высушив до черна, свои ягоды бузина.
А ты говоришь: - Снова тебе что-то не так, родная.
Я отвечаю: - Это просто пришла зима.
Махнём, говорю, в глухомань, где самые тёмные ночи ясны и зрячи,
а нить горизонта тоньше, чем звонко натянутая тетива.
А ты говоришь: - Отстань, уймись, маета, полно тебе маячить.
Мол, как-то не вовремя всё это затевать.
Я говорю, что в сад залетела какая-то странная птица
и плачет о Волге, как на сосновой ветке мышкинская сова.
А ты говоришь: О, господи! Да что ж тебе всё не спится?
Дескать, и без тебя на утро будет болеть голова.
Я, твоя женщина, говорю тебе о мечтах,
а ты на моём плече пальцами нервно выстукиваешь этюд Шопена,
и я смотрю, как моих желаний русалья пена
уже поблёскивает инеем у меня в волосах.
Ты бормочешь: - Постой, а кто ты, блондинка в белом?
И греешь мои ладони, и вздрагиваешь в полусне.
Зима, говорю, а зима – это такое дело…
Спи. Это снег.
