Мне кажется, ностальгия по высшей жизни, переполняющая работы Любови Зубовой, имеет ещё и экологический оттенок, что и современно, и актуально. В картине "жажда иллюзий" человек не может удовлетвориться пейзажем, открывающимся вокруг мольберта: такое ощущение, что по местности прокатилась маленькая ядерная война. А ведь художник запомнил с детства совсем другую картинку. Её-то он и рисует! И, что интересно, его "идеализм" помогает восстанавливать гармонию в природе: мы видим, как островки прекрасного мира "пересыпаются" с мольберта в реальную жизнь. Настоящее, отливающее всеми красками радуги море, капает с картины в лужу, которая тоже когда-то, в прошлой жизни, была морем...
Мы видим: мир для Любови Зубовой - сосуд Божий, где всё начинается с одного Истока. Иногда сосуд Божий "спаян" с человечьим сосудом, и тогда влага в них распределяется равномерно: чем больше человек отдаёт Богу, тем больше получает взамен! Такой вот симбиоз, такая экология бытия. Но самое большое открытие Любови Зубовой заключается в том, что людям не нужна просто иллюзия. Им нужна иллюзия КАК ВЕРА.
Живопись Любови Зубовой часто называют "загадочной". Как улыбку Джоконды. В чём же состоит природа загадки? Почему люди не всегда могут найти определение какому-то явлению? На мой взгляд, всякая загадочность - это, прежде всего, неодномерность, несводимость явления к какому-то простому и плоскому определению. У Любови Зубовой "в одном флаконе" часто присутствуют сразу несколько измерений, и цикл работ на ржавом железе в этой связи - закономерный этап её творческих исканий. В картине "Исток" этот "общий" флакон символизма и сюрреализма художница ещё и пародирует, выставляя древнюю амфору, из которой "всё течёт", предтечей бытия.
Что такое амфора? Закупоренная чаша. Но жизнь в замкнутом пространстве невозможна - если ты, конечно, не джинн. И то, насколько я понимаю, джинны вовсе не стремятся к такому образу жизни. В картине "Вдохновенная" Любовь Зубова разрезает амфору, делая из неё чашу жизни. По жанру это - конструктивистский пейзаж. Однако как виртуозно ведёт свою партию художница! Пространство у неё готово принять любую предложенную ему форму. "Начала" и "концы" попросту отсутствуют, что позволяет Любови Зубовой на обычном холсте волшебно создавать многомерное изображение. Это, в сущности, больше, чем голография! Зубова пытается убедить нас, что существует некий божественный слепок мира, и, если мы его увидим, это обязательно вдохновит нас и скрасит наше "убогое" существование. И это проливающееся из синего счастья скупыми слепыми слезами вдохновение мы видим на многих картинах художницы. Оно объединяет "Время иллюзий" и "Вдохновенную". И, что самое удивительное, Любовь Зубова вовсе не противопоставляет "тьме низких истин" "нас возвышающий обман". Она просто выбирает красоту. Художник-перфекционист, она выбирает полноту жизни. Потому что скудость и немощь не вдохновляют человека. Во "Времени иллюзий" исподволь возникает дилемма: "Какой же из пейзажей истинен?". И Любовь Зубова отвечает: тот, который на "внутреннем" холсте. Художница применяет здесь старый, как мир, приём "театра в театре". Или, говоря по-русски, матрёшки в другой матрёшке. Всегда есть художнический и нравственный выбор, в каком из существующих измерений оставаться. Как выразился Шопенгауэр, "мир есть воля и представление".
Опыты Зубовой с ржавым железом подсказали мне одну невероятную мысль: амфоры художницы не нарочно разрезаны автором! Они просто местами сгнили под воздействием коррозии, причем сгнили очень живописно, вот сквозь эти расщелины и просачивается к нам прекрасный мир, тясячелетиями томившийся внутри амфор! Зубова совместила живописную "руинность" с прекрасной пейзажностью. А вообще, конечно, "фантазийные" полотна Любови Зубовой - суть сновидения, в которых не хочется просыпаться. Тонкая грань сна и яви - и есть основная "тема" её произведений. В картинах Любови Зубовой стихии словно бы заколдованы - и заново учатся медитировать. Медитация помогает стихиям преодолеть в себе разрушительные свойства. Море в её картинах уже достигло последней степени безмолвия, стало "ручным" и податливым, это воистину ТИХИЙ океан!
Море "растёт" так же, как и дерево, - корнями вниз, ветвями вверх. И то, что вверху, и то, что внизу, несомненно, одно существо, но иллюзия заключается в том, что глазами мы можем постигнуть только надводную часть "айсберга". Живопись Любови Зубовой соединяет видимый мир с невидимым. Ведь невидимый мир - тоже реально существует! Он только "временно недоступен" нашим глазам, скользящим по поверхности. "Тайный мир лучше явного", - говорил Гераклит. Но, если пойти дальше за Гераклитом, мы увидим, что ещё лучше, объёмнее, компактнее симбиоз тайного с явным. Очевидно, что художник, который видит только поверхность вод, неглубок, как бы ни казалась нам "поверхностная" жизнь увлекательной и полной смысла. Возникает вопрос: что же здесь для Любови Зубовой иллюзия? Наверное, иллюзия здесь - кажущаяся одномерность мира. Хотя кто-то, может быть, резонно заметит, что, если привить ему способность видеть ещё и то, что происходит в глубине вод, это помешает ему вволю насладиться происходящим на поверхности, поскольку будет всё время отвлекать... Большинству людей не нужна многомерность: органы чувств человека совершенно не настроены воспринимать мир в полном объёме, поэтому мир иллюзий им пока генетически ближе. Хотя может оказаться, что мы просто ленивы и используем возможности своего мозга на пять процентов, а люди из будущего, к которым хотелость бы причислить и Любовь Зубову, будуть не страдать, а испытывать неизъяснимое наслаждение от переживания многомерности окружающего мира.
Конечно, Любовь Зубова пришла к синтезу сна и яви не сразу. У неё есть ранние натюрморты, где ваза (амфора, сосуд, et cetera) ещё не "проржавела" до такой стерени, чтобы из неё стали "вываливаться" иные измерения. Вообще, если применить философию к живописи, выяснится, что натюрморт - "предтеча" пейзажа. Иными словами, это тот же пейзаж, только разобранный на мелкие детали, из-за чего эти детали стали максимально укрупнёнными и верховенствующими. Можно, наверное, пошутить, что "последние стали первыми". Любовь Зубова выбрала для себя интересную творческую манеру, где грани между натюрмортом и пейзажем практически стёрты, как между сном и явью. В самом деле, одно и то же в нас - живое и мёртвое, и часто граница между ними - искусственна. Зубова показывает, что пейзаж может быть настольно безжизненным, бесчувственным и унылым, что о нём также вполне можно сказать: мёртвая природа!
В стилистике Любови Зубовой отсутствуют прямые заимствования из других художников, даже напрашивающийся на язык Сальвадор Дали почему-то не возникает даже в мыслях по поводу картин Зубовой, может быть, из-за разницы в творческих темпераментах. Несомненно одно: Зубова - человек начитанный, впитавший в себя элементы культурного наследия человечества. Как и у Толкина, у неё есть элементы эстетики, присущие только ей, есть существа и предметы, ставшие символами в её художественной мифологии. От более простых - сосудов, жемчужин, циферблатов-мишеней - до более сложных - "проливающегося" иного измерения, контрастности, диалектики, невесть как прокравшейся в живопись... И ещё одно бросается в глаза: глубокий, но ненавязчивый эстетизм творений Любови Зубовой.
Хорошо, когда художник понимает, как лучше всего выразить общечеловеческие искания, вечные ценности средствами именно живописи, а не литературы или, скажем кино. В этом и является, на мой взгляд, священнодействие мастера - он олицетворяет собой возможности своего жанра, порой доводя их до мыслимых и немыслимых вершин. Поражает трактовка Зубовой бессмертия. Это, оказывается, обычный процесс цветения. С маленькой авторской поправкой: эти цветы продолжают расцветать там, где всё уже давным-давно погибло. Вот почему бессмертие Любови Зубовой - это настоящее чудо. Каким, наверное, и должно быть любое чудесное явление - невероятным, парадоксальным, не поддающимся человеческой логике.