Я уже говорил, что флот на рыбокомбинате острова Путятин был невелик. Полторы, от силы две сотни рыбаков насчитывал кадровый состав флотилии. Разные люди работали в этом коллективе, но был среди всей братии легендарный человек. Я не знал его имени, да и желания узнать никогда не появлялось, потому что называли его все одинаково: «тот, который ел минтай». Вот так и не иначе. Минтай рыбой не считался и в пищу не употреблялся. Поесть минтая, все равно, что осквернится, не отмоешься никогда. До сих пор я блюду в своей жизни это табу на минтай. Почему этой рыбине выпала такая «честь» я не знаю. Говорили разное, основная версия: якобы в голове живой рыбы водятся черви. Так это или не так, не знаю, не проверял. И до сих пор не хочу знать, просто не ем.
Рыбы нет, один минтай. Это словосочетание или по нынешнему: слоган, стал с середины января все чаще звучать в разговорах между рыбаками. Именно с середины января я вновь попал в море в команде МРС вместе смоим новым другом Толиком Салием. Путина только начиналась, эхолоты стали писать большие косяки рыбы. Первые же заметы показали: пришел минтай. Весь флот с большим энтузиазмом и азартом, можно сказать наперегонки, приступил к рыбной ловле, как хороший колхоз к уборке урожая. Честно говоря, лов минтая довольно скучное занятие. Судно выходит в район лова, практически в любое время суток. Мы всегда выходили ранним утром и за день ловли, наши трюм и палуба наполнялись до отказа пойманным минтаем. Поиск конкретного места рыбалки и где будет сделан первый замет, это прерогатива капитана. Именно он прокладывает курс, принимает решение, в каком месте тралить или идти дальше. Матроса об этом никто не спрашивает. Вообще роль капитана в успехе очень велика. На нашем флоте самым знаменитым капитаном был Сергей Иванович Ходорковский, он был очень удачлив в рыбной ловле. В зависимости от удачи и мастерства капитана каждый рейс может длиться от суток до двух-трех дней. Заполненный под самую завязку, до самого верха фальшбортов сейнер идет на базу сдавать рыбу. Сдав рыбу, чуть задержавшись на отдых и заправку, уходит опять в море. Такой режим длится около трех месяцев, до середины апреля. Время суток уже почти не имеет значения, жизнь чередуется на траление, подъем и замет трала, еду и сон в промежутках, а также на переход к месту сдачи рыбы, собственно сдачу ее на завод или плавбазу и обратный переход к месту лова. Поэтому особых воспоминаний о минтаевой путине не осталось, лишь отдельные моменты и штрихи. Когда пошел массовый лов минтая, в трал перестала попадать рыба других пород. При каждом подъеме трала мы отбирали на еду настоящую рыбу или морепродукты, но они попадались не часто. Минтай шел непреодолимым валом, подавляя всю другую живность в море. Каков механизм этого процесса я не знаю, запомнил только, что когда идет минтай, другой рыбы действительно нет.
Волею случая, в ходе минтаевой путины я выучился поварскому ремеслу. Произошло это неожиданно и для команды и, тем более для меня. Неожиданно, конечно да, а на самом деле все очень просто и естественно. Кок на нашем сейнере был как и большинство в округе пьянчужкой. Во время путины, как правило, даже самые горькие забулдыги завязывали. Просто им некогда было пить, физически отсутствовала сама возможность пьянки. Но однажды наш кок отлучился во время короткой стоянки. Будучи на берегу он умудрился принять «на грудь» и развязал, а нам нужно идти в море, где искать его по поселку никто не знает, ушли без него. Подходит время завтрака, камбуз пуст, кашевара нет. Капитан приглашает меня и говорит: «Юра, иди на камбуз и готовь завтрак». В ответ, я погрузился в глубокое изумление. Но я же не умею! Ничего страшного. Не можешь? Научим. Не хочешь? Заставим. Эти слова, как заклинание, запомнились на всю жизнь. Поплелся я на камбуз. Раньше я уже говорил, что завтрак наш был прост: кофе или какао с молоком, масло, хлеб и вчерашняя жареная рыба. Можно даже без каши. Это утреннее меню с грехом пополам мне удалось выдать, но впереди обед, а это уже серьезно. Но с помощью советов и консультаций, мне удалось накормить команду и дело пошло. Целый месяц простоял я у плиты, научился, готовить практически все традиционно употребляемые командой блюда: рыбные супы, борщи из квашеной капусты и сушеной картошки, каши разные с тушенкой и без, котлеты рыбные и вареники с картошкой и, конечно, жарить рыбу. Правда с рыбой было сложновато, приходилось выходить на палубу и отбирать с каждого замета, случайно попавшуюся рыбу: камбалу, навагу и так далее, но упаси бог, не минтай. Примерно через месяц, в один из заходов на родную базу, к нам на борт ступил новый, настоящий повар-кок и я с большим удовольствием влился в палубную команду.
Еще одно событие ярко запомнилось мне. И связано это с нашими славными военными моряками или на нашем сленге: вояками. Дело в том, что в заливе Петра Великого, где в основном мы рыбачили, в бухтах располагались бесчисленные военно - морские базы. Например, рядом с нами, в том же заливе Стрелок и бухте Разбойник базировались подводные лодки и надводные корабли, которые частенько, в акватории залива проводили свои учебные стрельбы. В составе флота были специальные катера-торпедоловы, которые отлавливали стреляные торпеды и другие учебные снаряды. Но разгильдяйство в советских вооруженных силах и тогда имело место быть, поэтому в сети рыбаков иногда попадали утраченные вояками и торпеды и бомбы. Однажды такой сюрприз поймали и мы, в трал вместе с минтаем попала глубинная бомба. Мы не знали, что это за штука, боевая или учебная она, надеялись на лучшее, но страху было, полные штаны. Такие случаи не редкость и у капитана была инструкция по этому поводу. По рации, как и положено, он связался с военными моряками, те пришли через некоторое время к нам. А до их прихода мы держали наш «улов» в кутце трала, вместе с рыбой, что бы не дай бог, она не стукнулась о борт или палубу. Военные специалисты быстренько разобрались, что она учебная и не заряжена. Однако, забрав ее к себе на борт, дали нам в награду целое ведро спирта. Почти пару дней мы снимали стресс от испуга, с помощью их подарка. Затем продолжили лов минтая. В начале апреля наши уловы пошли на убыль, хотя вместе с минтаем мы уже дошли почти до берегов Кореи, но к середине месяца путина закончилась, энтузиазм и напряжение на нашем флоте постепенно спали до обычного уровня.
Оказалось, что за три месяца я заработал около полутора тысяч рублей. Это были очень большие деньги. И нужно было найти им применение. К тому времени наши «корабли» подняли на берег для ремонта и подготовки к экспедиции на остров Шикотан. Отпросившись на пару дней, я отправился во Владивосток. До этого я его видел только с моря и вот теперь, сойдя с электрички на железнодорожном вокзале, вышел на привокзальную площадь. Вокзал, как две капли, похож на Ярославский вокзал в Москве. Прямо за ним находится морвокзал, современное из стекла и бетона здание. Вышел в город, совсем недалеко оказался памятник приморским партизанам и площадь. Город, во всяком случае, центр его, показался очень красивым и уютным. Но главным впечатлением было обилие на улицах людей. Оказывается я отвык от людской толпы, поэтому шел по тротуару очень внимательно, опасаясь столкнутся с кем нибудь из прохожих. Еле освоился. Пройдя по Приморскому бульвару с сотню метров, увидел большой рыбный магазин и зашел в него из любопытства. Ассортимент был неплохим, но главный товар это лососевая рыба и икра. Морской рыбы и морепродуктов мало. Увидел в продаже новинку: хек. Посмотрел и удивился: да это же минтай, только чуть поменьше и посветлей. Сразу ушел из магазина. Идя дальше по тротуару, увидел ателье-мод. Зашел в помещение, спросил закройщика, что бы заказать костюм. Вышел пожилой, худощавый и энергичный человек с матерчатым метром через плечо и пригласил в примерочную кабину. В кабине, посмотрев внимательно на меня, он спросил, не моряк ли я, на что и получил ответ, что да, с рыболовецкого сейнера. Одобрительно кивнув головой, мастер сказал, что я могу заказать все что хочу. А хотел я комплект выходной одежды, то есть костюм полный, к нему брюки отдельно и главное, плащ болоньевый, это была моя голубая мечта. Сказав: « хорошо», он попросил меня придти через три часа и, сняв мерки, а также получив аванс, отпустил меня. Три часа я гулял по городу, сходил в ресторан покушать, где заказал, что то из морепродуктов, но попробовав их, есть не стал, такая была разница от свежевыловленных, что есть просто не смог. Придя в ателье к указанному сроку, я сразу увидел закройщика, он пригласил меня в примерочную кабинку и предложил одеть обновки. Все было готово в самом лучшем виде, даже болоньевый, супердефицитный плащ. Такого обслуживания даже представить не мог, расплатился и, не веря своей удаче, отправился на электричку, что бы ехать к себе на остров. Этот эпизод впервые реально показал мне силу денег, даже в обществе, в котором роль денег должна сойти на нет, согласно учению великого В.И.Ленина.
По окончании путины и ремонта мы вновь перешли на вольные хлеба, стали ловить частиковую рыбу. Наступила вольготная жизнь, каждый вечер мы приходили на базу, быстренько сдавали улов и занимались своими делами. Теперь при первой возможности мы с Толиком шли на ночлег в общежитие. В поселке появилось много девушек с материка и я познакомился с одной. Ее звали Света. Это была молодая, неземной, какой то иконописной красоты, девочка-еврейка. Видимо, впервые я влюбился, каждая минута разлуки с ней была для меня вечностью и мукой. Мы с ней не расставались ни на минуту, если у меня была ночью вахта на сейнере, она оставалась со мной на судне. Чуть больше месяца мы провели вместе, но наступило время похода на Курилы, на сайровую путину. Весь поселок провожал нашу небольшую флотилию, было это рано утром, часов в пять. Полупьяные моряки уже на борту своих сейнеров, а на пирсах, на берегу жители и родственники. Шум, огни, прощальные поцелуи, все слилось в одно массовое, беспорядочное действо. Моя Света от меня ни на шаг, прижалась всем телом ко мне и плачет, я, как могу, успокаиваю, а у самого кошки на сердце скребут, не могу расстаться. Наконец звучат прощальные гудки судовых сирен, сейнера один за другим отваливают от причалов и каждый, дав круг по широкой бухте, берет курс в открытое море. Моя вахта по расписанию во второй половине дня, поэтому мой друг Толик, наливает мне водки и заставляет выпить, а затем укладывает спать. Забылся я часа на три, очнувшись, вышел на палубу, был уже день, берег не виден и я все понял. Моя единственная, моя дорогая и любимая Света осталась там, за горизонтом, а я с каждой минутой отдаляюсь все дальше и дальше от нее. Мой друг увидел меня на палубе и, подойдя, успокоил, как это мог делать он. Его дружеское участие очень помогло мне преодолеть боль расставания. А наш караван, не смотря на мои личные переживания, бодро шел курсом на пролив Лаперуза, шел к новым для меня рубежам, к новым Рубиконам.