Толерантен и доверчив, упакованный покоем безнапряжного полёта, под турбины шелест лёгкий в снулости, немного детской, из надоблачной нирваны перелётной фазы фразы над утоптанной саванной прежних, отстающих смыслов, в радужной мечте попытки благотворной смены места, возвышающей степенно правленого текста градус.
Тянет след инверсионный сквозь небесные устои лёгкой истины воздушной динамическая память, обвязавшись лентой Леты. К неба и земли альянса чудесам предрасположен, предвкушая спуск наклонный к островку в далёком море, настроение оправив током музыки наушной симфоничнейшего Брамса, в нескончаемости лёгкой памяти, когда-то, где-то, будто одолевшей этот патовый, неосторожный, инвалидный мысли хаос.
Ожидать с небес схожденья, в беспредельном недолёте, в недотёпости блаженной проискам судьбы не против, медленный покойный пандус.
Миражами утыкаясь в бесконечности беспечность, безответность, быстротечность, неизбывность, тьму и сирость, скуку и внечеловечность; увлекаясь, напрягаясь, безысходно обрекаясь на непознаваемости безнадёжное томленье отцветающих мечтаний; перемалывая кости отлетающего мира, в беспокойстве приземленья инобытия пустоты оборачивая в казус.
или, впрочем ещё хуже, вот так:
Вечный вечер в самолёте,
над меридианов сеткой
по дуге большого круга
излетающим на запад,
бьёт упорным низким солнцем
по пути в иллюминатор:
лупит справа – до Таймыра,
за Уралом – в хвост и слева,
точно отмечая этим
равноденствия осенний
предотлётный стайный статус.
Толерантен и доверчив,
упакованный покоем
безнапряжного полёта,
под турбины шелест лёгкий
в снулости, немного детской,
из надоблачной нирваны
перелётной фазы фразы
над утоптанной саванной
прежних, отстающих смыслов,
в радужной мечте попытки
благотворной смены места,
возвышающей степенно
правленого текста градус.
Тянет след инверсионный
сквозь небесные устои
лёгкой истины воздушной
динамическая память,
обвязавшись лентой Леты.
К неба и земли альянса
чудесам предрасположен,
предвкушая спуск наклонный
к островку в далёком море,
настроение оправив
током музыки наушной
симфоничнейшего Брамса,
в нескончаемости лёгкой
памяти, когда-то, где-то,
будто одолевшей этот
патовый, неосторожный,
инвалидный мысли хаос.
Ожидать с небес схожденья,
в беспредельном недолёте,
в недотёпости блаженной
проискам судьбы не против,
медленный покойный пандус.
Миражами утыкаясь
в бесконечности беспечность,
безответность, быстротечность,
неизбывность, тьму и сирость,
скуку и внечеловечность;
увлекаясь, напрягаясь,
безысходно обрекаясь
на непознаваемости
безнадёжное томленье
отцветающих мечтаний;
перемалывая кости
отлетающего мира,
в беспокойстве приземленья
инобытия пустоты
оборачивая в казус.