Ленка стоит на крыльце в оранжевом брючном костюме и в туфельках. Мать оторвала её от плачущей бабушки и выпустила ждать отца. Девочка быстро успокоилась и прыгает то на одной ноге, то на другой. На улице тепло, апрель, можно гулять раздетой.
- Ле-е-енк,- по-самарски напевно растягивая слова, спрашивает тетка Рая, набирая воду из колонки на общем дворе,- ты куда собралась?
- На Камчатку уезжаю с моими мамой и папой.
- А бабушку с дедом бросишь, что ли?
- Не-ет, не брошу,- растерявшись, отвечает Ленка, и тут же находит выход.- А я приеду потом… Покатаюсь на самолёте и на пароходе. А потом все им расскажу.
- Может с собой их возьмешь?- шутя, продолжает допрашивать тетка Рая.
- Не-е, туда старых не берут,- уверенно сочиняет девочка, и убегает от назойливой соседки к железной дороге, на путя, как говорят взрослые.
Туда ей ходить не разрешают, но никто не видит. Она прыгает по шпалам в классики-самолётики: раз – правой ногой наступает на первую шпалу, два – двумя ногами на следующую, раз – два, раз - два.
Мысленно она уже давно в самолёте. Мать рассказывала, что он серебристый, с круглыми окнами, и к нему ездит лестница. Ленка представляет себя в большом, как у бабушки, кресле, а за окном - тёплые и мягкие, похожие на вату, облака.
От нетерпения она ещё быстрее прыгает по шпалам. Потом встаёт на рельс и медленно идёт, расставив руки в стороны. Вдруг, бац! Падает прямо на мазутные кусты, и больно ударяется коленкой о край шпалы. «Ой! А-а-а!»,- трёт Ленка ушибленное место. Заметив пятно на оранжевом колене, она медленно бредёт к дому, придумывая, что скажет матери.
На крыльцо выходит дед Костя, дрожащими руками закуривает папиросу и гладит Ленку по голове. В открытую дверь слышится голос её матери:
- Мам, ну перестань ты меня расстраивать, я же не на всю жизнь уезжаю. Всего на три года... На квартиру надо заработать или нет? Что же мы все по чужим углам-то мыкаемся?
На крыльцо выходит заплаканная бабушка, за ней Ленкина мать.
- Ба-а! Ба-а!- бабушка прижимает правую руку к груди.- Сама непутёвая и девчонку тащит! Лена только болеть перестала. Да было бы рядом, слова бы не сказала, а то на четырёх самолетах!
- Не оставлю!- категорично заявляет мать, и Ленка облегчённо вздыхает.- Вы тут её избалуете вконец.
- Это вы в котором же году теперь приедете? В семьдесят третьем?
- Наверно, в семьдесят третьем, мам. Ну, хватит тебе!
- Это Лене сколько ж будет? Сейчас ей почти шесть…
- Ну, девять, какая разница?
- Да, ма-амоньки!- бабушка горько плачет, и у Ленки наворачиваются слёзы.
- Э-эх, не жилось тебе! Хлебнё-ошь горя с этим! Сбросит он там тебя в море!- увидев внучку, бабушка обнимает ее и начинает причитать.- Меркельдышечка моя, да куда ж тебя увозят эти малохольные! К медведям увозят! Да как же я буду жить без моей птичечки-ласточки!
Ленка ревёт в голос: и бабушку жалко, и коленка болит.
- Мам, прекрати!- мать отнимает Ленку, вытирает ей слёзы и прижимает к себе.
Бабушка, совсем обессиленная, садится на лавку, достает платок и сморкается.
- О-хо-хо, да чего уж… Видно, судьба мне - родить единственную дочь и коротать старость в одиночестве. Разве свои мозги вставлю тебе? Езжа-ай с этим алкоголиком! Помота-ай сопли на кулак без матери-то!
Слышится звук машины, к невысокой калитке на «Москвиче» подъезжает Ленкин отец с другом. Она радостно кидается навстречу.
- Ну что, пора. Вещи загрузил, давайте прощаться,- говорит он.
Бабушка снова заголосила, у деда Кости затряслась голова. Они по очереди тискают Ленку, целуют её. Ленкина мать заплакала, а сама уговаривает бабушку:
- Ну, что ты, мам, не плачь. Я приеду. Писать буду часто. Прощайте, мои дорогие!
- Мила!.. Пиши!.. Лену береги!!!
Все целуются по нескольку раз, Ленке достаётся больше всех. Наконец, сели, машина тронулась. У Ленки так и осталась в памяти картинка: дед Костя держит бабушку за плечи, а она, почерневшая от горя, шатаясь из стороны в сторону, тянет к машине руки, всё удаляясь и удаляясь, и исчезает совсем.
(продолжение следует)