матери моей
Прошло так много лет, так много зимних вьюг.
На лик земли упало столько пыли.
Ты так давно молчишь, мой незабвенный друг,
Мы так давно с тобой не говорили.
Теперь – опять весна. Такие синь и звень.
Такие светлые, ликующие краски.
Мир, новых, полн надежд. И каждый новый день
Всё сущее, земное дарит лаской.
Теперь в душе светло. Влекома силой крыл
Она парит, высоко и беспечно.
Как будто ей Господь ссудил избыток сил.
И время, для полёта, бесконечно.
Короткий этот миг, как множество пройдёт,
В пучину бездны упадёт зарницей.
В безумном беге дней земля свой круг замкнёт,
Чтоб в новой жизни снова повториться.
И снова будет синь. И снова саду цвесть.
И кто-то свой отсчёт начнёт сначала.
В извечной смене лет, тебе – лишь сорок шесть,
Судьба таких мгновений отсчитала.
Какой жестокий срок… Что жизнь? – Мираж
и ложь.
Надежда – суета самообмана.
Твоя предсмертная, пронзающая дрожь –
Моя незаживающая рана.
Когда исходит день – прощальной кистью луч
Багрово красит зарево заката.
Тогда восторг души сменяют боль и грусть,
Тревога неосознанной утраты.
Тогда беспечность дня смущает тень вины:
За всё, что есть, и будет продолжаться…
Ни потому ль душа, как тетива струны,
Готова прозвенеть и разорваться.