Вспоминаю весёлую ночку:
Возле месяца звёзды, как дети…
Чтоб пойти на побег в одиночку -
Ничего нет глупее на свете!
Но не въелись собаки в печёнку -
Я проснулся среди Иван-чая…
Сон - не сон… С карабином девчонка
Замерла, мою суть изучая…
Стук затвора… Заложит, понятно…
«Стой, стреляю!» - звенело у леса.
Но шагал я на ствол безоглядно,
И под сердце упёрлось железо.
«Почему ж не стреляешь?» - у зека
Сердце билось предсмертно и шало.
«Не медведь же…. Убить человека -
Не могу…» - амазонка сказала.
Неубийца моя, неубийца -
Жизнь уважает, а смерти она не боится.
Мы стоим, а вокруг…
Мы стоим, а вокруг - Иван-чай…
Будто божья гроза
Смотрят в душу глаза,
И молчат…
Неубийца моя, неубийца -
Не успел в тебя даже влюбиться.
Силой бог не обидел, и роли
Поменялись за пару мгновений.
«Раздевайся, - сказал я, - век воли
Не видать, если встать на колени!»
Я играл: «Люди - это не братья,
И не сёстры… А звери - буквально!»
И сказала девчонка: «Стреляйте!
Уголовнику - это нормально…»
Эх! - в кабак! - коньяка бы по сотке,
Да костюмчик, чтоб всё - по закону!..
И, вернув карабин амазонке,
И ушёл по таёжному склону.
Я попался на хате родимой,
Отсидев, стал закону собратом…
Были женщины. Только всё мимо.
Амазонку искал, но - куда там!
В сердце ранив, навек удалилась -
Освещая мой путь, и - печаля…
А, возможно, и - просто приснилась
Пацану посреди Иван-чая.
Неубийца моя, неубийца -
Жизнь уважает, а смерти она не боится.
Мы стоим, а вокруг…
Мы стоим, а вокруг - Иван-чай…
Будто божья гроза
Смотрят в душу глаза,
И молчат…
Неубийца моя, неубийца -
Не успел в тебя даже влюбиться.