Заходит Мессия (Лирика / философская)

   У бабы Марии ладони в сухих мозолях,
   И ноет спина; да и муж беспросветно ноет:
   «Все нынче иное!». Иное, а песня та же.
   Муж – старше. Мария помнит его лишь старым.

   Себя она помнит юной: с веселым смехом
   Она за водою с мехом бежит к колодцу,
   Где голос глубокий кличет ее голубкой,
   А ей, приголубленной, глупой блазнится радость.

   А было ли это?
   А, может, ей все приснилось?
   А, может, она это все сочинила позже?
   Что ей, приголубленной, глупой блазнится радость,
   А голубь с голубкой парят в голубом сияньи.

   Но счастие было недолгим, ей долгом – с мужем
   Брести и не думать, как ослик покорный –возле,
   По кочкам, по горкам, по горьким пучкам полыни.
   И страх их немерян: их род ненавидит Ирод.

   О, как же они устали! У стали острой
   Ни жалости, ни усталости, ни пощады.
   Вокруг говорят о крови: о крове жалком
   Не грезилось - если ясли – уже кроватка.

   А было ли это?
   А, может, ей все приснилось?
   А, может, она это все сочинила позже?
   Что страх их немерян, вокруг говорят о крови,
   Под стоны хамсина сына она качает.

   Но что размышлять о бедах, обед готовя?
   Заходит суббота, с субботой заходят дети.
   Ее сыновья – как равы: равняя травы,
   Мария вздыхает, что дочки ушли к свекровям.

   С печальной улыбкой Мария глядит на мужа:
   Пусть жизнь его давит, Давидов потомок стоек
   И, даром, что в легких от вздохов нелегких хрипы,
   Он скажет браху, и вино разольет по чашам.

   А было ли это?
   А может ей все приснилось?
   А может она это все сочинила позже?
   Давидов потомок вино разольет по чашам
   Отведай вина: и вина и беда забыты...

   Муж халу разломит. (Не зря ее руки тесто
   Месили....). Мессию бы потчевать этой халой!
   А внуки нахальные халу под полы прячут:
   На крошки пичугам... Да сами они – пичуги!

   Устали пичуги: зевают и трут глазенки;
   Наивные крошки... А крошки Господней халы
   Рассыпаны щедро по черному блюду неба,
   И месяц – черпак рядом с хлебовом благодати.

   А было ли это?
   А может ей все приснилось?
   А может она это все сочинила позже?
   Огарками свечи... И вечер прошел на славу,
   А месяц – черпак рядом с хлебовом благодати.

   Но ковшик ладоней Мария не тянет к небу
   Она не убога... У Бога Мария просит,
   Чтоб внукам не выпала горькая доля бабки.
   Под шелест хамсина Мария шепчет молитвы.

   Она засыпает. Во сне, будто это в жизни,
   Она засыпает муку и взбивает тесто,
   И в дом ее входит Мессия. Он просит халу.
   Он смотрит в глаза Марии глазами сына

   А было ли это?
   А, может, ей все приснилось?
   А, может, она это все сочинила позже?
   Заходит Мессия и смотрит глазами сына -
   Любимого сына, убитого на Голгофе.