Остров Шикотан, это своеобразная точка отсчета для рыбака. Акватория Тихого океана около острова, самая дальняя территория на Востоке, где довелось мне побывать. Мне никогда не забыть этот остров. Как только я попал на рыболовецкий флот, в разговорах постоянно упоминался этот остров. Ничего конкретного не говорили, просто – Шикотан, да и все. Мое любопытство было беспредельным, я мечтал попасть на этот остров. И вот моя мечта начинает сбываться, мы идем на Шикотан. Переход наш на Курильские острова длился, двое или трое суток, точно не помню. В пути нас застал шторм, ночью, конечно, но это теперь было не страшно: во- первых погода теплая, ни какого намерзания льда, во вторых, мы что штормов не видели?, видели, ничего страшного. Правда один раз, когда я зачем то вышел на корму и увидел горы больших волн за бортом, пустынное темное небо и неясный горизонт, а также луну, проглядывавшую среди мрачных туч, мне стало жутко. Но, это был не страх, а жуть от суровой красоты природы, перед которой человек, даже не песчинка, а так, молекула, атом, исчезающе малый.
В пролив Лаперуза мы вошли вечером, он оказался довольно широким, во всяком случае, ни Сахалина, ни Японии я не увидел. А ночью была моя вахта на руле. Стоя за штурвалом в рулевой рубке, я оглянулся назад и обратил внимание, что огненный след от нашего винта стал другим, дорожка за кормой стала светиться гораздо ярче. Означать это могло только одно: состав воды изменился, а значит, мы вышли из Японского моря и находимся в водах Тихого океана. Днем во всей красе перед нами показался остров Кунашир, с его знаменитым вулканом Тятя. Вулкан очень красив, именно такие были на картинках в учебнике по географии. Вновь я благодарил судьбу за то, что она позволила мне увидеть все это своими глазами. От Кунашира до острова Шикотан несколько часов хода, и к вечеру мы уже швартовались у причала в бухте Малокурильская. А у меня неожиданно возникла проблема. На запястьях рук вздулись громадные фурункулы, по одному на каждой руке. Они были такие большие, что я не мог опускать свои руки вниз. Очень испугался, но опытные моряки сказали, что такое бывает и не редко, из-за перемены состава воды в море. Действительно, через несколько дней прошло, но след от бывших чиряков оставался на моих руках еще лет двадцать.
Остров Шикотан, самый северный остров малой Курильской дуги и, наверно, самый большой и удаленный на восток, остров нашей страны. Во всяком случае, именно здесь расположен мыс Край Света. На острове всего два поселка, расположены они в двух бухтах, наша база находилась в одной из них: Малокурильской. Другой поселок и бухта назывались: Крабозаводская. Соответственно и административное подчинение у поселков было разное: мы относились к Приморскому краю, а крабозаводские к Сахалинской области. Это обстоятельство имело практическое значение. После дня Рыбака, то есть после второго воскресенья июля и до конца путины, а именно, конца сентября в Малокурильске вводился сухой закон. В Крабозаводске другая власть, а значит и другие правила: там не было сухого закона. Наша родная Советская власть не давала скучать своим подданным, всегда у нее имелась какая нибудь, да закавыка.
Бухта Малокурильская имеет вид большой, круглой чаши, окруженной сопками, сплошь покрытыми зеленью. С морем она соединяется через узкий проход, фарватер для судов по которому был очень узок. Что бы зайти в бухту нужно было ориентироваться по, так называемым створам, то есть по нарисованным на деревянных щитах двум большим черным полосам. Эти щиты были расположены на сопке в противоположной от входа стороне. Так что, не зная местной лоции, попасть в бухту не просто. Поселок состоял, практически из двух улиц. Одна уходила в лощину между сопками, другая огибала бухту полукругом с юго-восточной стороны. Ниже этой улицы, на самом берегу, располагались три рыбзавода. Две улицы были двумя, совершенно разными мирами. Та, которая уходила в сопки, застроена бараками, в них жили работницы заводов, завербованные с материка. В прибрежной улице жили местные жители, здесь же располагались магазин, сельсовет, почта. На стыке улиц находился дворец культуры «Океан» и милиция. Дворец, это громко сказано, конечно, но все таки, какой ни какой, а очаг культуры.
Главной достопримечательностью острова были девушки, работницы заводов. Все, как одна, молодые и красивые, они приехали на сайровую путину по оргнабору, за длинным рублем. У себя на родине они в большинстве вели вольный образ жизни и поехали на край света, что бы убежать от проблем, а может от себя. Конечно, встречались и девушки, приехавшие сюда из соображений романтики, но все таки, основная масса, это повидавшие все многообразие и прелести жизни красотки. Принято считать, что в СССР не было секса. И это правда, но только не на острове Шикотан. Он был островом не мифических, а самых настоящих амазонок, но только не воинственных, а любвеобильных жриц. Мне двадцать первый год, весь мой сексуальный опыт был построен на взаимной любви, по другому я просто не мыслил. А здесь? Мой мир встал верх ногами. Обстановка на острове так подействовала на меня, что я чуть не закурил. Судите сами: все девушки, поголовно, с сигаретой во рту и рядом я, худой как кишка, смущенный откровенностью отношений, как маменькин сынок, да еще и не курю. Для солидности приходилось делать вид, что это не так, я опытный и зрелый мужчина, вот видите, даже курю. Сухой закон в нашем поселке, лишал возможности даже выпить для храбрости. Вся надежда на сигарету. И вновь хочу засвидетельствовать глубочайшую благодарность моей первой учительнице за ее участие в моей судьбе. Это она, глубокоуважаемая Надежда Георгиевна дала мне силу противостоять всем курительным соблазнам, снабдила иммунитетом на всю жизнь.
Четыре месяца проведенные мной на острове и, конечно, в Тихом океане, очень сильно повлияли на меня. Прежде всего, теперь я по праву мог считать себя настоящим моряком. Ведь даже зыбь тихоокеанская имела такую волну, что сейнер, идущий параллельным курсом, скрывался по самый клотик, во впадине между волнами. Что уж говорить о штормовой погоде. С океаном не шутят. Я видел японский эсминец, выброшенный волной цунами на берег, на высоту десяти метров. В конце концов, я обошел мыс Край Света. Мне довелось даже искупаться в открытом океане. Я по праву писал на конвертах писем свой обратный адрес: Тихий океан. На всю жизнь запомнились мне Курильские острова своей неповторимой красотой, своей первозданностью и магическим обаянием.
Опять же и в плане взаимоотношений между мужчиной и женщиной на Шикотане, я прошел своеобразное чистилище, из меня вылетела вся романтика юношеской любви, словно на голову внезапно вылили ведро с очень холодной водой. Женщина открылась мне далеко не с самой лучшей стороны, став просто партнершей в постели. Шикотанские красотки сделали из меня мужчину, но и они же снабдили меня солидной дозой цинизма. Научили, можно сказать, сермяжной правде жизни. С годами этот цинизм постепенно рассасывался, вновь уступая место романтическому флеру. Но избавиться от полученной прививки до конца так и не удалось. Не хочу описывать подробности, но некоторые эпизоды забыть невозможно. До сих пор стоит перед глазами картина: пологий склон сопки, густая насыщенная зелень и разноцветье из диковинных трав и цветов окружает поляну, а на поляне хоровод. Десятка полтора девушек с распущенными волосами танцуют, взявшись за руки. Прекрасно танцуют они, но танцуют совершенно голые! На их прекрасных телах нет никакой одежды. Но мы же не в древней Элладе и это не нимфы и не речные наяды. Конечно, нет. На дворе 1966 год нашей эры, мы в СССР, на острове Шикотан!
Второе воскресенье июля, сегодня праздник, день Рыбака. Была в Советском Союзе такая традиция: государственные праздники по профессиям, в их числе и день Рыбака. На Шикотане, вернее в Малокурильске, последний день разрешено спиртное, весь флот и береговые отмечали этот праздник массовым гулянием. Вот на этом празднике я и увидел это чудо из чудес, танцующих Эвридик. Кстати, этот праздник окончился для меня еще одним чудом. Наша дружная команда, видимо очень хорошо гульнула, а для меня эта гульба обернулась полной мистикой. Во второй половине дня, ближе к закату я очнулся лежащим на траве и вокруг меня ни кого не было. Я встал, не сразу поняв, что со мной и где я нахожусь. Но двигаться могу, руки ноги целы и все вроде в порядке. Осматриваюсь, в какую сторону идти и параллельно соображаю, где же я все таки нахожусь, что бы определить кратчайший путь к цели. И здесь начинается мистика: я забыл, напрочь забыл, где нахожусь. Как тот маленький принц из Экзюпери, я был один-одинешенек на своей планете. Но вот беда, моя планета оказалась, слишком велика и я не мог определить своего местонахождения на ней. Первое, что приходит в голову, я был на массовом гулянье железнодорожников, на лесной поляне около родной Протопоповки. Там на востоке должен быть виден остров Свияжск. Поворачиваюсь по сторонам – Свияжска нет. Где же, я? Постепенно, потихоньку голова начала прояснятся, с трудом, но я сообразил, вернее, вспомнил, что нахожусь на острове, на другом конце планеты, бесконечно далеко от моей родной деревни. Сообразил, что я матрос и мой корабль находится в бухте. Но где же бухта, где же море? Вокруг только сопки и заходящее солнце над ними. Честно говоря, я даже перепугался. Пошел вверх, чтобы с высоты осмотреться. Поднялся на вершину и увидел. Вот она, моя прекрасная бухта, у пирсов и на якорях стоят корабли, все так привычно и уютно и это действительно мой нынешний дом. Буквально через полчаса я был уже на борту своего сейнера. Оказывается, в разгар веселья я куда то молча и незаметно ушел и они не могли меня найти.
Мой рассказ о Шикотане будет не полным, если я не расскажу о ловле сайры. Это самая романтичная рыбалка. Конечно, промышленный лов сайры, это, прежде всего, тяжелый труд, но запомнилась, все таки, именно романтика. Сайра ловится ночью и ловится на свет. Сейнер в сумерки выходит в открытое море в район лова. Он идет по морю нормальным ходом и свободным курсом, под руководством капитана. Наступает ночная темнота, на самом верху, на спардеке уже находится матрос и шарит по водной поверхности лучом мощного прожектора. При попадании на косяк, луч окрашивается серебряным фонтаном, это сайра, выпрыгивающая из воды на свет. Сейнер походит к косяку, с включенными по бортам специальными люстрами и с помощью поледовательного переключения их, заманивает рыбу в расположение ловушки, которая предварительно опущена на глубину. В момент подъема ловушки, вместо белого света, включается красный свет, от которого сайра «теряет голову» и ее не может разогнать даже стая кальмаров. Остается только быстренько вычерпать улов.
С сайрой положено самое нежное обхождение. Только что пойманную, еще живую, ее раскладывают в ящики со льдом и утром в этих ящиках сдают на переработку. Днем команды отдыхают, а в конце дня, перед выходом в море набирают лед и ящики, с закатом же солнца все снова устремляются в район лова. Сайра приходит к Шикотану, когда температура воды достигает примерно двенадцати градусов. Она появляется в акватории моря между малой Курильской грядой и островом Кунашир, захватывая иногда и просторы открытого океана. Ширина пролива между Шикотаном и Кунаширом около тридцати миль, именно здесь идет основной лов сайры. Прибрежная, территориальная полоса СССР в те времена составляла двенадцать миль. Если отложить это расстояние от наших берегов, нейтральная зона составит всего шесть миль. Вот эти то шесть миль и были ареной настоящих детективных историй с участием японских рыбаков и наших морских пограничников. Про японцев ходили разные слухи, которые сводились к одному: японские рыбаки специально организуют ЧП на своих шхунах, что бы получить страховку у себя на родине. Так или нет, не знаю, но частенько в нейтральных водах, всего в миле от нашей водной границы, вдруг вспыхивала японская шхуна или с ней случалось, что нибудь другое. Ветром ее относило к нашим водам, а там наши бравые погранцы. Они вылетали из нашей бухты на торпедных катерах, брали шхуну на буксир и отводили в бухту Крабозаводская. Там эти шхуны и их экипажи ожидали решения своей судьбы. Естественно никто нам не докладывал об истинном положении дел с этими моряками и их судами. Но земля слухами полнится. Особо много разговоров было об оснащении шхун. Они чуть меньше наших сейнеров, типа РС, построены из дерева, на каждой два локатора, мощная радиостанция и мотор, который позволяет им развивать скорость в восемнадцать узлов. Нашим железным сейнерам о таком только мечтать. Японцы на своих шхунах, так же ловили сайру, кальмаров и другую морскую живность в нейтральной полосе. Но даже я, видевший все это впервые, понимал, что они и есть настоящие рыбаки, а мы просто крохоборы несмышленые. Их отношение к добыче рыбы было другим, более разумным. Например, на крабов и осьминогов они ставили специальные ловушки, в которые не попадали, как в наши тралы, другие обитатели моря. Мы же своими варварскими орудиями собирали со дна все подряд, включая редкие кораллы и всякую диковинную живность. Что-то из этого мы ели, например, гребешки и всякие моллюски, большую же часть выбрасывали опять в море, как мусор. Мало того, мы воровали у наших японских партнеров по труду, их ловушки, в которых всегда был замечательный улов. Наказать нас они не могли, в десяти милях находились наши вояки, которые только и ждали команды: «фас». И они безропотно ставили новые ловушки, обозначая их, плавающими буями на поверхности моря. Кстати нас в этих ловушках привлекал не улов, этого добра у нас и самих хватало, наш интерес был в тонких и очень прочных, синтетических тросах, которыми ловушки соединялись с буями. Длина такого троса доходила до сотни метров, жены наших старших товарищей дома вешали на них белье и использовали по хозяйству, ведь советских веревок такого качества не существовало. Стыд и срам, но нашей партии и правительству было не до пустяков, в виде удобных веревок, глупые домохозяйки им только мешали в осуществлении грандиозных планов строительства светлого будущего.
На сайровой путине не обошлось и без приключений. Как-то, в конце августа, мы получили штормовое предупреждение и приказ идти в укрытие. Ближайшим оказался остров Кунашир. Зашли в широкую бухту и встали на якорь. Берег был, видимо, не жилой, ни строений, ни людей. Трое суток мы пережидали шторм в этой бухте. В первый же день оказалось, что на судне кончилась пресная вода. Поначалу мы восприняли это как пустяк, но пить хотелось и к концу дня нас охватило беспокойство. Стали искать способ добычи. Спустили шлюпку, чтобы набрать воды на суше, но к берегу причалить не смогли из-за бурного прибоя. Кто-то предложил вываривать рыбу в морской воде, с целью ее опреснения. Стали думать, как поймать рыбу. Из проволоки изготовили некое подобие рыболовного крючка, из синтетической нити, которой чинили тралы, сделали леску. Как ни странно, но рыбу мы поймали, даже не мало. Стали варить, сменили закладку рыбы, раз пять подряд, сварили суп, попробовали. Кто одну ложку, кто две, проглотил и больше не стали. Дело начало принимать серьезный оборот. На утро решили проверить танки, в которых раньше хранилась вода. Тряпками смочили жидкость, отжали в кастрюлю и после отстоя поделили. Каждому досталось, примерно, по стакану. Это нам серьезно помогло. Прошли еще сутки и нам разрешили выйти в море и следовать на базу. Шторм до конца еще не утих и чтобы выйти в море, необходимо было зачехлить брашпиль после подъема якоря. Вдвоем с матросом мы пошли на нос корабля, накинули на лебедку брезент, который нужно было аккуратно завязать тонким тросом-веревкой, то есть «занайтовать», если пользовать морскую терминологию. Встав по краям бортов, начали крепить, но мой напарник плохо закрепил свой край и когда я потянул веревку, она соскользнула со своего места. Я резко покачнулся взад, а так как места для отступления не было, то полетел за борт вместе со злополучной веревкой в руках. И досталась бы мне доля стать кормом для рыб. Судите сами: температура воды тринадцать градусов, послештормовое волнение, туман, сейнер уже набрал крейсерскую скорость в десять узлов. На мне рыбацкая роба и резиновые сапоги. Думаю достаточно что бы, как и положено по христиански, оставшимся на борту снять шапки и перекрестится. Но все окончилось благополучно, мой ангел-хранитель был начеку, он помог мне схватиться правой рукой за ваер, то есть трос, которым крепится мачта к борту. Описав, за бортом своим телом, как маятник полукруг, я зацепился за борт правой ногой и перевалившись через борт оказался на палубе. А в это время, мой незадачливый визави истошно кричал: «Стоп, машина, человек за бортом». Но он поторопился, я был уже на борту. Хотя, если бы все сложилось не так удачно, писать воспоминания не пришлось бы. К обеду мы уже были у пирса в Малокурильске и с наслаждением пили воду. Оказывается, нет на свете ничего прекрасней шикотанской пресной воды.
И еще, как говорится, был случай. Восьмого сентября у меня день рождения. Мой друг Толик, как самый умный и опытный, предложил отпраздновать его. Но у нас сухой закон. Для Толяна это не повод к унынию, он мне говорит: «Юра, бери паспорт, идем в поселковый совет». Пошли мы к советской власти. Там Анатолий держит речь и нам дают бумагу в магазин. Быстренько идем, затариваемся и на сейнер. Началась гулянка. Ночью вместо сайры мы получаем пожар на судне. Слава богу, потушили своими силами, а то могли бы, теперь уже всей командой, и рыб покормить.
До самого конца сентября мы ловили сайру. После двадцать пятого, разношерстный рыбацкий флот наш постепенно начал покидать затихающую сайровую путину. Рыболовные суда один за другим брали курс в Охотское море, на Магадан. Предстояла самая трудная и опасная, сельдевая путина. В один прекрасный день и наша кавалькада сейнеров, попрощавшись с Шикотаном и его обитательницами, отправилась в путь за селедкой. В октябре в Магадане фактически начинается зима, Охотское море в это время далеко не курорт, но и мы не отдыхающие, а люди повидавшие море в разных ситуациях, поэтому переход не представлял для нас неодолимой трудности. Как встречают рыбаков в Магадане, я уже рассказывал, повторять не буду. Кратко расскажу, как ловят сельдь. Косяки сельди появляются в этом районе при температуре воды около нуля градусов. Лов строго организованный и для этого постоянно ведется разведка рыбы с самолета и специальных судов. Когда рыба приходит, весь флот выстраивается в кильватерную линию и следует за лидером-разведчиком, который, обнаружив очередной косяк, обозначает его ярким, плавающим буем. Последний сейнер в кильватере подбирает буй и начинает свою работу. Для этого необходимо, прежде всего, определить точную конфигурацию сельдевой стаи. И здесь многое зависит от квалификации капитана. С помощью бортового эхолота он, как можно точнее описывает косяк и затем происходит его обметывание кошельковым неводом. Технология проста: с кормы в воду сталкивается шлюпка с двумя матросами на борту, она служит плавучим якорем для вытравливания невода, они, в шлюпке, для стыковки стенок кошелькового невода. Длина этого невода триста метров, ширина, точнее глубина сто двадцать. Нужно описать окружность длиною в эти триста метров, чтобы сомкнуть стенки. Косяк должен оказаться внутри кошелька. Если процесс идет нормально, то ни каких проблем, кошелек превращается в гигантский ковш с рыбой. Суши дель и черпай улов. Но беда, если капитан не уложился в триста метров, ведь Охотское море, это тебе не паркетный танцпол, а суровое море, возмущенное наступающими холодами. В этом случае матросы в шлюпке превращаются в свободных пловцов в зимней соленой воде, так как их шлюпку сейнер обязательно утащит под воду. Команде нужно спасать ситуацию и не упустить рыбу, а уж после вытаскивать на борт купальщиков. Прелесть такого купания станет понятнее, если вспомнить, что температура воздуха около минус десяти, а в воде минус два.
Сельдевая путина к счастью недолгая, но приключений она доставляет достаточно, чтобы хорошо запомнится. В конце октября или начале ноября, точно не помню, мы уже благополучно прибыли домой на базу. Завершился годовой рыбацкий круг.