Н***
В замшелой комнате о четырёх стенах
мысль о тебе покоится привольно,
валясь из рук, на линиях продольных,
а также поперечных. На вещах,
в шкафу и на худых плащах,
в тени предметов, тенью недовольных,
отброшенной предметами, и в них,
на пыльных книгах - как бы в виде пыли
незримой. М.Ю.Лермонтов не в силе
ей отказать, и Эдгар По притих,
и от неё, и от своих
с ума сходя в своём привычном стиле.
Вне комнаты, за ней, где отстают
часы, в часах, на дне пустых стаканов,
в струе воды, бегущей из-под крана,
в том, что умело пауки плетут.
Иначе за окном, но тут,
в потёмках сигаретного тумана,
здесь, в комнате, что кажется ничьей,
мысль о тебе, из рук валясь невольно,
скитается по линиям продольным
и поперечным, остовам вещей,
в шкафу и в худобе плащей,
в тени предметов, делая им больно
и тени их, что по себе само
чудно и странно. Больно книжной пыли.
М.Лермонтов твердит одно: «Здесь были…».
Безумный Эдгар шепчет: «Nevermore!»,
гнусавя что-то про дерьмо
разлуки тел в своём привычном стиле.
От боли сводит стрелки у часов.
Она почти видна на дне стаканов,
в струе воды, бегущей из-под крана,
вверху - на паутине потолков,
и в ироничном «Будь здоров!»
из гущи сигаретного тумана.
Иначе за окном в одной из стен.
А здесь мысль о тебе непроизвольно
скользит, скользит по линиям продольным
и поперечным, устремляясь в тень
предметов, каждый божий день
своей размытой тенью недовольных.
Скользит по книгам, спрашивая вскользь,
как быть, как не завыть в плену у пыли.
М.Лермонтов ответ держать не в силе.
И Эдгар игнорирует вопрос,
воткнув перо в каштан волос,
остаться дабы сообразным стилю.
Скользит по незадачливым часам,
бросая взор на дно пустых стаканов,
в струю воды всё из того же крана,
ведя его по серым потолкам,
ища везде - понеже там,
в потёмках сигаретного тумана...
В замшелой комнате о четырех стенах,
где свет непреломляем из-за пыли,
мысль о тебе лица уже не в силе
припомнить твоего; мысль второпях
вновь растворяется в дверях,
с ума сходя в забытом было стиле.
Январь 2007
