Литературный портал Графоманам.НЕТ — настоящая находка для тех, кому нравятся современные стихи и проза. Если вы пишете стихи или рассказы, эта площадка — для вас. Если вы читатель-гурман, можете дальше не терзать поисковики запросами «хорошие стихи» или «современная проза». Потому что здесь опубликовано все разнообразие произведений — замечательные стихи и классная проза всех жанров. У нас проводятся литературные конкурсы на самые разные темы.

К авторам портала

Публикации на сайте о событиях на Украине и их обсуждения приобретают всё менее литературный характер.

Мы разделяем беспокойство наших авторов. В редколлегии тоже есть противоположные мнения относительно происходящего.

Но это не повод нам всем здесь рассориться и расплеваться.

С сегодняшнего дня (11-03-2022) на сайте вводится "военная цензура": будут удаляться все новые публикации (и анонсы старых) о происходящем конфликте и комментарии о нём.

И ещё. Если ПК не видит наш сайт - смените в настройках сети DNS на 8.8.8.8

 

Стихотворение дня

"партитура"
© Нора Никанорова

"Крысолов"
© Роман Н. Точилин

 
Реклама
Содержание
Поэзия
Проза
Песни
Другое
Сейчас на сайте
Всего: 258
Авторов: 0
Гостей: 258
Поиск по порталу
Проверка слова

http://gramota.ru/

Ермак вырос в громадного пса себе на уме. День-деньской он лежал на пороге огромной опустевшей квартиры, охраняя покой их с Семёном домашнего очага, а вечером, едва заслышав знакомый поворот ключа, хватал что ни попадя в зубы и, вихляя задом, носился из комнаты в комнату – так он обычно выражал свой неописуемый восторг.

- Ты бы мне лучше тапочки принёс, чем таскать по полу мой парадный пиджак. И признавайся, кто спёр мои носки?

Семён на Ермака никогда не обижался, лишь ласково журил. На то были свои причины.

Несколько раз половой инстинкт брал своё, и Семён было женился, хотя до официального брака и тем более до освящения церковью дело не доходило никогда, так как, не ужившись с этим чудовищем – псом, разобиженные жёны вскоре уходили. Ермак возле Семёна никого не признавал и не терпел, раз и навсегда установив строгую иерархию и ревниво блюдя закон стаи: Семёна он выбрал вожаком, себя – омегой, и больше никого в их стаю не принимал.

Едва с Семёном случался очередной заскок, и на их жилплощадь вселялась какая-нибудь свежая Семёнова пассия, как обычно покладистый пёс становился домашним тираном: дни и ночи напролёт он все свои собачьи силы и мозги направлял на то, чтобы отравлять ей жизнь. Он валялся на супружеской постели, хотя в мирное время ничего такого себе не позволял; он целиком, без остатка, сгрызал её новенькие модельные туфельки, так что от них и следа не оставалось; он, морщась от отвращения, обгрызал вершки мерзких комнатных цветочков, выставленных новоявленной супругой на подоконнике; он, напустив на себя страху, начинал вонять псиной как раз тогда, когда молодые садились за стол; он научился линять не два раза в год, как приличные собаки, а по мере необходимости или по наитию, всюду распихивая свои клочья шерсти. Какая женщина может вынести такое с собой обращение? Пока что – никакая. Так, что Семён и пробовать перестал, махнув на личную жизнь рукой.

Брак для Семёна означал гораздо больше, нежели любовь и плотские отношения. Этого добра обычно много бывает и до брака. А брак – это прежде всего безграничное доверие друг к другу и всепоглощающее терпение, например, как это было у него с Ермаком.

Напрасно эти девушки лелеяли радужные надежды, как они дружно заживут втроём в такой расчудесной квартирке. Наивные, они не знали Ермака! Обычно ему хватало недели, чтобы довести очередную Семенову пассию до белого каления и превратить её жизнь в кромешный ад.

Однажды апофеозом недолгой семейной жизни послужил следующий инцидент: по случаю 14 февраля очередная пассия Семёна собственноручно испекла тортик в форме сердечка, а потом украсила его ломтиками киви и даже залила зелёным желе – ну чистое болото! Всё было готово для романтического ужина: был сервирован не большой обеденный стол, а низенький журнальный столик, потушен верхний свет и зажжены свечи, уже было разлито по фужерам искрящееся шампанское, и молодые напоследок слились в страстном поцелуе. В этот ответственный момент Ермак, не выдержав такого к себе неуважения, одним вздохом всосал в свою необъятную пасть всё это бисквитно-кремовое великолепие, после чего с выражением отвращения и гадливости на своей чересчур выразительной морде выплюнул в угол.

Или девушка оказалась на редкость стойкой, или зов плоти оказался сильнее женских обид, но так или иначе, не моргнув глазом и не удостоив Ермака и взглядом, эта сладкая кулинарная кудесница в порыве страсти сбросила с себя пикантный пеньюарчик и невзначай оставила его на пуфике. Несчастная, она не знала, с кем связалась! Пока пара на кровати предавалась любви, с не меньшим ожесточением Ермак на полу предавался фетишизму: стянув с пуфика легкомысленный пеньюарчик, он до смерти зализал нежный искромётный шёлк и пенящееся изящество кружавчиков, за полчаса превратив былую роскошь в слюнявые и сопливые лохмотья.

- Ну что, свинтус ты этакий, инсургент-одиночка, чем она тебе не угодила? – обычно этими дружелюбными попрёками наказание и ограничивалось, потому что, страдая гипертрофированным чувством собственного достоинства, Ермак более суровых нагоняев не терпел. Чуть что, он впадал в предынфарктное состояние, корёжился в собачьей истерике, дышал дыханием Чейна-Стокса, и Семён всерьёз опасался, как бы его, упаси Боже, не хватил собачий кондрашка. В конце концов, его возлюбленные были лишь мимолётным увлечением, Ермак – целой эпохой.

Последняя возлюбленная Семёна долго не давала о себе знать, а когда-таки явилась, то не одна, а с довеском – наглым, бесцеремонным, никчёмным и нахальным существом под названием “йоркширский терьер” и с кличкой Бедный Йорик.

Эти подлые йоркширцы, выведенные на чистую воду самим Диккенсом, издавна славятся непревзойдённым умением калечить ребячьи тела и души; но этого им показалось мало: они взялись за бедных, несчастных собачек, произведя на свет породу, явно предназначенную для потехи другим честным собакам.

У Ермака язык не поворачивался назвать эту мерзкую прожорливую тварь собакой, потому что это была не собака, это была пародия на собаку, чудо-юдо, издевательство над добрым и порядочным собачьим родом.

Дав Семёну честное слово не мешать его личной жизни, Ермак мужественно терпел целых две недели: терпел он этот отвратительный шампуневый запах, исходивший от Бедного Йорика, – им провоняла вся их с Семёном квартира; терпел он, когда этот шибзик, весь укутанный в папильотки, да ещё нацепивший себе на лоб дурацкую девчачью заколку, валялся на его, Ермака, подстилке; терпел, когда эта английская шваль всеми четырьмя лапами залезла в его, Ермака, миску, решив, по всей видимости, что это тазик для купания; терпел он, когда хозяйка Бедного Йорика, вознамерившись сделать из своего чада музыканта, заводила с ним одну и ту же осточертевшую песню – терпел, несмотря на то, что этот их вой дуэтом выворачивал наизнанку его, Ермака, кишки и сводил оскоминой зубы.

С истинным христианским смирением выслушивал он ежедневные Семёновы сентенции и напутствия о том, что, если он, Ермак, будет снова изощряться, то Семён не посмотрит на то, что он сын уважаемых родителей, доблестно несущих трудную пограничную службу на рубежах их необъятной Родины (явная ложь: собачий век недолог; Грета и Валдай уже давно покоятся на собачьей площадке заброшенного полигона возле Термеза), сведёт его на Тезиковку и продаст “на мясо”. Но даже и его, Ермака, ангельскому терпению пришёл конец.

Случилось это в день собачьей выставки, завсегдатаем которых Бедный Йорик был чуть ли не с пелёнок, постоянно пополняя свой иконостас всё новыми и новыми цацками, коими его хозяйка неимоверно гордилась и навешивала на Бедного Йорика по любому поводу.

А, надо сказать, у Семёна с Ермаком ещё с детства был уговор, что настоящие мужчины подобными пустяками, вроде выставок, дипломов и медалей, не интересуются, несолидно это как-то: хвастать своими заслугами, и что их крепкая мужская дружба не требует проверок титулами и званиями. Сам Семён, получив медаль (что за подвиг – не дать себя оскопить; в порядочном обществе об этом не говорят, а раз так, то и медаль ни к чему!), запрятал её куда подальше. Сначала валялась она у матушки Семёна в лаковой шкатулке с перламутровой японкой на крышке вместе с другими её реликвиями: клеенчатыми ярлыками, повязанными её отпрыскам в роддоме, их первыми срезанными локонами и тому подобной чепухой; а после её смерти вся эта дребедень заняла своё постоянное место в самом глубоком углу самой верхней антресоли.

В тот злополучный день хозяйка Бедного Йорика, прицепив к иконостасу своего ненаглядного ещё одну цацку и вволю ею налюбовавшись, навесила сам иконостас на шею несчастной скотинки. Но этого её показалось мало, и она потребовала, чтобы Семён тоже повосхищался успехами Бедного Йорика и поцеловал его в его сопливый нос, что Семён и не замедлил сделать, а Бедный Йорик, моментально войдя в собачий экстаз, цапнул Семёна за его – святая святых! – единственное ухо.

Такого явного поругания святыни Ермак стерпеть уже никак не мог. Он сделал всего одно, еле заметное движение своей могучей мордой – таким движением он ловил назойливых мух, - но этого было достаточно, чтобы эта продувная бестия забилась в истерике на руках у своей хозяйки, а та, в свою очередь, собрала манатки и удалилась восвояси, проклиная на чём свет стоит и эту ужасную, грубую скотину – Ермака, и его хозяина в придачу за то, что тот науськивает своего кошмарного пса на её бедненького мальчика.

Но Ермак не нуждался в науськивании; он сам прекрасно знал, как поставить на место всяких разных сявок, и этот супостат получил за всё чистоганом сполна. Он в очередной раз одержал победу – убедительную и несомненную. Только тогда, когда их след простыл, Ермак вздохнул полной грудью и с чувством исполненного долга выдохнул: две недели неустанной бдительности – это уж слишком даже для такого выдержанного и невозмутимого пса, коим мнил себя Ермак.

- Ермак, ты же обещал… Ты же слово давал… Учти, повстанец, я с тобой шутки шутить не буду. Я не посмотрю, из какой ты титулованной семьи, сведу на Тезиковку и всё тут. Будешь знать, как невинную животину обижать.

Семён отчитал Ермака по полной программе.

На что Ермак клятвенно обещал, что больше ни-ни.

«Свежо предание, да верится с трудом».

© Марина Беглова, 02.04.2011 в 18:34
Свидетельство о публикации № 02042011183433-00210770
Читателей произведения за все время — 51, полученных рецензий — 0.

Оценки

Голосов еще нет

Рецензии


Это произведение рекомендуют