— Мы с Давинчем — ребята хоть куда. Вона, какие пушистые красотки к нам захаживают. Я-то по молодкам уж не бегаю. Мне бы какую нравственную женщину лет пятидесяти, да чтоб борщи варить умела. Клавка Борисова зря отказалась за меня пойти. Теперь жалеет, поди. Да уж второй раз не посватаюсь.
Деду Григорию восемьдесят уж было пару лет назад. А Клавка — Клавдия Васильевна — полная солидная дама лет шестидесяти, отказала деду с год назад. Сидоров как раз за год до своего сватовства овдовел. Как и следовало, целый год разговоров о женитьбе не заводил. А после годовщины покойницы бабы Раи на следующий же день и пошел к Васильевне с цветами.
Отказ Григория обидел, и он стал говорить, что сам передумал на Клаве жениться.
— Года ее уже большие, да и тела в ней слишком много. Полные, говорят, нынче не в моде.
С той поры тетя Клава заимела на Григория зуб. А тут как раз и в нашем поселке про американского писателя прослышали. Клавдия Васильевна регулярно просматривает новости на всех телеканалах, она первая и услыхала, что Браун написал «про Гришкиного кота», а Римский Папа остался книжкой очень недоволен и велел гражданам Европы про кота не читать.
Студент Славик из восьмой квартиры как раз прогуливал свою таксу Нелли. Он-то и сказал Васильевне, что книжка совсем о другом. Мол, там все дело в тамплиерах и каком-то священном Граале. Марья Николаевна из тринадцатой сурово на него шикнула и заявила, что все жильцы дома должны заступиться за отечественного кота перед чужеродной нам заграничной церковной общественностью. Независимо от этих самых тамплиеров. Кот хоть и старый, но вполне себе добропорядочный. Она сама, Николаевна, видела, как хвостатый из подвала мышь тащил.
И пенсионерки нашего подъезда приняли решение написать письмо в защиту кота в районную газету «Факел», так как своей газете местный кот ближе, чем каким-то «Известиям», к примеру. Славик сердито сплюнул, подхватил таксу подмышку и удалился к себе на второй этаж.
Из газеты ответа не последовало ни назавтра, ни через день. Подъездная общественность начала было забывать про кота и Дэна Брауна. К тому же произошли события гораздо более важные: водитель автобуса Петрович с пятого этажа явился домой среди ночи пьяный в лохмотья и учинил драку с собственной супругой. За что она его из квартиры выгнала, и уже вторые сутки домой ночевать не пускала. Петрович так и спал под окном на лестничной площадке. Сердобольная Марья Николаевна принесла ему старый детский матрасик, на котором любитель горячительных напитков помещался меньше, чем наполовину. Но жалостливую соседку очень благодарил.
Общественный совет пенсионерок как раз обсуждал, идти ли к жене Петровича с ходатайством, когда приехала корреспондентка из «Факела». Девице из газеты на вид было лет пятнадцать, наверное, из-за прически в четыре крысиных хвостика и джинсов с дырками на коленях. Представилась она Кирой Грош, спецкором («Ишь, какие чудные фамилии бывают», — заметила при этом тетя Клава), и попросила показать, где живет знаменитый кот. Которого наши дамы назвали «прототипом из того самого американского романа».
Как всегда вовремя проходил мимо Славик из восьмой и увязался за журналисткой. Видать, она произвела на него неизгладимое впечатление. Мы все, как сидели на лавочке, так в полном составе к деду Григорию и двинулись. На наше счастье он оказался дома, так что интервью с корреспонденткой состоялось.
Сперва эта самая Грош деда Григория спросила, не из-за романа ли Брауна назвали кота. Дед обиженно засопел, полез в ящик стола и довольно быстро извлек оттуда документ, называемый «Ветеринарный паспорт кошки».
— Вот, глядите! — Он ткнул раскрытую книжицу прямо к курносому носику Киры. — Еще покойница Рая назвала, когда мы котенком его взяли. Здесь и прививки все записаны, как положено. Не какой-нибудь беспризорник. Читайте: кличка — Давинч, фамилия — Сидоров.
Тут как раз явился через форточку кот с крупной мышью в зубах. Увидев такую многочисленную компанию, он от удивления громко мяукнул и выронил мышь прямо на середку стола.
— А как вам с супругой пришло в голову назвать кота таким странным именем?
— Не Наполеоном же его называть было, — резонно заметил Григорий. — Бабка покойница у меня все красивое любила. Раньше мы и курей держали, когда еще в своем доме жили. Так у каждой куры свое имя было: Офелия там, Дездемона или вовсе Изабелла Кастильская.
— А петух? — заинтересовался вдруг Славик. — Петуха-то как звали?
— Ну, этого Рая Казановой прозвала, — охотно вспоминал дед.
— С петухом Казановой все ясно, — согласилась спецкор Кира. — Но вот кот почему же Давинч?
— Так что, по-вашему, Васькой было его называть? — снова обиделся дед. — Васек и Мурзиков полны помойки, а Давинч у нас один.
Кира закончила строчить в своем блокноте и достала из объемистой сумки фотоаппарат.
— А теперь я сделаю насколько снимков, если позволите. Вы с котом на руках, кот сам по себе, пойманная мышь крупным планом…
— Чего ж не позволить, это пожалста. Только я сам по себе, Давинч сам по себе. Он не любит, когда его в руки берут: царапается шибко.
Кот понял только, что на его мышь покушаются «крупным планом», запрыгнул на стол, выгнул спину, зашипел и положил когтястую лапу на дохлую мышь.
Так его в газете с мышью и напечатали. И надпись под фотографией: «Кот Да Винчи из подмосковного поселка N». Кличку, значит, переврали, а название нашего поселка не указали вовсе: «По понятным причинам адрес кота указывать не будем…» И жаль! Прославился бы наш поселок благодаря Давинчу, хотя бы и в масштабах района.
P.S. В районном центре скоро пойдет фильм по этому самому Брауну. Мы решили пойти в кино всем подъездом. И деда Гришу с собой поведем.
