Учеба на пятом курсе прошла незаметно, во всяком случае, особых воспоминаний не осталось. Все шло по плану. Весной нас, тех кто обучался на военной кафедре, отправили в Псковскую область, небольшой город Остров, на сборы. Мы там даже несколько раз стрельнули из пистолета и сделали по три выстрела из автомата. Остальное время провели на теоретических занятиях, познакомились с порядками и житьем в казарме. Узнали, что такое подъем по - солдатски, это когда дежурный после команды: «Рота, подъем!», зажигает спичку и пока она горит, все должны успеть вскочить с двухъярусных коек и встать строем в проходе, одетые и обутые. Поначалу давалось это трудно, но затем, к концу сборов уже получалось вполне. Конечно никакой дедовщины у нас не было. Просто ребята, которые служили в армии до института, иногда подшучивали над неловкими сокурсниками. Но мы могли наблюдать, как ведут себя сержанты с молодыми, срочной службы, солдатами на плацу и, особенно, в столовой. Это было похоже на издевательство, правда не физическое, а моральное. Мне запомнился эпизод у столовой: старший сержант ведет на ужин колонну солдат. Вот строй солдат входит на площадку перед столовой и он командует: «Взвод, стой!». Естественно все встали. Звучит новая команда: «Справа по одному в столовую бегом, марш!». Солдатики гуськом бегут по лестнице к двери в столовую и первые, почти достигают ее, но звучит новая команда: «Стой, отставить!», все возвращаются в свою колонну. После этого опять те же команды, но процесс теперь начинается уже слева. Вернув, таким образом, колонну в исходное состояние, сержант начинает вещать: «Что, жрать хотите? И т.д. и т.п.». Окончив воспитательную речь, он кратко разъясняет правила приема пищи в солдатской столовой. Затем командует: «Для аппетита, вокруг столовой, по одному слева, правое плечо вперед, два круга, бегом, марш!». И лишь удовлетворив свой командирский зуд, он отправляет солдат на ужин. Такая муштра, конечно, является невинной забавой против дедовщины, которая царит в нашей армии сейчас. Она даже может быть оправданной, если учесть, что это была, так называемая «учебка», где готовили сержантов для воинских частей. Нашу же братию звали «партизанами», нам даже разрешали ходить в офицерский буфет, где мы ведрами глушили, что то похожее на лимонад и ели пирожные. В конце «службы» мы приняли присягу, нам присвоили офицерские звания. Домой мы вернулись лейтенантами зарождающихся Космических войск.
После возвращения в Казань, стали готовится к последней экзаменационной сессии. Ребята сдавали оставшиеся курсовые работы и проекты, получали зачеты. Неожиданно меня пригласили поработать летом в студенческом стройотряде. Собственно это был даже не традиционный отряд, а настоящий коллектив шабашников из преподавателей и молодых ученых нашего факультета. Говоря нынешним языком, это был ВИП-отряд. Работать предстояло на Севере, в КомиАССР. Чтобы выехать в первой группе, я, пользуясь своим правом на свободный график учебы, в мае месяце сдал все экзамены и к началу сессии уже садился в самолет, следующий курсом на Сыктывкар. Общая численность отряда была примерно пятьдесят человек, наш авангард состоял всего из нескольких человек. Из Сыктывкара нам предстояло ехать в район нефтяных разработок. Через город Печора поездом и опять самолетом, мы благополучно добрались до поселка, которому предстояло в будущем стать городом, с ласковым названием Усинск. Прилетели, но хоть и начинался июнь месяц, в низинах и в тени все еще лежал снег. Однако солнце светило очень ласково и подолгу. Ночь длилась не более полутора часов. Комаров еще не было. Нашему отряду выделили целый подъезд в новом двухэтажном бараке, в рабочем поселке, расположенном в двух – трех километрах от центрального, в котором находилось главное учреждение в этой местности, Усинская контора НГДУ. Именно оно, это управление и было нашим работодателем. На складе мы получили металлические кровати с панцирными сетками, постельное белье и полога на кровати, для укрывания от комаров. Расселились по комнатам и квартирам, а на следующий день пошли определятся с работой. Наш отряд, пока не насчитывал даже и десятка человек, все равно нам пришлось разделится на две группы. Одна осталась здесь в Усинске, пять человек перебазировались в отдаленное крохотное поселение без названия, на берегу реки Колва. Как и в первый раз на целине, я уехал с этой группой, но уже бригадиром. За три недели мы построили там большой склад – сарай и вернулись в центральную усадьбу, где к тому времени собрался весь наш отряд. Несколько крупных наших бригад работали на строительстве разных объектов и даже на разгрузке барж с сухими смесями для нефтяников. За лето мы построили целое здание под дизельную электростанцию, облагородили и забетонировали территорию перед управлением и еще много чего, сейчас уже и не вспомнить. Остались в памяти лишь отдельные штрихи, да эпизоды.
В конце июня оказалось, что для получения денег необходимо закрывать наряды на выполненные работы, т.е. нужен в отряде мастер. Так я вырос до должности начальника. Теперь мне не нужно было каждый день работать в какой то бригаде, у меня, как оказалось, другая задача: летать по объектам с замерами и пить коньяк. Наш командир Фатхуллин Нариман Садреевич поручил мне эту работу. Примерно за неделю или полторы до конца месяца я отрывался от участия в стройке и заполнял вороха бумаг. Летать приходилось на самолетах марки АН – 2. Эти полеты очень запомнились мне, прежде всего летной навигацией. К моему удивлению, летчики почти не ориентировались по приборам, они предпочитали визуальную систему. Что бы попасть в какой то маленький поселок они отыскивали знакомые наземные ориентиры: сломанное дерево, заброшенный сарай, характерную излучину реки и т.д. и т.п. Полет превращался в игру: пройди по лабиринту и найди минотавра. Это было очень весело и забавно. И еще одно обстоятельство: без приписок не бывает стройки, это был неоспоримый факт. А чем смазать приписки? Конечно, выпивкой. Боже мой, сколько же мне пришлось выпить молдавского коньяка! Водку в тех краях не продавали, только коньяк и обязательно молдавский, очень хорошего качества, между прочим. Иногда казалось, что лечу не на самолете, а на белом аисте.
Еще несколько эпизодов – воспоминаний о севере. Помню, трудно было смирится с почти незаходящим ночами солнцем, спишь как днем. Да тут еще в дополнение к солнечному свету за пологом стоит ровный писк комаров, сливающийся в несмолкаемый звон на одной ноте. Поди, усни в таких условиях. Спасала, к счастью, только усталость. Другая проблема носит интимный характер. Туалеты были на улице и что бы сходить по большому, нужно было набраться мужества или дождаться крайней минуты, когда совсем не в терпежь. Без этого нельзя. Посудите сами; открываешь дверь туалета, а там… Лучше этого не видеть и не вспоминать! Комариный гнус стоит плотной тучей, кажется, даже протиснутся сквозь него невозможно, настолько он плотен, а тебе нужно снять штаны и присесть в самом центре этого ужаса. Врагу не пожелаешь. Та же картина при выходе из бани. Тебя встречает плотная стена из этих тварей, ждет тебя чистенького и распаренного. Интересно также поведение местных собак. Они там живут стаями и, не дай бог, на их территории появится чужая. В лихие девяностые я часто вспоминал повадки тех, северных собак. Как же они похожи на людей. А люди, живущие в тех краях, оставили в целом неплохое впечатление, хотя попадались и не очень. Все - таки, Воркута рядом, люди разные. Но, слава Богу, обошлось без эксцессов. Очень понравилась природа. Во второй половине августа вся окрестность покрывается цветами, растущими в самых неожиданных местах. На болотах розовеет морошка, за сбор и сдачу которой, государство расплачивалось торговым дефицитом: холодильники, стиральные машины, ковры и даже автомобили. В лесу в это время просто уйма грибов, как говорится: хоть косой коси. Столкнулся с хорошим обычаем, свойственным отдаленным краям. Однажды, уж не помню каким образом, мы вдвоем оказались на одинокой дороге вдали от жилья и стали, голосуя на обочине, ловить машину. Первая же остановилась, нас посадили и довезли до поселка. Заодно объяснили: голосовать не нужно, просто сядь на видном месте около дороги, любая машина остановится и тебя посадят. В тех местах не принято бросать человека без помощи. Вот такие были нравы.
В начале сентября мы вернулись в Казань, нужно было приступать к дипломному проектированию. Писать диплом мне предстояло на заводе, который, как когда то «Дуня»,- завод моей юности, также имел свое прозвище: «Семьсот - веселый». Основное заводское здание находилось на улице Свердлова, сейчас это Петербургская, а в помещении ныне бизнес – инкубатор. Большая часть производства, правда, находилась на окраине города. В те времена, о которых я веду речь, это был, конечно, оборонный завод, выпускавший радиотехническую продукцию. Тема моего дипломного проекта сразу же, как и положено, получила соответствующий гриф секретности. Это обстоятельство сильно облегчило мою работу. Заниматься разрешалось только днем, в рабочее время. В восемь утра я получал свои бумаги, а в пять вечера сдавал их опять в первый отдел, в секретную библиотеку и все, свободен. Суббота, воскресенье отдыхай. Не жизнь, а малина. К февралю мы, несколько человек, писавших здесь на заводе дипломный проект, закончили свой труд и затем защитили его, конечно же, в закрытом режиме. Не дай бог шпионы узнают. Смех да и только. Ни какой ценности они собой не представляли, так себе, на уровне отписки или, вернее, на уровне описания некой системы. Но за столом сидят солидные дяди, члены госкомиссии, а вечером банкет в ресторане, все как положено. Утром, проснувшись, с трудом вспоминал о вчерашнем вечере. Первый человек, которого я увидел этим утром, еще лежа в своей постели, была моя дорогая теща, от всей души поздравившая меня с окончанием и тут же надевшая мне на палец большое золотое кольцо. Удивительный Вы человек, Клавдия Васильевна. Пусть земля будет Вам, пухом. Мама моя вся светилась от счастья, сбылась ее мечта – сын стал инженером. Они заварили крепкий чай и мы теплой компанией освежились этим благородным напитком.
К обеду, окончательно придя в себя, я отправился в читальный зал, в библиотеку нашего факультета. Здесь мы, защищавшиеся вчера дипломники, договорились вчера встретится, чтобы вместе посетить буфет Дома офицеров. Войдя в помещение, я был чуть не свален с ног двумя прекрасными дамами. Это были наши девчонки: Галка Зарипова и Валя Овсянникова. Оказывается их вчера зарубили на предварительной защите, до основной по графику оставалось пару дней, а что теперь делать, они не знают. Нужно было, что то делать, ведь это наши девочки и оставлять их в беде мы не могли. Тут же на месте мы выяснили, кто из наших уже защитился и договорились завтра утром собраться в общежитии, разбираться в проблеме. Процесс опохмелки тут же прекратили, пошли по домам отдыхать. На следующий день, собравшись в одной из комнат, мы сообща разобрались в их проектах, оказалось, ничего страшного, пустяки, нужно только чуть поправить и можно идти на защиту. Примерно за сутки мы все завершили. Как могли, успокоили и настроили девочек и они через день без проблем защитились. Пример этот я привел, как иллюстрацию сплоченности нашей группы, да и всей атмосферы в нашем институте. И Галя и Валя были не казанскими, очень скромными девочками, самостоятельно пробивались сквозь тернии учебы в таком непростом вузе, каким был КАИ. Сейчас, на старости лет мне не стыдно признаться, что я всегда восхищался совершенной, можно сказать идеальной красотой Вали и втайне любил ее. Но каждому из нас судьба дала свою дорогу и мы обязаны были следовать по ее маршруту, а не повиноваться своему сердцу.
27 февраля 1974 года в торжественной обстановке нам вручали дипломы. День этот был для меня двойным праздником: из общего количества в четыреста человек, мне вручали его первому, как лучшему выпускнику этого года. Зал, еще не уставший к этому времени от поздравлений, охотно аплодировал и в это время мой приятель Саша Старостин, на весь зал выдал вторую мою радость: «У него сегодня родился сын». Своим зычным голосом он оповестил всех присутствующих о второй моей радости. Действительно, именно в это утро, в Клячкиной больнице города, моя жена родила мне сына. Как вы считаете, сколько выпил я в тот вечер на банкете? Я не знаю, не помню. Но жив остался.
Конец второй части.