Тянуть шершавые слова из кипы дней» –
Я отвечала ей: «Сестра, утешься тем,
Что не душа моя нема, а голос нем.
Что вывожу на божий свет и мглу, и тьму,
Что посвящаю некролог и слог ему –
Всегда безвестному, всегда – в густой тени.
А уж явить его кому – сама рискни».
Я говорю, я говорю… И шёпот мой
Украсит инеем окно зимой, зимой…
И тот, кто сможет отогреть и не сберечь
Моё шальное колдовство – любовь и речь,
И тот, кто будет разбирать чудной узор,
И тот, кто спросит обо мне у туч и зорь,
И тот, кто вызнает сполна: о чём печаль –
Молчать вовеки им о том, молчать, молчать.
Перебиваться до весны пустой молвой:
Мол, этот голос вечевой ещё живой.
И будут слушать тишину, а где она –
Там никогда не будет властна пустота.
-
И что бы музы ни болтали – душа жива.
И прорастёт из многоточий, из ям – трава.
Пройдя босым, сбивая наземь капель росы,
Вдохнёт заботу и свободу мой славный сын.
И потеряются вопросы и прочий хлам.
И мне воздастся – право слово! – не по словам,
Не подобру, не поздорову – на небесах –
По светлячкам неугомонным в его глазах.
