Итак, я прибываю на стройку – мечту. Меня ждут подвиги и трудности суровой жизни в дальнем краю, на берегу моря. Здесь я наконец то окунусь с головой в романтику, здесь я буду строить новый мир, новую, светлую жизнь, как герои прочитанных еще в школе книг. Так или примерно так я мечтал о будущей жизни и работе на Всесоюзной ударной, да еще и комсомольской стройке. Реальная обстановка внесла в эти мечты, мягко говоря, некоторые коррективы.
На работу меня зачислили в бригаду плотников. Работали на самой обычной стройке в городе. Строили жилье для рабочих судоремонтного завода. Этот завод был, как принято сейчас говорить, градообразующим предприятием. Предназначался он для ремонта атомных подводных лодок. Но это обстоятельство было очень большим секретом, правда, известным всем жителям города. Но такова уж была система в нашей стране, представители КГБ готовы были засекретить даже общественные туалеты от вражеских шпионов. В.И.Ленин обещал ведь при коммунизме строить их из золота. Но, шутки в сторону, завод назывался «Звезда» и располагался на берегу большой и красивой бухты, нормально работал и выполнял свои важные военные функции. Ни о какой комсомольской стройке не было и речи. Сам город Большекаменск, был таким же обычным провинциальным городишком, как и Зеленодольск, например. Просто он находился в другом месте, в далеких краях. Весь комсомольский пафос в итоге сведен был к самой банальной вербовке на работу.
Атмосфера городской жизни определялась тем, что основная масса людей состояла из приезжих с самых разных мест Союза. В основном это были молодые люди, либо по какой то причине сорвавшиеся со своих родных мест, либо оставшиеся здесь после службы в армии. Здесь, похоже, собрались представители всех национальностей. Все они жили в общежитиях, которые с виду были обычными пятиэтажками, только без балконов. Внутри этих зданий на каждом этаже во всю длину здания коридор, в который выходили двери жилых комнат. В концах коридора с обеих сторон по туалету и по одной душевой комнате. Общежития занимали практически целый микрорайон. Здесь жили «передовые комсомольцы», а точнее люди, которых забросила сюда судьба. Не могу говорить о всех комсомольских стройках, но злые языки говорили, что все это большая фикция. Комсомольское участие сводилось лишь к показухе, в целях пропаганды преимуществ нашего строя. На самом деле, основную роль и грязную работу выполняли «зеки» и обычные рабочие, привезенные на стройку по оргнабору. Вот и здесь, никто не собирался принимать меня, как комсомольского энтузиаста, приехавшего за трудовыми подвигами и комсомольской романтикой. Мне объяснили, что в течении года я не имею права уволится, потому что получил деньги на проезд и подъемные. Поэтому, дружок, иди работай и не возникай.
А я и не роптал, попытался прижиться на новом месте, настроился на нормальную работу. Записался в библиотеку, ходил заниматься в спортивный зал. Вечерами, писал письма своим близким, в первую очередь, конечно, на Западную Украину, оставшейся там Лиде. Регулярно мы переписывались с моим другом Костей. Он служил в ГДР, службой был доволен. Я уже говорил, что он дружил со спортом, в частности хорошо играл в футбол, а в армии это ему пригодилось. Почти всю службу он провел на тренировках и играх за свою воинскую часть, что, безусловно, скрашивало армейские будни. Письма, отправляемые авиапочтой, являлись тогда самым быстрым и надежным средством связи. Правда по современным меркам сроки доставки писем адресату могут вызвать лишь улыбку. Например, письмо от Кости из Германии до Дальнего Востока летело не менее шестнадцати дней. Конечно, я с нетерпением всегда ждал писем, это была основная радость. Но переписка по почте требовала определенных усилий: нужно написать письмо, нужно купить конверт и запечатать в него письмо, да еще пойти и опустить его в почтовый синий ящик. Не у всех хватало на эти действия терпения, а может и другие причины, становились на пути почтового обмена. Так или иначе, переписка зачастую угасала, даже между близкими людьми. Так случилось и у нас с Лидой. Переписка, такая активная в первое время разлуки, незаметно стала утихать, а затем прекратилась полностью.
А край, в который забросила меня судьба, был прекрасен. До сих пор сожалею, что не удалось поподробнее ознакомится с окружающими наш городишко местами. Наша бухта, на берегах которой и по имени которой, назван город, была красива, даже очень. Но я ни разу не ступил ногой на морской берег этой бухты. О природе края, в который я попал, можно говорить бесконечно, это просто удивительная земля. Своеобразным символом Дальневосточья можно назвать сопки, расположенные повсюду, но я не поднимался ни на одну из них. Особенно поразили меня сосны, растущие на побережье, своими плоскими ветвями они говорили без слов, что противостоят морским ветрам и защищают берег от разрушения. Интуитивно я понимал, что здесь совсем другая природа и природа эта очень богата. Все это говорило мне, как далеко я забрался. Но мне ни разу не довелось попасть в дальневосточную тайгу, чтобы на месте увидеть ее неповторимую красоту. Мы действительно были в этих местах временщиками и никто не собирался уговаривать нас, чтобы мы остались здесь навсегда.
Город жил обычной жизнью, но в отличии от Зеленодольска я ни с кем из городских не был даже знаком, словно таковых и не было в природе. Все мои контакты замыкались на общении с ребятами, живущими в моей комнате. Не знал даже живущих по соседству, единого коллектива не существовало. В общежитиях жили молодые работяги со стройки, не имевшие в здешних местах ни кого из близких и родных. Они полностью были предоставлены сами себе. Впервые я с таким циничным отношением к жизни, отсутствием всякого интереса к окружающей действительности. Может этим и можно объяснить, то пьянство в общежитии, которое процветало здесь. Пьянство это было ужасным, можно сказать, всепоглощающим. Причем, этот процесс имел, как бы организованный характер, а именно: жильцы более или менее нормально работали до дня получки или аванса. Так как все работали на стройке, деньги получали все почти одновременно, вернее в один день. И вот он наступал этот долгожданный день. Впервые этот день, во всей его красе я увидел через неделю после приезда. С работы, в тот день, я пришел уже затемно, на дворе ведь осень, темнеет рано. Поначалу даже не понял куда попал. Поднявшись на свой этаж, оказался в полной темноте, в коридоре не горело ни одной лампочки. Двери в комнаты распахнуты настежь и отовсюду пьяные крики, ругань и мат. Пол в коридоре облеван и загажен, ужас. Всю ночь длилось «веселье», утихомирились только под утро. Конечно, на работе, на следующий день появились далеко не все, похмелье, постепенно утихая, длилось еще два – три дня. Затем все успокоилось до получки.
Самое интересное, что на трезвую руку, эти молодые ребята хотели получше устроить свою жизнь. Они прекрасно понимали, что находятся здесь, в этом дивном краю временно и мечтали вернутся к себе домой или, как здесь говорили, на Запад. И не просто вернутся, а приехать в родные края «на коне», богатым и «в шоколаде». Правда, представление о богатстве, по советски, кардинально отличалось от нынешнего. Но даже это ущербное, по нынешним временам богатство, было недостижимым на ударной стройке. Наши заработки ничем не отличались от заработков в родных местах. Перспективы здесь были нулевые.
В дни трезвости, основной темой в разговорах были деньги. Все мечтали о больших заработках. Способ заработать хорошие деньги был один: нужно устроиться матросом на рыболовный сейнер. О заработках рыбаков ходили легенды. Но большинство молодежи в общежитии были, как и я, завербованы комсомолом и стройорганизация не выдавала на руки трудовые книжки, а без нее устроиться на работу было невозможно. Мы были заложниками стройтреста. Не знаю, но каким то образом я узнал, что можно найти выход. Оказывается, как и все гениальное это просто. Нужно запросить на прежнем месте работы дубликат трудовой книжки и обрести, тем самым, свободу. Сказано-сделано. Пишу в Зеленодольск, на родную Дуню письмо с просьбой выслать мне дубликат, якобы в связи с утерей. Через месяц получаю на руки новенькую трудовую книжку с соответствующими записями о прежнем месте работы. Правда пропала ялтинская запись, но это пустяки, главное, я свободен. Конечно, пока ждал документа, я активно искал возможное место работы в рыболовецких организациях. Добрые люди подсказали, что недалеко отсюда находится остров Путятин, на котором имеется рыбокомбинат, а при нем рыболовецкий флот. Поехал туда посмотреть. К моему удивлению, меня сразу приняли матросом на рыболовецкий сейнер. Сбылась моя мечта: я моряк и буду работать на настоящем морском судне, ловить рыбу и зарабатывать большие деньги. Наступило время настоящей взрослой жизни, теперь уж юность закончилась бесповоротно. Собрав нехитрые свои пожитки в общежитии, я радостно простился ударной и комсомольской и отправился к новым, морским рубежам.