Вновь, как и четыре года назад, я сел в поезд, что бы уехать в Ялту. Впереди состава уже не паровоз, а могучий тепловоз, в вагоне, было также чисто и довольно уютно. Люди за эти годы также изменились, пассажиры были лучше одеты, менее напряжены, багаж был в аккуратных чемоданах. Поезд шел из Казани, поэтому мост через Волгу проехали без эмоций, большинство пассажиров были наши, из окрестных мест, они все это видели и не удивлялись. Станцию моего детства, Свияжск, проскочили без остановки, я забыл даже посмотреть на родную деревню, мною опять владели мысли о будущем. Утром приехали в Москву, закомпостировав на Курском вокзале билет и сдав в камеру хранения багаж, я на метро двинулся в сторону Красной площади. Отстояв большущую очередь, сходил в мавзолей, посмотреть В.И.Ленина. В 1965 году он лежал там уже один, его верного соратника и ученика И.В.Сталина три года назад выселили из склепа. Впечатление грустное, но обстановка торжественная и строгая, люди молча проходят мимо гроба с телом и выйдя из мавзолея, так же молча расходятся, без обмена мнениями. После обеда сел на симферопольский поезд. Пассажиры в поезде опять существенно отличались от тех, с которыми я ехал четыре года назад. На больших станциях, выходили на перрон уже не в пижамах, как прежде, а в спортивном трико и не разгуливали, а быстренько купив что то, сразу возвращались в свой вагон. Большинство ехали не на курорт, а по делам, то ли не сезон был, то ли жизнь поменялась, то ли времена другие наступили. Да и разговоры вели, в основном об учебе и работе, а не об отдыхе.
Приехал в Ялту я без предупреждения, как снег на голову. Но теперь то я все знал, поэтому сразу попал к тетушке в объятья. Сестренки, уже настоящие взрослые, очень красивые девушки, радостно приветствовали меня. Сразу же стали рассказывать, что нового в городе. Главная новость: на набережной открыт, как и в Москве, коктейль-холл. Что это такое я слышал, но у нас в Зеленодольске и, даже в Казани, ни чего такого не было. Пришлось констатировать: мои милые сестренки опять обогнали меня, как последнюю деревню. Вечером мы, конечно, пошли в тот самый коктейль-холл. Располагался он в полуподвальном помещении, на набережной, в центре города. По иронии судьбы, всего в двухстах метров отсюда, меня принимали в комсомол и вот теперь я захожу в это буржуазное заведение, забыв о всех поучениях и принципах, которые старательно мне внушали комсомольские вожаки. В заведении дым стоял коромыслом, про такое говорят: «Хоть топор вешай». Небольшой зал полон, в помещении полумрак. Высокие столики, с высокими стульями, барная стойка и бармен за ней, такое было в новинку. Заказать можно черный кофе и винный коктейль. Откровенно пьяных нет, но шум не смолкает ни на минуту. В зале есть несколько иностранцев, это обстоятельство придает особый шарм вечеринке. В глазах посетителей это было так шикарно, словно мы попали за границу. Правда, как там на самом деле у них за границей, никто из нас не знал. Сейчас такого рода бары и кафе обычное дело, по сравнению с ними, тот ялтинский коктейль-холл, примитив, конечно. Но в те времена мы, все это видели впервые, это для нас была диковинка. Даже кофеварочный агрегат, да и сам черный кофе, заграничная невидаль.
По приезду я не стал разыскивать своих бывших одноклассников, по-моему, даже и не вспомнил. Мне хотелось побыстрее начать самостоятельную, взрослую жизнь. И я стал искать работу. Работа мне нужна была вместе с жильем. Ну, сколько я могу стеснять моих приветливых родственников. Вскоре, подходящую работу нашел. Винсовхоз Ливадия, одно из подразделений знаменитого винкомбината Массандра. Меня определили работать в бригаду плотников. В распоряжении бригады имелась мастерская, недалеко от ливадийского дворца. В мастерской мы делали окна и двери, которые затем устанавливали на место. В основном это были винподвалы, разбросанные по южному берегу Крыма от Ливадии до Мисхора. Работа не трудная, а учитывая специфику: разъезды по южному берегу Крыма, дегустацию вин в винподвалах, это был сплошной праздник. Два-три раза в неделю мы выезжали на установку в какой либо винподвал. Дегустация вин из громадных бочек, частенько перерастала в солидное мероприятие. Все таки масандровские вина, это так прекрасно! В июне месяце нас направили в Мисхор, в Голубой залив, который расположен сразу за горой Кошка. Там на берегу залива нашей бригаде поручили построить крышу табак-сарая, то есть помещения, в котором сушат листья табака, его выращивали тут же, на побережье. Более прекрасной работы я не знаю: солнце, море, горы, крымский воздух, в обед литровая бутылка ряженки, триста грамм любительской, вареной колбасы и свежий горчичный батон! Неописуемо! До конца жизни буду помнить.
Кроме такой замечательной работы я получил еще и место в общежитии, которое находилось в самом центре Ялты. Это был старинный особняк с большим холлом на первом этаже и широкой лестницей на второй. На первом же этаже находилась бильярдная, с большим массивным столом, во дворе отличная волейбольная площадка, не общага, а рай. Главное, здесь не было вахтерши! Почему случилось такое упущение, не знаю, но это было так. В этом общежитии я прожил несколько незабываемых месяцев. Именно здесь я прошел основной курс обучения искусству бабника, худшему из мужских качеств. Здесь я в полной мере познал такие пороки, как неверность и ветреность в отношении к женщине. Сейчас, на склоне лет, я понимаю всю пагубность такого поведения, но тогда это принималось за доблесть, выглядело как геройство. Эх, глупая молодость! Много чего довелось мне здесь увидеть и попробовать, кроме масандровских вин. Забыл я, напрочь, свою милую Машеньку из общежития в Зеленодольске, да и Лида, которая меня провожала в Ялту, выветрилась из головы, закружила праздная, курортная Ялта.
Часто задумываюсь, какие побудительные причины лежат в основе той ветрености, которая так характерна для многих молодых людей. Поиск новых ощущений? Да, элемент новизны присутствует, и она, эта предполагаемая новизна, манит молодого человека, можно сказать, естественным образом. Достаточно вспомнить библейского царя Соломона, который имел семьсот жен, триста наложниц и бесчисленное множество девиц. Об этой стороне его жизни, широко известно. Гораздо меньше говорится о конце мудрейшего из царей иудейских. Предаваясь любовным утехам с женщинами разных народов и религий, он, в конце концов, сам перешел в язычество, что являлось величайшим грехом. Слепая страсть к женщинам, тщеславие привели его к моральному краху. Даже, первая и единственная любовь Суламита (Суламифь), гимном любви к которой, стала библейская «Песнь Песней» не смогла спасти его мятежную душу, став жертвой его развратной жизни. Своим потомкам он оставил раздор и вражду. Но мы не знаем Святого Писания, мы не хотим знать простых и вечных истин, которые нам несут Священные Книги всех конфессий. Управляет нами безудержная похоть, мы становимся ее рабами, исполняем все ее желания. А, результат? Душевная пустота, цинизм и неверность в супружеской жизни, одинокая старость, наконец. В истории человечества достаточно примеров. С грустью я наблюдаю современные нравы. Вспоминая собственную молодость, признаю, что в нынешней распущенности есть и солидный вклад моего поколения. Именно в наше время молодые девушки начали носить короткие, выше колен юбки, бабульки возмущались таким «безобразием», на что девушки резонно возражали: «Да, мы ходим в коротких юбках, но под ними одеты трусы, а вы ходили в длинных платьях, но без трусов». Вот такая, извечная женская логика.
Четыре месяца прожил я на этот раз в Ялте. Друзей не завел, школьных товарищей не
разыскивал, жил одним днем, не задумываясь о будущем. Ничему хорошему за это время не
научился, разве что на бильярде играть, да, к сожалению, познал вкус легкой, бездумной жизни. Может быть, именно тогда прижились во мне, те пороки, за которые я сейчас плачу старческим одиночеством, как знать. С другой стороны не могу сказать, что жизнь в этом вечном празднике, сделала меня окончательным ловеласом, этаким жиголо, нет. Я все так же робел с девушкой наедине, с опаской относился к похотливым курортницам, можно сказать, что я не переставал мечтать о большой и чистой любви. Но вот парадокс, красивые мечты об этой любви, не мешали вести довольно, распутный образ жизни, и даже иногда вести себя, как откровенный бабник. Но, слава богу, бурная жизнь на южном побережье имела и лирическую составляющую, в то лето у меня случилось два романа. В июне к нам в общежитие подселили школьников из Североморска, приехавших на отдых. Я познакомился с одной девочкой старшеклассницей и, почти целый месяц, мы с ней очень мило дружили. Это была невинная дружба, слава богу, не успел испортить жизнь этому небесному созданию, нет на мне греха. Но после отъезда на Север юной подруги, появилась Лида, молодая особа, необыкновенной красоты, выпускница кулинарного техникума, приехавшая на преддипломную практику из Западной Украины. Она полностью завладела мной, я забыл о разгульной Ялте, только на Лиде сошелся клином белый свет. Мы проводили вдвоем все свободное время, не расставаясь, даже на короткое мгновение. Так продолжалось до второй половины июля месяца.
В круговерти моей бурной жизни, я как- то подзабыл даже о своей второй маме, моей дорогой тетушке. Но она не забыла про меня. Оторвала от девичьих прелестей и сказала, что пора мне подумать о будущем, пришло время учиться. В Севастополе есть военно – морское училище, готовят прекрасных морских офицеров, она знакома с начальником училища, говорила с ним обо мне. Поезжай, Юра, учись, поступить тебе помогут. Милая, Надежда Евграфовна, она хотела сделать из меня военного, но мне это было против шерсти. Ослушаться я, конечно, не мог, согласился для вида. Быть военным морским офицером я не хотел, хотя очень любил море. Лихорадочные поиски выхода навели на идею, поступить на учебу в гражданское высшее морское училище. Ближайшее находится в Одессе. Беру билет на теплоход до Одессы, увольняюсь с работы, прощаюсь с тетушкой и сестренками. Моя Лида, вся в слезах провожает меня, на теплоход «Абхазия» и мы прощаемся с ней, договариваясь писать друг другу.
«Как провожают пароходы, совсем не так, как поезда…» - пел в те годы Эдуард Хиль. Вот под эту популярную песенку, я и отправился от причала Ялтинского порта, к новым берегам, к новой жизни и ощущениям. И если, буквально полгода назад, я ехал, как бы убегая от себя, пытаясь спастись от тоски и одиночества, то теперь у меня появилась цель и желание: я хочу стать моряком и повидать белый мир. Как добрый знак для меня, на ялтинском рейде стоял красавец барк «Товарищ», на котором одесские курсанты обычно проходили морскую практику.