миниатюра
Несколько дней я не звонила своей знакомой девяностопятилетней бабе Дуне, и чувствовала, что какой-то груз висит на мне. А когда позвонишь, то такая легкость и светлость появляются в душе, будто поговорила со своими близкими, но давно ушедшими в мир иной, перед которыми осталось чувство вины чего-то недоделанного, недосказанного. Иногда это чувство уменьшается, а иногда обостряется еще больше, но в любом случае после разговора становится легче. А беседовать с бабой Дуней одно удовольствие: в свои девяносто пять лет память у нее сохранилась светлая, да и чувством юмора обладает в меру.
Вот и сегодня она рассказывает мне все новости, услышанные от внучки, с которой живет, от «подружки», такой же знакомой, как и я, лет на тридцать моложе. Под конец разговора спрашивает:
– Какой же день-то на улице, что там? – она почти не видит и от этого страдает неимоверно.
– Солнце светит, баба Дуня, и, похоже, что морозец хороший, у прохожих лица красные и воротники приподняты, – комментирую увиденное мной из окна.
– Это хорошо. Русская зима должна быть морозная. Вот бы теперь пройтись по снежку, чтобы под ногами скрипело, – мечтательно произносит баба Дуня. После перелома ноги она уже больше года не встает с постели, боится наступать, да и голова кружится.
Голос бабы Дуни удаляется, я с трудом разбираю ее слова.
– Баба Дуня, ты где, куда запропастилась? Уж не гулять ли отправилась?
– Да тут я, тут, – голос приближается, слышится ее смех. – Уж и погулять нельзя, глядишь, какого бы кавалера себе нашла.
– Так это было бы хорошо. А почему голос-то пропадал?
– Да этот неугодный уползает от меня, – с досадой говорит баба Дуня.
– Что, никак не привыкнешь к новому телефону?
– Да как к нему привыкнешь, когда он такой махонький, как карандашик, а пальцы не цепкие, не чувственные, в ладони его не удерживают. Одним словом – неугодный, – вздыхает с сожалением баба Дуня. Через минуту она спрашивает: – А сейчас как, слышно тебе?
– Хорошо слышно.
– Вот и ладно, – в ее голосе чувствуется удовлетворение. Мне доносится звонок в их дверь, а затем совсем близко звучит женский голос:
– Привет, баба Дуня!
– Привет, от старых щиблет, – отвечает старушка.
– Ты все полеживаешь, да еще и шутишь, – смеется женщина.
– А чего же мне: вот пришла с гулянья, прилегла отдохнуть и шуткую с тобой.
– Баба Дуня, кто к вам пришел? – встреваю в разговор я.
– Соседка с верхнего этажа спустилась, – голос у бабы Дуни повеселевший, она предвкушает беседу с ней, новую порцию новостей и свежих впечатлений.
– С кем это ты говоришь, баба Дуня? – удивленным голосом спрашивает соседка.
– С Зиной.
– Зина приехала? А где же она?
Я понимаю, что соседка имеет в виду Ленину свекровь, приезжавшую к ним с района, и представляю, как она недоумённо осматривает комнату.
– Вот тут, – я чувствую, как баба Дуня стучит по телефонному аппарату.
– Бабушка, ты закончила разговаривать? – послышался голос вошедшей Лены, затем ее громкий смех и сквозь него обращение ко мне в трубку:
– Ой, Зинаида Алексеевна, если бы вы видели, что тут бабушка придумала: положила телефон на грудь, прикрыла его одеялом, а руки поверх него, и лежит довольная.
Послышался смех соседки:
– Вот оно в чем дело! А я слышу, она говорит с кем-то, а в руках ничего нет. Ну, думаю, у бабы Дуни крыша поехала.
Вслед за ней весело смеется и баба Дуня: она рада, что вокруг нее люди, довольна, что смогла развеселить их, и что жизнь продолжается.
2003 г.
