Сказали: мать! - ее не трогало.
Сказали: мат - пустейший звук.
Сказали: март! - и кошка вздрогнула!
И мышку выпустила вдруг...
Благополучие - на клочья!
Не надо ласки и мышей.
Она по флейте водосточной
взлетает нА семь этажей...
Распущен хвост в любовной неге,
а был, как прутик, до сих пор...
И на восьмом чердачном небе
ее встречает нежный хор.
Во тьме любовно-неоглядной
сияют очи всех мастей.
И пахнет пылью шоколадной
чердак на откупе страстей.
Ах, как поют кошачьи парни!
От страсти уши прилегли.
-Пущай кричат!- сказал пожарник.-
Чердак бы только не сожгли.
Чердак волнуется и дышит
в кошачьем мартовском бреду...
А чуть повыше, там, на крыше,
у звезд холодных на виду
над всем, что буднично и тленно,
превыше драк и непогод,
как разрешенная проблема,
лежит
кастрированный
кот.