилось!
- Он был не с кинжалом, Сен-Мар! С мечом! — сказал другой кавалер.
- И, что самое интересное, — как оказалось, де Немюр — лунатик! Он все это делал во сне. Ее величество вызвала своего врача да Сильву, и он установил, что герцог –сомнамбула!
- О, что вы говорите, господа? Как интересно!.. Как же это так? — наперебой спрашивали девушки.
- Настоящий сомнамбула, честное слово! Он не понимал, что делает… И ее величество, конечно, простила кузену эту выходку.
- Более того, дамы, — на Совете королева объявила, что дарит де Немюру земли в Верхней Нормандии!
- Кто бы мог подумать, что сомнамбулизм — столь выгодная болезнь! — воскликнул Сен-Мар. — Земли в Нормандии — лакомый кусок! Как жаль, право, что я тоже не лунатик!
- Ну уж этого только не хватало! — метнув на жениха взгляд своих черных очей, воскликнула Катрин. — Лунатизм выгоден не только герцогу де Немюру, но и любому неверному мужу. Как удобно списать на эту болезнь то, что тебя нет по ночам дома! «Дорогая жена, а я гулял по крышам!» Так что попробуйте только станьте сомнамбулой!
Все засмеялись. Доминик даже не улыбнулась, поежившись при упоминании имени де Немюра. Как только она вчера открыла ему дверь в свою комнату, вооруженная лишь узеньким стилетом? Герцог легко бы справился с ней, — достаточно было вспомнить, как на реке он без труда обезоружил Пьера и Филиппа. И что бы с нею было тогда? Конечно, она сопротивлялась бы до последнего! Но он такой высокий… такой сильный…
И новость о Рауле тоже была тревожная. Он в опале!.. Как с ним поступит Бланш? Не прикажет ли ему покинуть Париж? «Тогда мне тоже придется уехать из столицы… найти его — и бежать вместе с ним».
Погруженная в эти мысли, она не заметила, как отстала от своих сослуживиц; а два молодых человека шли рядом с нею и тоже не пытались догнать Сен-Мара и трех девушек.
Один из кавалеров сказал ей:
- Графиня, вы лишь вчера прибыли ко двору ее величества… Но уже похитили мое сердце!
- И я, я тоже в плену у ваших прекрасных синих глаз! — подхватил второй. — Мы вас умоляем — выберите одного из нас своим рыцарем! Мы будем верны вам до гроба!
- Увы, господа, - сказала Дом, - но у меня уже есть мой рыцарь…
- Кто же он, графиня? — вскричали молодые люди.
Доминик, волей-неволей, пришлось бы назвать имя Рауля, но тут вдруг зашуршали кусты, окаймлявшие дорожку, по которой шли Дом и кавалеры; и перед взорами девушки и юношей предстал карлик Очо.
- Это я, - произнес уродец совершенно невозмутимым тоном и поцеловал руку Дом.
- Да. Это — сеньор Очо, - сказала девушка, очень обрадовавшись, потому что называть имя де Ноайля ей не хотелось.
Кавалеры переглянулись между собой — и удалились с вытянувшимися и изумленными физиономиями.
- Ах, сеньор Очо! Как хорошо, что вы так вовремя появились. Эти господа были так назойливы…
- Моя дорогая графиня! Только велите — и я тут же вызову их на поединок!
- Не стоит,-засмеялась Доминик. — Пощадите их. Лучше скажите, прошу вас, что произошло сегодня на Совете? Ведь вы были там?
- Не только был, прекрасная сеньорита! Я принимал самое активное участие в заседании. И, если бы не моя речь, произнесенная перед королевой и вельможами, французская политика, поверьте мне, повернулась бы совсем в другую, нежелательную для нашей страны, сторону! К счастью, ее величество всегда прислушивается к моим мудрым советам…
- Да-да, - рассеянно перебила его Дом, - но скажите же, добрый Очо…Что случилось между королевой и герцогом… герцогом… - Она вдруг поняла, что выдает себя своим нетерпеливым любопытством. Карлик внимательно посмотрел на нее, и Доминик почувствовала, что краснеет.
- Герцогом…де Немюром - или де Ноайлем? — спросил серьезно Очо. — Кто из этих двоих вас интересует больше?
- Ах, сеньор Очо! Меня интересует только Рауль де Ноайль, - пробормотала, смущаясь еще больше, девушка.
- Вот как! А мне показалось вчера, что вам больше интересен де Немюр.
- Нет-нет! Знать о нем не хочу! Но Рауль… Это правда, что он поссорился с королевой?
- Святая правда, графиня. Похоже, что это — полный разрыв! Она разговаривала с ним ТАКИМ тоном.... Давно я не слышал у Бланш такого голоса!
- Скажите, сеньор Очо… А ее величество не выгнала герцога де Ноайля из города? И может ли он приходить теперь во дворец?
- Не беспокойтесь о нем, - усмехнулся карлик. — Он в полной безопасности. Эта немилость ничем ему не угрожает. Ее величество быстро отходит. И замену герцогу она тоже найдет быстро.
Дом вздохнула с облегчением. Очо продолжал пристально вглядываться в ее лицо.
- Прекрасная сеньорита! Мне кажется, вы чересчур близко к сердцу принимаете эту опалу герцога. Вы не хотите все мне рассказать?
- Ах, нет.
- Ну, пожалуйста! Разве мы не друзья?
- Вы узнаете в своё время всё, добрый Очо... «И, возможно, очень скоро! - подумала Дом про себя. — Даже, может быть, сегодня. Конечно, Рауль порвал с королевой из-за меня! Он хочет открыто объявить меня своей женой!»
- Жаль, - сказал карлик.—А то бы я пришел к вам сегодня вечерком. Вы бы приготовили для меня большое блюдо с фруктами и вином. И я бы с удовольствием послушал ваш рассказ!
Дом покачала головой.
- Простите меня, сеньор Очо. Я не могу.
В шесть часов вечера дамам королевы-регентши велено было спуститься из своих комнат к ее величеству, отдыхающей в так называемой музыкальной комнате.
Когда девушки вошли туда, Доминик увидела Бланш, сидящую в кресле с высокой спинкой, украшенной кастильским гербом. Около королевы находилось несколько дворян, развлекавших ее величество беседой и шутками. Около окна двое менестрелей исполняли старинные баллады, но их никто не слушал.
Бланш негромко смеялась; но ее карие глаза рассеянно блуждали по комнате, а пальцы рук барабанили по подлокотникам. Она была явно чем-то возбуждена, или ждала чего-то или кого-то. Кроме ее величества, в салоне находилась еще Розамонда де Ноайль, сидевшая около окна с вышивкой.
Королева едва взглянула на вошедших девушек; зато герцогиня де Ноайль сразу встала, подошла к Дом и с доброй улыбкой сказала ей:
- Графиня, вы только вчера прибыли в Париж и, я думаю, у вас здесь нет еще близких подруг. Мне бы очень хотелось подружиться с вами и узнать вас ближе. Сядьте рядом со мной, прошу вас; расскажите мне о себе.
Доминик очень обрадовалась. Ласковость сестры Рауля была так приятна и чистосердечна!
Девушки сели рядом и начали беседовать.
Дом заметила, что ее величество несколько раз скользнула по ней испытующим взглядом, в котором, однако, было и что-то вроде удовольствия.
«Она, конечно, знает, что я — жена Рауля. Ревнует ли она меня к нему? Что он сказал обо мне Бланш? Признался, что эта двойственность его положения опротивела ему? Или что он любит только меня? Ах, и придет ли он сюда?» - мелькали в голове Доминик мысли, пока она разговаривала с Розамондой.
- Вы умеете вышивать, дорогая Доминик? — спросила ее Розамонда. Она уже называла Дом по имени.
- Да, конечно, ваша светлость.
- Вот видите — я взялась вышить к будущему празднику алтарный покров для церкви Сен-Жермен-л-Оксерруа… Но боюсь не успеть. Вы бы не могли помочь мне?
- С удовольствием, ваша светлость. Если ее величество не будет против.
- Не называйте меня ваша светлость, милая Доминик. Просто — Розамонда. А с ее величеством я поговорю. Надеюсь, она не откажет; ведь это - дело богоугодное, а королева — истинная католичка. Вам нравится моя работа? — И она протянула Дом свою вышивку. Та была очень красива, и девушка выразила искреннее восхищение мастерством герцогини.
Тут Доминик вдруг вспомнила про свою вышивку — которую закончила в последние дни своего пребывания в монастыре, — изображение Черной Розы.
«Интересно, знает ли Розамонда, что ее брат и есть герцог Черная Роза?» Ей очень захотелось показать эту свою работу сестре Рауля, тем более, что вышивка лежала в ее комнате во дворце.
- Я могу показать вам тоже свою работу, Розамонда? — спросила Дом.
- Конечно! Я буду очень рада взглянуть на нее!
Доминик попросила позволения у ее величества сходить к себе за вышивкой. Бланш милостиво разрешила ей это.
…Первым, кого увидела Доминик, вернувшись в музыкальную комнату с вышивкой в руках, был Рауль де Ноайль. На нем был темно-вишневый котарди с золотыми пуговицами. Он стоял рядом со своей сестрой и о чем-то говорил ей.
Когда он оглянулся, и его светло-голубые глаза встретились с глазами Дом, лицо его озарила такая радость, что у девушки сердце так и подпрыгнуло. «Он здесь!.. Он пришел!.. Мой муж! Мой любимый!»
Девушка подошла к Розамонде. Рауль шагнул ей навстречу и с улыбкой, от которой Дом просто растаяла, склонился над ее рукой и нежно поцеловал. Пальцы его слегка сжали ее руку. Но это не было неприятно Доминик. Наоборот — она ожидала от него и более смелой ласки. Ведь он был ее супругом!
Доминик заметила, что Бланш наблюдает за нею и Раулем. Но на лице королевы не было ревности или злобы — скорее, наоборот — по губам ее, удивив девушку, скользнула довольная улыбка.
Дом расстелила свою вышивку на столе у окна. Розамонда воскликнула:
- Как красиво, милая графиня! Вы настоящая художница! Но этот человек в маске и на коне… Не герцог ли это Черная Роза, сражавшийся вместе с Симоном де Монфором против катаров и погибший в Лангедоке? — В голосе герцогини было восхищение работой Доминик — но не более. Похоже, она не знала настоящего имени изображенного на вышивке человека.
- Именно, сестра, - сказал Рауль, внимательно разглядывавший всадника в черной маске. — Тот, который погиб в битве при Тулузе… Кстати, очень похож!
Он поднял голову, и его светлые глаза улыбнулись Доминик. «Конечно, похож! Это ведь я!» - откровенно говорил взгляд Рауля. И девушка не могла не ответить ему улыбкой. Они смотрели друг на друга, как два заговорщика, связанных общей тайной.
Но тут и королева заинтересовалась работой своей дамы.
- Мы тоже хотим посмотреть…— томно протянула она, вставая и подходя к столу. — Да… красиво, графиня! И, действительно, какое сходство с несчастным покойным герцогом! Особенно глаза… Такие же голубые. — И Бланш, бросив быстрый взгляд на Рауля и чему-то усмехнувшись, вернулась в свое кресло.
Тут открылась дверь, и в салон вошел герцог де Немюр. Он был без оружия и опять во всем черном, и Доминик показалось, что в комнату вместе с ним ворвался леденящий ветер. Она вздрогнула, как от холода, и даже сделала шаг назад. Рауль заметил ее движение и, взяв ее за руку, шепнул:
- Не бойтесь ничего, дорогая графиня.
Как Доминик это было приятно! Она сразу почувствовала себя уверенно. ОН был рядом! Он готов был защитить ее от всего и ото всех! Но Рауль тут же отпустил ее руку.
Де Немюр подошел к королеве и поцеловал, как и вчера на приеме, лишь край ее белого платья. Однако сегодня Бланш явно ему обрадовалась, что даже поразило Доминик, знавшую о его преступлении против королевы.
- Наш дорогой кузен! Как мы вам рады! Надеюсь, вам лучше после вчерашней ночи?.. Пусть вам дадут кресло. Сядьте здесь, поближе к нам… Вам, наверное, еще тяжело стоять.
Де Немюр едва заметно усмехнулся и сел рядом с Бланш. Его серые глаза обежали собравшихся в комнате, на секунду задержавшись на Доминик и Рауле.
Дом повернулась к Розамонде и начала отвечать на вопросы герцогини о том, где и как она научилась так красиво вышивать, и как она подбирала цвета ниток для работы.
Королева между тем, понизив голос и перейдя на испанский, говорила де Немюру:
- Надеюсь, кузен, вы не обиделись на нас за эту выдумку на счет вашего сомнамбулизма?
- Что вы, мадам. Наоборот — это весьма забавно. Сегодня мне двадцать человек задали один и тот же вопрос о моем здоровье и о том, не хочу ли я лечиться от своего редкого заболевания. Их искреннее участие просто изумило меня. Как, оказывается, у меня много друзей при дворе!
- А наш подарок… Земли в Нормандии. Вы рады ему, скажите?
- Настолько, что, пожалуй, буду врываться к вам в спальню каждую ночь. И тогда скоро все французские земли станут моими! — сказал он, улыбаясь.
- Зачем же врываться, Роберто?.. — нежно прошептала Бланш. - Просто приходите ко мне. Хотя бы один раз придите! И вам достанутся не только земли Франции… но и их королева!..
Он, казалось, не понял или не услышал этого призыва и спокойно продолжал:
- Ваша выдумка с моим лунатизмом, действительно, великолепна! Но не приходило ли вам в голову, ваше величество, что это — отличное алиби для меня? Вчера я ворвался в вашу спальню — и был за это оправдан, прощен и даже награжден. А почему бы тогда не списать на мою болезнь и тот старый случай с моей попыткой изнасиловать вас в замке Немюр-сюр-Сен? Я же сомнамбула… и сделал это во сне!.. Кто может обвинить в преступлении человека, который не осознает, что творит?.. И случай с баронессой де Гризи… О да, я о нём уже знаю! И ЭТО тоже был лунатизм - и ничего больше!
Королева закусила губу. Да, об этом они с Очо не подумали!.. Де Немюр прав.
Она внимательно приглядывалась к герцогу. Глаза его блестели, на щеках выступил румянец. Он совсем не походил на человека, раздавленного горем или ослепленного ревностью. А она-то хотела посмеяться сегодня!..
- Вы стали плохой актрисой, кузина. Сегодня, когда я появился в Королевском Совете, вы как раз кричали на де Ноайля. Очень неубедительно, скажу я вам! Вы дали ему отставку… Почему? Новая игра?.. Розамонда сказала мне утром, что Рауль САМ порвал с вами. Я не поверил — и был прав! Здесь что-то не так; вы все играете. А если и Я захочу к вам присоединиться? Берегитесь — я тоже могу играть без правил!
Он вдруг неуловимо быстрым движением поймал ее руку и незаметно сжал выше кисти пальцами левой руки. Бланш побледнела.
- Вы делаете мне больно, — тихо сказала она.
- Неужели? Что вы говорите, кузина? Вам больно? — Он смеялся ей в лицо одними глазами. — Левая рука у меня еще хорошо действует, пальцы не немеют, как на правой, которую чуть не отрубили клевреты вашего Рауля… А если я сожму не руку, а вашу тонкую шейку? И буду сжимать, пока вы не задохнетесь? А потом скажу вашему сыну, королю, что я спал в это время. Как вы думаете — он мне поверит?
- Вы не сделаете этого. Это же преступление! Вас обвинят в сумасшествии! Посадят на цепь на всю оставшуюся жизнь!
- Нет, мадам. Сомнамбула — не сумасшедший. Это человек, который просто спит – и не контролирует своих действий. А, проснувшись, он становится абсолютно нормальным. И, я думаю, что Людовик оправдает меня!
Он сжал пальцы сильнее, и Бланш слабо вскрикнула. Герцог отпустил ее руку.
- У меня будут синяки. Вы просто грубое животное. - Она потерла запястье, с ненавистью глядя на него. Де Немюр рассмеялся:
- Вот такой вы мне нравитесь куда больше, кузина. Когда вы ненавидите меня... А не когда любите.
Бланш вдруг догадалась — он просто пьян! Этого еще не хватало!..
А герцог вдруг произнес:
- Знаете, милая кузина, а ведь это не я сомнамбула, а вы. Да, мадам! Только во сне женщина, да еще и имеющая ваш королевский сан, может настолько забыться, чтобы посреди ночи прийти к мужчине, который принял снотворное и крепко спит. Что это вы делали в спальне Розамонды, где я провел эту ночь?
Она молчала, тяжело дыша.
- Я хочу кое-что рассказать вам, мадам. Сегодня ночью мне приснился сон – нет, скорее, кошмар. Что по моему телу ползает какая-то отвратительная тварь…Вроде змеи или скорпиона. Не вас ли я видел во сне? Такого гадливого чувства я давно уже не испытывал! — улыбаясь, сказал де Немюр.
Бланш задохнулась от злобы.
- Змея?.. Скорпион?.. Да,кузен, именно тварь! И знайте, что ее имя - Доминик де Руссильон! Это ее имя вы произнесли ночью!
- А, - сказал, развеселясь еще больше, герцог. — Так вот почему вы выскочили из спальни как ошпаренная! Я назвал во сне имя Доминик… И вы, конечно, взбесились!
Она зашипела, как дикая кошка. Глаза ее сверкнули.
- Как вы смеете так со мной разговаривать! Со мной… С вашей королевой! Негодяй! Пьяная скотина!
Он продолжал смеяться, не обращая никакого внимания на ее гнев:
- А что вы можете со мной за это сделать? Заточить в темницу? Заковать в цепи? Пытать? Морить голодом? Все это уже было, ваше величество. Я вас нисколько не боюсь!
Бланш прикусида губы чуть не до крови. Да что же это такое?!! Нет, он не пьян. Робер почти никогда не пьет. А, если и пьет, - по нему никогда этого не заметишь. Он просто издевается над ней! Ему надоело быть ее безответной жертвой. Надоело подставлять ей левую щеку, когда она бьет его по правой.
«Я должна взять себя в руки. Все нити заговора против него в наших с Раулем руках. И, если де Немюр влюблен в эту рыжую девчонку, — мы заставим его плакать! Но я должна быть уверенной и хладнокровной!»
И она сказала совсем другим, спокойным голосом:
- Не хотите ли вы бросить взгляд на вышивку нашей новой дамы, кузен? Я думаю, что она вам понравится.
Она встала и подошла к столу, где лежала работа Доминик. Герцог следовал за ней.
- Посмотрите…Чудо, не правда ли?
Де Немюр взглянул на изображение Черной Розы. Однако, в лице герцога ничто не дернулось, оно осталось совершенно равнодушным.
- Этот всадник на вороном коне… Герцог Черная Роза. Тот, что погиб при Тулузе. Не кажется ли вам, что он отчего-то очень похож на вашего кузена… Рауля де Ноайля? — замурлыкала королева. — Посмотрите — глаза в прорезях черной маски. Такие же голубые, как у него! По-моему, необыкновенное сходство с Раулем!
- Действительно, похож, - легко согласился де Немюр. — Но вот девиз на щите всадника — « Et post mortem constantia est - И после смерти — постоянство». Он не подходит герцогу де Ноайлю. Ибо эти слова о чести никак не вяжутся у меня с моим кузеном.
- Вы намекаете, герцог де Немюр, что Рауль де Ноайль… бесчестен? — ледяным тоном спросила Бланш. В комнате вдруг воцарилась мертвая тишина. Рауль с ненавистью смотрел на герцога. Доминик пылала от негодования.
- Что вы, мадам! Просто Рауль, насколько я помню, всегда пренебрегал уроками латыни… ведь мы с ним вместе учились, и я это прекрасно помню; и он не мог выбрать себе в девиз латинский девиз, не зная истинного значения этого четверостишия. — Спокойно сказал де Немюр.
Рауль покраснел и сжал кулаки. Бланш решила разрядить накалившуюся обстановку.
- Оставим, право, это, господа. Ведь мы в музыкальной комнате. Кто порадует нас песней?.. Быть может, наша новая дама споет нам что-нибудь?
Доминик видела, как покраснел ее Рауль. Конечно, он еле сдерживал бешенство! А этот мерзавец де Немюр… Как он ловко выкрутился с латынью! Ей захотелось показать Раулю, что она на его стороне, что не сомневается в нем, что верит ему и любит.
И она с готовностью взяла в руки лютню.
- Что вы нам исполните, любезная графиня де Руссильон? — спросила королева. Она и де Немюр вернулись в свои кресла.
- Не будет ли возражать ваше величество, если я спою песню на окситанском языке?
- Пожалуйста. Лишь бы она была красивой.
Доминик провела рукой по струнам и запела. Это была одна из тех песен, что она разучивала в монастыре — песня о Черной Розе. О его подвигах. О его гибели. Ее мягкое глубокое контральто звучало то громко и чуть ли не яростно, воспевая битвы и сражения, то приглушенно и скорбно, описывая сцену смерти неизвестного героя Лангедока. Все замерли, внимая ее голосу и переборам струн.
Но Дом пела эту песню лишь для одного человека. И он находился здесь, в этой комнате. Вряд ли кто-нибудь, кроме него… и де Немюра, конечно, мог понять слова окситанского языка. Девушка не сводила взора своих синих очей с прекрасного лица Рауля. Вначале, правда, молодой человек чуть заметно вздрогнул, когда она запела. Но потом он улыбнулся ей — и в его улыбке были и восхищение, и радость, и надежда.
…Де Немюр следил за выражением лица Доминик не менее напряженно, чем она — за лицом Рауля. Робер не понимал эту девушку. Сначала — вышивка с изображением герцога Черной Розы. Теперь — песня, посвященная ему же. Что это значило?..
Ведь Доминик де Руссильон НЕНАВИДЕЛА Черную Розу! Он вспоминал их единственную встречу в замке Руссильон. Она сначала растоптала его, Робера, знамя; потом ранила его пажа Жан-Жака; потом прокралась в комнату герцога и изрезала его плащ. Это была чистой воды ненависть. А сейчас — она сидит здесь и воспевает подвиги Черной Розы! И с такой нежностью… С такой ЛЮБОВЬЮ…
«Доминик знает, что ее сестра Мари-Флоранс замужем за Черной Розой. Ее сестра! А у меня такое чувство — что она САМА замужем за ним, так пылает ее взор…Так дрожит голос.
И, главное, — она ТАК смотрит в это время на Рауля! Но при чем здесь Рауль? В чем дело? Чего я не понимаю здесь?..»
Песня кончилась. Все зааплодировали.
- Прелестно, прелестно, милая графиня! — воскликнула Бланш. — Но хотелось бы знать, о чем была эта песня?
- Ваше величество, - с поклоном сказал ей де Ноайль, - я могу перевести вам слова. Песня графини была посвящена подвигам и смерти герцога Черной Розы.
Бланш бросила быстрый взгляд на де Немюра. Но тут же обернулась к Доминик.
- У вас чудесный голос, дитя мое. Надеюсь, вы еще порадуете нас своим искусством! Но, право, девушкам не пристало петь о подвигах… смерти… крови… Пойте только о любви, прекрасная графиня. И она придет к вам!.. Кто еще споет для нас? Наша дама порадовала нас песней о войне и смерти. А я хочу о любви. - Она обвела взором мужчин. — Может, вы, кузен? Я так давно не слышала вашего пения!
Доминик не думала, что де Немюр согласится. Но он кивнул и встал.
- Куда вы? Вот рядом инструмент, - сказала королева.
- Я возьму у Доминик де Руссильон, ваше величество. Он хорошо настроен.
И герцог де Немюр шагнул к Дом, на коленях которой все еще лежала лютня.
- Вы позволите, графиня? — спросил он, наклонившись за инструментом.
Девушка кивнула, вся сжавшись внутри. Герцог взял лютню и не вернулся в кресло, а присел на подоконник, вероятно, специально, чтобы лицо его оставалось в тени, и легко коснулся длинными пальцами струн. Инструмент ответил ему тихим мелодичным звуком.
Доминик же сидела в каком-то полузабытье. Когда он наклонился к ней, чтобы взять лютню, то не дотронулся до девушки даже кончиком пальца… Но его волосы почти коснулись ее лица. И какое-то странное ощущение охватило Дом. Она почувствовала НЕЧТО, чего не могла ни уловить, ни вспомнить. Но это было что-то очень важное… что-то жизненно важное! Ах, если бы она вспомнила, что! Но память ее молчала. А де Немюр склонился над лютней и начал петь.
Это была тоже окситанская, старинная, песня, кем-то переведенная на французский язык. Там были такие слова:
Я ног твоих следы увидел на песке,
По берегу прошла ты утром в белом платье.
И понял я – и сжалось сердце вдруг в тоске:
Мне никогда тебя не заключить в объятья!
И, на колени пав, твой след я целовал.
Я плакал…Или то морские брызги были?
А ямки на песке прибой уже смывал.
Мне не найти тебя…Напрасны все усилья!
О, не терзай меня! О, возвратись назад!
Никто, никто, поверь, не делал мне так больно.
Улыбку подари или хотя бы взгляд -
И в рабство лишь тебе я сдамся добровольно...
Он не был чересчур искусным певцом и музыкантом. Пальцы правой руки несколько раз сорвались со струн; голос был слишком низким, и порой в нем даже прорывалось что-то хриплое. Но Доминик была заворожена. Еще ни один мужской голос не рождал в ней такого волнующего чувства.
Ей была знакома эта песня. Девушка не раз слышала ее и в родном замке, и на улицах лангедокских городов. Обычно ее пели бродячие трубадуры и менестрели — безусые юноши, высокими тонкими голосами. Их пение было приятно — не более того. Доминик даже и в слова никогда не вслушивалась.
Но де Немюр вложил в слова, казалось, кусок своего сердца. Впервые Дом почувствовала истинный смысл этой песни. Это был гимн любви — той любви, которая заставляет мужчину склониться перед силой женской красоты; и то, что песню эту пел не безусый хилый юноша высоким тенорком, а мужчина в полном расцвете сил — низким и необычайно чувственным голосом, лишь усиливало эффект, — любовь торжествовала и властвовала и над таким гордым, сильным и высокомерным человеком, как герцог де Немюр! И он склонял перед ней голову. И он готов был стать рабом прекрасной дамы.
Ах, если бы эту песню спел Рауль! За нее, за нее одну Доминик могла полюбить его!
Но это был враг Доминик — враг навсегда, герцог де Немюр. Как ей стряхнуть волшебное очарование его голоса?..
Она оглянулась кругом. На лицах всех присутствующих дам она заметила выражение тоски и какого-то неутоленного голода, как будто их всех пригласили к роскошному пиршественному столу, и вот они стоят вокруг него, но не могут взять ни кусочка.
Песня кончилась. Герцог поднял голову и положил лютню на подоконник .
- Ах, кузен! — сказала Бланш. — Мы никогда не слышали ничего чудесней! А чьи слова?
- Это окситанская песня, мадам. Когда-то я переложил ее, довольно неумело, впрочем, на французский для своей невесты.
- Идите к нам, дорогой Робер. Вероятно, эта песня навеяла грустные воспоминания?..
Он встал. Доминик вдруг заметила, что его светлые глаза странно блестят. « Неужели это слезы?»
Она оглянулась еще раз, ища Рауля. Он стоял за ее стулом, скрестив руки на груди, и не сводил с де Немюра взгляда. И, когда Дом увидела лицо любимого, она была поражена —такой дьявольской усмешкой были искривлены губы де Ноайля. Но молодой человек почувствовал, что Доминик на него смотрит, — и выражение его лица мгновенно изменилось, и он ответил ей страстным пламенным взглядом. Доминик просияла, забыв все на свете. Рауль любит ее! Она больше не сомневалась в этом!