- Ни х........ себе, - выскочил испуганный сип из туловища Блюскина, из его глубин, наполовину счерневшихся, лёгких. Голова, усмотрела разбросанные, на том же самом столе, напроч, не бритые головы и грозно прошипела, ударив по столу кулаком:
- Вашу мать! Кто блин на вахте!? - головы, нервно заёрзав по столу, в такт очередной волне, навалившуюся на правую скулу сухогруза и только что-то непонятное промычали.
"Бах !" - раздался удар по корпусу сухогруза Мопский-231 (сноска: небольшое сухогрузное судно класс река-море, водоизмещением 2700 тонн), - "Бах!" - обрушился второй... третьий... Четрёртый гребень волны: прошёл под днищем корабля и склонил его носом вниз, задрав, по самые винты, корму. Оголённые лопасти, как пропелеры "Мига", без нагрузки водной среды бешенно пропорхали в воздухе, утроив число своих крутящихся оборотов. Подпрыгнувшие от перенапряжения двигатели заныли, вызвав жудкую вибрацию, которая, как школьник-озарник на "обеденной переменке" - промчалась по корпусу корабля. От чего в некоторых кубриках, взметнулись к подполоку привинченные к палубе столы, и койки вместе с их персоналом. Участники застолья, в каюте капитана, так же оказались на полу.
- Во бл...! как пи....нуло то?! - испугано пропищал, приподнявши голову с пола, второй механник Николаев Вова, резко протрезвев переводя взгляд на старшего механника (или деда) Анатолия Блюскина. - Толь, я в правду не знаю, кто сейчас в "машине". Сколько время скажет кто?.. Тогда скажу, кто на вахте. Незнаю - поёжился Вова, состроив на лице жалкую мину.
- Пошли в рубку (или ходовой мостик), там посмотрим, а то мои стоят - потряс часами над головой второй штурман Юрий Новиков, парнишка высокого роста лет двадцати пяти, худощавый и прыщавый. Пошли все, чё разлегли, мать вашу. Ой! Че ж так трясется то всё? Шторм там, что ли?! Радист где?!
- Нет тут радиста, свалил к себе в каюту и трёхлитровик спирта с собой прихватил. Козёл! - зло сказал второй механник Вова. Был он уже давно не из молодых, но сказать, что ему было 40 лет, это тоже, что промолчать. Он постоянно был не в плохом настроении, злился на себя и на всех, никогда не мылся, а когда ему кто-нибудь напоминал о гигиене он снимал с головы вязанную шапочку "петушок" вытирал ею лицо и руки, резко разворачивался и уходя, неразборчиво выговаривая слова, кого-то слал на х......й.
- Нужно к нему идти на верх. Он спит там гад. Нужно срочно его разбудить. Он сводки давал? Может кеп знает?! - забеспокоился штурман, пытаясь подняться на ноги и взвыл: - Бля... ничего не понимаю, что творится?! Колбасит то как! Жуть! Пошли, - вяло сказал Юрка Новиков вставая с пола, карапкаясь по стене-переборке. Реакции компаньёнов на такого вот рода совет - не последовало. - Пошли! - громче и чётче повторил Новиков. - Вставайте же! Там и "рубка" (ходовой мостик) рядом, время узнаем. Должен же там кто-нибудь бдить. Кэп, наверняка...
- И вправду, где кеп? Где ж Николаич, мы же вроде в его каюте? - "дед" заглянул в помещение за ширмой, в капитанские покои.
- Его здесь нет! - как обрадывавшись поизнёс механник добавив вслух, (как одгадкой): - Слава богу, значит он в рубке. Где ж моя пачка "Беломора"?.. - хоть кто-то следит за курсом! Пошли к нему на мостик!
А на дворе меркнули первые судки похода, или точнее - запоя...
Сухогруз класса "река-море" (речник водоизмещением 2700 тон, Мопский-231, порт приписки Санкта Птебу, Росия, принадлежавшее СЗРПХо (Северозабалотное речное пар и ходство), - совсем не отличался потерей своего надлежащего вида от остальных судов других российских параходств. Такой же нормально проржавевший, замечательно потрёпанный, и... но... и... - какие они все резвые! Это благодоря молитвам механников, адресованных их богу Кулибину.
Подготовка судна к навигации, после зимовки начинается за 2 дня до выхода карабля в поход. И ведь - это возможно! Всего то, навсего, запустить 2 главных двигателя (дающие ход караблю); и хотя б один из трёх имеющихся вналичии, дизель генератор (обеспечивающий жизненноважное! энергоснабжение ). Кстати, вот в это важное и входят рули-управления корабля, а так же его свет и вода. Одын, совсем одын, а два остальных дизель-генератора (или "вспомагача") - ещё с прошлой навигации раскинуты по снастям (пол машинного отделения). И нет никакого свободного времени, что бы ему, третьему механнику, выпустнику Маромойского речного училища Сергею Петренко, - их собрать. Всё рабочий "вспомогач" налаживает и отслеживает. И так вот - третью навигацию. А ведь всё это безобразие, творящиеся в дизель-генераторной началось в 1994, ещё в самую первую навигацию, в Моксовском речном порту, тот что на Фильях. Тогда и вышли из строя "стуканули", сразу два дизель-генератора. Как раз тогда когда вся команда встельку оппилась спиртом, великолепным напитком, под кодовым названием "Рояль в миноре".
Ну, а дед подкалывает: "опыта тебе, малец, не хватает - млад совсем, зелёный. Чего там говорить, пошёл 21 годик, малокосос блин!.." После он за эти словца поплатился. Петренко чуть рёбра не переломал "деде" Блускину. Анатолий сильно выпимпши был и до сих пор точно не знает, кто из команды его так отделал, что два дня кровью ссал. И что самое обидное - на его собственном "дедовском" дне рождения. Но как бы там не было, это ещё больше смягчило повелительный образ начальствующего в машинном отделении г-на предпенсеонного возвраста Анатолия Валентиновича Блускина. Перестал дед нажимать на подчинённых и как следствие такого рода слабины, пропали у третьего и второго механников качества хорошего исполнителя - чувства страха и вины. Результат на лице - наглость, неуправляемость, и что самое страшное на карабле - инициатива подчинённого!
А пока все знают и молчат, что если ненароком наи.......ся единственный, (дарящий жизнь), "вспомогач"... то - всё, всем хана - корабль призрак - без рулевого управления, без воды и без света...
Слава! Слава! Вам - отважным морякам! Плывём. Кругом что-то грохочет пыхтит, дресёться. В машине бегают, как угарелые, вымазанные эксплатуонными материалами механики. Плывем или идём. Всё бы нечего, если б не трубы, плотно бегущие каждая в своём направлении, по потолку машинного отделения. Вода в этих трубах зимой замёрзла превратившись в лёд. А так как плотность льда повыше водной, вот трубы то и дали в некоторых местах трещины и потекли. К зимовке никто корабль не сумел подготовить. Не всю жидкость из системы слили. Не все краны доступными оказались для глаз и рук зачистной команды во главе второго механника Владимира Николаева. Не было свободного времени на всякую, такую вот, ерунду. В результате -в машинном отделении грязный, вонючий дождик.
Наладка всей системы, необходимой для успешной навигации продолжалась. На этот раз всего то десять дней и десять ночей. Но каких? Как сказал руский класик: "Ремонт это состояние, его нельзя начать или закончить"...
Проходил как-то, старший штурман (или старпом) Петр Гиёргевич Гуськов, мимо открытой двери камбуза, как раз в тот момент когда Фёдорович уже закончил чистить картошку, кинул в рот пригоршнь сухофруктов и на мгновение призадумался.
- Привет, чего скучаешь? Что? Не знаешь чем занять себя? Порнуху ещё не завезли... - проходя мимо камбуза поприветсвтвовал старпом Алексея.
- Гёргич, можно тебя на минутку? - жуя, окликнул штурмана повар.
- Ну?! Чего тебе?! - раздражительно спросил Пётр.
- Гёргич, почему я должен следить за подтёками труб в "машином", бегать туда с вёдрами из конца в конец, а? У меня и своих, поворских обязанностей, по зарез, во, - Алексей проглатил пережёванные сухофрукты, чиркнув себе пальцем по горлу, - хватает! Я для вас всю навигацию готовлю, и пасуду мою вашу, и никто мне никогда не помогал, все умные, типа: "не умеем". А я вашу работу делать не умею! Вот так. Это не моя вина, что у механников трубы текут и руки ростут не от тудава.
Старпом устало вздохнул, посмотрев на растерянного мужичка, и обнадёживающе ответил:
- Погоди, стой тут, я сейчас...
Гуськов быстро развернулся на сто восемьдесят градусов и побежал обратно по трапу на верх, предположительно в свою каюту, располагавшуюся на второй палубе. После некоторой возни на верху Пётр быстро вернулся к удевлённому собеседнику и всучил ему в руки учебник ПТУ под названием "Руководство по проведению газо-сварочных работ", и с тем же усталым вздохом сказал:
- На, учись по настоящему варскому делу, если вёдра тоскать не охота! Иль на берегу хочешь остаться, - прищурил глазки старпом. - Думаешь поворов-сварщиков в наше время не найти?.. А?
- Гёргич, чё ты говоришь, самому не смешно? Повар-сварщик? Ну?
- Давай спросим у начальника кадров Трундякова, есть ли у него в очереди в загранку повар-сварщик-мотрос-моторист в одном лице? Ну, вот тота же, - похлопал по плечу старпом повара. - Учись, учись! Студент!
А студенту Фёдоровичу было уже много не мало 61 год. Одна из самых тяжёлых обязанностей, на небольших кораблях или малых судах, выподала на поварарскую долю. Здесь, на этом "Мопском", Алексей Фёдорович уже одбывал свою вторую навигацию. Как белка в колесе - не выходных тебе, не четырёхчасовых вахт, как у некоторых. 18 часов в сутки на ногах и всё сам! Накорми, напои 14 человек экипажа, помой за каждым пасуду, а взамен? Что в замен то, что?!. - никаких благодарностей. Даже на оборот - всё больше обидить наравят! Ну и что теперь вы от его хотите, господа офицеры? Выпадала поварам свободная минутка, перед выходом в море: готовить много не надо - пусть вздохнут. Большинство экипажа дома ужинают. Но не тут то было, такая пауза (на глазах всего экипажа), в период оврала это не отдых, а только - затишье перед бурей.
Алексей Фёдорович посмотрел на учебник и вспомнил, как шипели завистливые языки экипажа, как их - "жаба ела":
"- Пол дня телевизор в кают-компании сидит, зырит! А мы там пашем! - возмущался второй механик Вова Николаев.
А я немогу далеко отходить - оправдывался Фёдрыч, - я должен быть рядом с камбузом, я не могу ваши гайки подкручивать, там с вами! И воду выносить немогу. Нет времени... и сил.
И тут началось.
Фёдырыч, да ты сейчас ни хрена не делаешь, - подскачил к Алексею старпом, - можно и помоч рабочему класу! Интелегент хренов!
Повспоминал Алексей, сравнил и подумал - почитать! В результате: снял Фёдорыч поворской свой колпак, одел защитную сварочную маску с заляпаным капельками застывшего железа на смотровом стекле и... Вообщем сам трещены на трубах и заварил. Читал ли он пособие или сразу приступил к заварке труб никто не знал. Добрый был дядька и послушный. Своё свободное время, дабы не подниматься к себе на верх в каюту, проводил в кают-компании сидя, а иногда и лёжа на диванчике. Два, три часа дня, капитанская вахта, время спокойное. Только там и только тогда Фёдоровичу удавалось расслабиться и посмотреть единственный имеющийся в наличии, для общественного пользования, порнофильм. Видеокассета до того была заезжена, что на обычной скорости воспроизводилась с искажением кадра, как раз в тех самых интересных местах. Но, при ускорении скорости воспроизведения, качество картинок было безупречным, хотя и события фильма кончались быстрее, это совсем не растраивало повара, а наоборот радовало, так как трехчасовое порево как раз вмещалось в его свободное время. Вот так жил и трудился Алексей Фёдорович с любовью, и с добавочкой. А когда подвыпъет утверждал, что служил в морской пехоте, что был професиональным убивцем и всё такое эдакое...
И вот как-то в момент алкогольного отупенения Алексей Фёдорович закончив трудовой день и свои вторые (за день) поллитра, - решил добраться до своей каюты. Путь предстоял Фёдрычу - не из лёгких. Но, что касалось работы, Алексей всегда относился ответственно. "Нужно идти спать - завтра рано вставать!" - как заклинание повторял повар рифмованную фразу. Он аккуратно переступил порог камбуза, сделав один шаг по направлению к трапу и опёревшись о стенную переборку остановился. В его уверенном взоре прочитывались уверенность в самого себя на равне с отчаянием. Но, что пересилет - было совсем не понятно. Фёдорович сделал ещё несколько шагов к трапу, видимо наметив себе цель "ступенька", что ему удалось с лихвой. Подойдя к трапу, Алексей широко раставив ноги и сложив руки на груди, чуть пошатаввшися провёл взглядом от первой до последней ступеньки и сказал: "Какая стройная, сука! Счас я тебя от...И!..мею... - Фёдорович скорчил жалкую гримасу на лице, через несколько секунд продолжив свой монолог: - Если захочешь... Но, только потом..." Вздохнув полной грудью повар медленно осел на ступеньку и запел:
"И всё-таки море, останется морем
А нам оставаться на вахте с тобой!.."
Далее продолжать путь морской пехотинец не отважился. Решил немного вздремнуть прямо здесь. Его смущала не только слабость в ногах от выпитого, но и то, что путь этот пролегал возле каюты деда Анатолия Базияновича, а там, судя по песням, было очень благодатно. Если туда заглянуть, то завтра экипаж останеться без пищи. А зайти на огонёк хотелось очень! Алексей сполз со ступеньки на пол, свернулся калачиком и противно захрапел. Неизвестно скалько ему понадобилось бы времени на востонавление сил, но этот чудный сон был перебит боцманом, пробегавшим мимо поварского тела. Иванец остановился и безжалостно пнул пехатинца ногой:
- Давай вставай, козёл! Иди спать!
- Да я их, подлых лазутчиков! Вот своими, вот, собственными руками душил и душить буду! - пытаясь подняться, прорычал вникуда угрозу Алексей. Наконец-таки сев, опершись спиной о переборку он выдал ещё какие-то проклятья, сопровождаемуе бранным матом. Иванца это очень обозлило. Залепив пару сильных оплявух и несколько затрещин, боцман расмотрел некоторое прозрение в глазах пехотинца.
- Эй, эй! Сёмка ты чего?! - очнулся Алексей, тряся тяжёлыми ладонями с грязными ногтями перед лицом Сёмки. - Не бей меня! Не надо!
Иванец ласково погладя повара по щеке сказал:
- Фёдрыч, хорош трындеть, пошли я тебя до каюты дотащу...
- Хочешь бей меня, хочешь реж! Или-или?! - ели выговаривал слова морской котик, - ничего я вам не скажу! Отвали от меня, фашист!
Сёмка хотел было помоч Фёдоровичу подняться, обхватив его сильными руками вокруг спины, но пехотинец снова впавший в момент алкогольного отупенения, чётко ощутил себя в плену врага, дико завизжал:
- Убью гады!
Он резким движением освободился от цепкой хватки Иванца и одним прыжком вверх, оказался где-то посредине трапа. Присев на корточки он впился в боцмана всеми своими холодными взглядами, и как рысь приготовился к броску. Достал из кормана раскладной набор по уходу за ногтями и зловеще прошипел:
- Что, гавнюк, на пику захотел?! Фашисты!
Хоть Иванец и здоровый был парниша, смелый такой, в два метра ростом, но на секунду струхнул.
- Ты чего, ты чего, успакойся. Я только хотел тебе помоч... - начал оправдываться Сёмка, медленно поднимаясь по трапу по напровлению к повару, глядя в обезумевшие глаза Фёдоровича: - Тихо, тихо, успокойся. Это же я, Сёмка. Боцман.
Подойдя на удобное растояния и воспользовавшись заминкой повара Иванец вырубил повара одним "прямым" ударом в лоб...
Да-а-а, молод был и горяч боцман Сёмка, всего то год, как дембелизовался со срочной службы. И так же как большенство его сверстников - никого не слушал и ничего не слышал. Говорил, всё прямо в глаза, пёр, как говорится - на прямую.
В конечном итоге морской котик Фёдорович - снова спал в своей постели. И снились ему голые тётки позирующие перед ним в самых экстровагантных позах, почему-то на раскалённой сковороде. И ему никак не удавалось расмотреть то, что они ему откровенно демонстрировали, так всё было в пару и не реально быстро...
- Отдать концы! - скамандовал по громкоговорителю капитан Сергеич палубной команде, состоящей из трёх человек: боцман Сёмка Иванец, вахтенный мотрос Андрей Борискин и его подвахтенный Сергей Безликов. Все задиристы, грязно матеряться (толи шутят), гордо провожая глазами оставшихся на берегу. После того как Мопский отчалил и удолился на безопасное растояние жёны экипажа, оставшиеся на берегу, с облегчением вздохнут и ... в сауну, к примеру, заливать горюшко. Да, но это уже совсем другая история...
Главные двигателя, хапнув махавиками подсланевые воды (это такие разнородные жидкости, которые скапливаются, грубо говоря под полом в машинном отделении, при подтеках масла, топлива и благодаря протёкам через мелкие трещины в корпосе судна из вне). И в тот момент. когда под сланями или под полом этой мерзкой жижи становится тон так на 40 - её начинают черпать маховики главных двигателей и разбрасывать по всему машинному отделению. Выбор за вами господин стар. мех. Анатолий Блюскин. Или Вы, уважаемый, вызываете "Оску" (танкер который опорожняет фикальные цистерны, отсасывает подсланевые воды и забирает разного рода отходы жизнедеятельности организмов), или второй шанс - откачивайте всё за борт. За частый вызов "Оски", да ещё если в иностранных водах, - очень скоро можно лишиться коэфициэнта (части оклада). Везде давно рыночные отношения - "баксы" в ходу, платить параходству. А там только рубли остались, "баксов" свободных нет. А за загрязнение окружающей среды можно попасть и под уголовную ответственность. А?! Выбор за вами г-ин Блюскин... И Бияйтцкое море зацвело в июле месяце, словно болото. Забавно, видали ли вы ряску в открытом море? Уточек только не хватает. Вообщем: механики выбирают, обычно второе решение, которое - за борт... Откачать ночью приблизительно 40 тон подсланевых вод двумя пожарными насосами быстро и почти безопасно. Палубный мусор из бочков так же летит следом в это вонючее серое месиво подсланевых вод. И... До кучи ещё можно спустить 5 тон с фикальной цистерны (судоконструкторы при проектировании судна решили что для 14 человек экипажа 5 тон фикальной цистерны вполне должно хватить для двухнедельного плавания). Нет! Не хватает! Только неделя. Пломбы не помеха, когда излишки из фикальной цистерны начинают поступать в жилое помещение, вопросов не возникает. Опять же выбор (только уже для третьего механника, это его заведование). Или вызываешь "Оску" или второе. Обычно трёха тоже выбирает второе. И боцман с палубным мусором - тоже второе... К утру это серое вонючее пятно, украшеннее бумажками, консервными банками и яичной шкорлупой обычно оказывалось достаточно далеко от нагадившевого судна, но бывало, что часов в 5 утра, когда рассветает, тебя будят и зовут на палубу громко крича голосом капитана: "Вставай механик, иди, полюбуйся на свою работу. Ты меня в тюрьму упрячешь! Я молчать не стану!.." Ну что ж все - на палубу, сражаться с "чёрной меткой", так как это серой месиво, каким-то образом, никуда не делось. Может быть даже и приблудное. Но тут уже ничего не докажешь. Тем более, что по траверсу берега Германшии, где-то возле прохода в порт Травкемунды. Машины на полный ход "Maximum", матросы , при помощи мощной струи извергаемую из недр пожарных шлангов, пытаются отогнать эту рыжию субссидию с голубым отливом, украшенную отходами неорганического происхождения от корпуса корабля. Но это всё детали нелёгких трудовых будней мореплавателей. Они, что ни есть - настоящие професионалы. Любой штурман, в обсолютно бессознательном состоянии, может сделать прокладку курса или зайти в шлюз, там пришвортаваться, не оборвав швартовые. Бывало рвались троса, которые рыбили пальцы и руки матросам. Но эти вещи - чаще исключение из правил, чем нормы.
А мастерству матросов-рулевых, при расхождении корпусов на полном ходу в Влаго-Бияйтцком канале - можно только поаплодировать. Или посочувствовать. Когда вахтенный штурман уже упал и вахтенному матросу не отойти от штурвала и нет рядом никого, кто бы мог подсказать, утешить. В этом канале, соединяющего реку Шикна и Блелое озеро, суда, при расхождении, так подсасывает (притягивает корму к берегу), что складываеться впечатление, что это - парный танец на льду из телешоу "Ледниковые прелюдияния". Но, это, так же - уже совсем другая история...
Поднявшись в рубку в компании вторго механника Анатолия и деда, второй штурман Юрий Новиков сильно выругался, после осмотра пустоты ходового мостика. Не было здесь ни капитана ни матроса. Абсолютно никого. Новиков подскочил к штурманскому столу: заглянул в карту, бросил мимолётный взгляд на часы; выругался второй раз, прочёв заключительную запись капитана в судовом журнале: "От морского порта Лиепайя отошли без легко! смеркалось... - и чуть ниже, уже не так разборчиво: - как уточка пошёл..." Второй штурман выпрямился и потяряно повторил вслух последюю запись Николай Сергеича: "как уточка..." О, ужас! - взвизгнул Новиков. - Эта запись была произведена ещё вчера вечером. Кто ж почти сутки на вахте то стоял? Хм... после капитанской вахты, которая закончилась в 4 утра, прошло как минимум 18 часов. Никаких записей не было... - ужаснулся своим довыдам Юрий.
- И чего сие значит? Бардак! И никого у них здесь нет! - громко, с издёвкой произнёс второй механник Николаев Вова, вытерев лицо своею заветной вязаной шапочкой.
- Ничего мы ещё сейчас спустимся в машинное и посмотрим - кто там бздит, - передразнил Новиков Николаева, утерев нос ладошкой.
Неизвесно чем бы таким закончился этот спор, как вдруг очередная волна снова пнула несчастный корпус каробля.
"Ой! - ели удержались на ногах колеги.
В машинное решили пока не идти, обождать маленько. Решили, что это долго продолжаться не будет. Ничего страшного произойти не может, ведь всего то навсего миль 30 от берега.
- Чего там на палубе? - Юрка метнуся к включателям трёх прожекторов, которыебыли установлены на крыше ходового мостика. Включились, как не странно - все! Шрурман направил поток света на палубные крышки, закрывающие трюма. Там, на палубе, на самой ближайшей, к надстройке корабля (или жилому помещению) трюмной крыжке (вообщем: как раз там, где находиться рубка или ходовой мостик), стояли привязанные верёвками ( к тем же крыжкам) - два подержанных немецких автомобиля. Один Сёмки боцмана, второй матроса Серёги. В трюмах то, хоть, и пусто, но крышки как положено при выходе в море кто-то удосужился задраить плотно (как положено), при помощи специальных креплений по периметру трюмов корабля.
- Надеюсь верёвки выдержат, - всух подумал Новиков, глянув вниз в иллюминатор ходового мостика на омываемые морской водичкой автомобили.
- Точно! Там же... - воскликнул Блюскин и переждав очередной толчок моря, скочком припал лбом к илюминатору с видом на привязанные к крышкам иномарок. - Если проснётся Серёга, увидит... растроиться.
- Интересно сколько раз их уже пи...нуло волной! - безучастно так спросил, как бы никого Вова. - Кабзец движкам! - нервно замахав руками механник, сплюнул на пол, растерев плювок промасленным ботинком.
- Э?! Ты что совсем оборзел? - матерно вылупился глазёнками Юрий на Николаева. - Иди гадь к себе в машину! Сволочь...
Моряк ничего ему на это не сказал, растерев, извёргнувшуюся из своего наполовину беззубого рта, неизвестного состава субстанцию. Вытекающую регулярно из усталого нутра, регулярно получающего, в течении 10 лет работы, - свои ежевахтенные боевые 250 граммм спортосодержащей жидкости. У Вовки были усы - густые и влажноватые, как у майора на пенсии, сидящего в парке на скамеечке и наблюдающего за играющими в мяч девочками подростками, лет так триннадцати.
Вдруг в рубку ворвались матросы Андрей Борискин и Серега Безликов. Они были возмущены и напуганы.
- Блин матает так ваще... бляха, крындец ... - прошарил перепуганными глазёнками по рубке Серёга, нервно теребя обоими руками свои кучаряшки на голове. Они поздоровались и так же как и первая группа припали лбами к иллюминатору. А волны доставали уже до второй палубы надстройки. Нос корабля вместе с автомоболями на крыжке переодически терялся в морской пучине.
- А, Сергей Николаич здесь? - нерешительно спросил Борискин.
- Нет! - резко, как обрезов, ответил чей-то голос.
Бах! Бах! - послышились удары в чью-то дверь. Где-то совсем недалеко от ходового мостика. (Первое помещение после ходовой рубки была радиорупка, после каюта радиста МаксимаТимофеича, после электромантёра Сергея Оденцова.) Юрий Николаев решительно подошёл к двери, ведущую из рубки в жилую надстройку (или в "жилуху"), приткнул ухо к двери, хоть и очень были отчётливо слышны грозные фразы кепа, медленно оглянувшись на товарищейб. Те в ему ответ, как по команде, кивнули головами, как в момент согласия. Вова медленно приоткрыл дверь. Там, возле каюты радиста стояли капитан и электрик Одинцов. Причём кто за кого держался определить было трудно, но в двери мог стучать только наш стойкий кэп.
- Иди сида Николаев! - крикнул Николай, иди ближе! После того как глаза Сергея Николаича и моргающие глазёнки второго механика встретились, кеп продолжал натиск: - Кто блин в машине на вахте? Ты?! Давай дуй от сюда в "машину" скомандовал шев. Медленно повернув голову в сторону, всё ещё запертой, двери радиста, бегло так, по-деловому, чётко протороторил: - Открывай Тимофеич! Капитан пришёл ........!!! (Представьте его произношение: пьяный, да ещё и кортавый). - Откывай, ходёныш! А то я, тебя, падлец! коэфициента лишу за пьянку на абочем месте, алкаш хьенов! (Ситуация, вообщем, всем членам команды Мопского уже знакомая). Но, радист им двери, так вот сразу, не открыл. Максим знал, что нужно выдержать натиск, так как сам, этот возмутитель порядка, ещё в начале прошлой навигации ему четко и строго наказал: "Даже если к тебе приду я капитан! Сам лично приду, с угрозами и с приказами, не отдавать спиртосодержащие напитки мне в руки. Не отдавай! И не боись Тимофеич, утром протрезвею сам тебе спасибо скажу!"
Вот и как теперь быть то? - мучал счекотливый вопрос Максима Тимофеича. - Хоть разорвись. А вдруг, я ему не отдам спирт, а завтра он меня лишит всех премиальных, или спишит на берег к чёртовой бабушке.
- Штучка-дручка закарючка!" - излюбленная фраза Тимофеича. Она всегда выскакивала чётко и громко. Этой фразой он мог изъясниться в разговорах на любую тему, просто раставляя правильно акценты над определёнными слогами или словами. В данном случаи эта фраза прозвучала с натиском на последний слог. "Неоткроет" - молчо покивали головами присутствующие по одну сторону двери с капитаном.
И вдруг капитана как осенило: - Отлично! - воскликнул тот вспомнив в эти же минуты тот же самый эпизод, когда он довал как раз эти же напутствия членам экипажа, но схитрил: - Не бойся Тимофеич! Не хочешь, можешь и неотдавать в мои руки. Плавильно! Молодец Максим Тимофеич! Ты отдай вон, Сеёге Одинцову, напъимел.
- Да, да! - отозвался "электромантёр", который все так же обнимал капитана за плечи, или нагло опирался об их - что б не упасть. - Открывай и всё отдай мне! Подлый трус!
"Да ну, на фик! - подумал радист и с со своей крылатой фразой "Штучка-дрючка закарючка", соскочив со шконки в комнатные тапки, быстро метнулся к шкафу и вытащил от туда полный трёхлитровик спирта. Качало... Но ёмкость благополучно, в целости и сохранности удалось донести до двери за которой шла непонятная возьня "капитан-электромантёр". Тимофеич почему -то представил сцену из какого-то давнего фильма про Великую Отечественную войну, когда жителей деревни заперли в деревянный омбар облили его бензином и подожгли. Максим чётко представил себя одним единственным партизаном, запертым уже двадцать дней в бревенчатой бане с шестерьми голенькими и красивыми совершеннолетними девчонками. Он поднял высоко голову, рванул к двери, бешенно завизжав: - За Родину! За Сталина! Вот вам гады! - Тимофеич рывком открыл дверь, желая поскорей избавиться от банки... Как в этот миг, раздался удар волны о борт карабля. И снова корма лапостями винта пощикотали небеса, на миг зависнув в воздухе, сильно встряхнув корпус корабля. От чего Тимофеич упал на пол, выронив трёхлитровик спирта из рук. Взгляд всей команды был прикован к летящей банке. Она упала на пол и... не разбилась, благополочно замерев в руках боцмана Сёмки, который как раз в этот миг карабкался вверх по трапу, волоча на себе повара Фёдоровича. Сбросив вниз храпящее тучное тело морского котика, Иванец ловко поймал трёхлитровик.
- Оооо! Ура! Браво! - раздались аплодисменты.
- Тихо! Тихо! Хорош галдеть! - громко крикнул второй штурман Юрка и когда все разом умолкли неодобрительно взглянув на второго штурмана, обратился к кэпу: - Николаич, я не пойму где мы сейчас проходим?
- Липапайя, Юрок! Всё ещё Липапайя. Да-а-а-а, вот так...
- Как это. И сколько мы уже идём?
- Почти... - глянул на наручные часы капитан и спокойно продолжил: - девять часов.
- И всё ещё Липапайя?! - удивился Новиков.
- Так глянь какой штормяга там. Две вахты полным ходом идём, и всё на том же месте стоим. Всё время по траверсу - Липапайя. Полтергейс просто какой-то...
- Где ж мы тогда... с такой погрешностью то... - пробубнил нод нос второй шрурман (или второй помощник капитана).
Команда испуганно переглянулась.
- Ты Тимофеич - схватил Сергей Николаич радиста за грудки. - Ты , блин, какие метеосводки мне дал?! Солнышко в тучках! А!?
- Да я эта... - замахал руками Тимофеич и жалобно пропищал: - Чтучка-дрючка-закарючка! - сделав, на этот раз, акцент на первое слово .
- Гавнюк ты, а не дрючка! - подскочил, со спасённой банкой спирта в руках Сёмка к перепуганному радисту. - Я блин тебя б... - не успел боцман докричать угрозы, как снова раздался страшной силы удар о борт сухогруза:
"Бах-бабабах!!! Так-так-так-так-тик" - снова завертелись в воздухе свистящие винты судна.
От этого неожиданного удара - Иванца с банкой спирта, как то неистественно, подбросило вверх и шваркнуло о пол. Судя по началу его падения, (согласно логической траектории), он должен бы упасть прямо пузом на "трёхлитровик". Хоть Сёмка и был молод, всего 22 годка, но пузико уже отслеживалось. И вот, что бы не раздовить ёмкость, боцман сделал неистественный кувырок в воздухе, выронив при этом ёмкость со спиртом из рук и нечеловечиским воплем шлёпнулся на спину. Не раздавил Иванец банку - а разбил! расколотил в дребезги! всю, без остатка...
Присутствующие, не глядя на стоящего на корточках боцмана, пытающего удержать ладошками утекающую вниз по трапу жидкость, молча кто ползком, а кто более устойчивие - по стеночке стали пробираться в рубку. Очутившись на "мостике" - все члены экипажа, как тени подползли к передним иллюминаторам и молча прилипли к ним своими вспотевшими лбами. Как никогда здесь собралась почти что вся команда, кроме боцмана Иванца, который собирал осколки стекл и повара Фёдрыча, который очнулся и ловил в ладошки стекавшие со ступенек капельки спирта, жадно пил, облизывая пальцы.
Но, тем кто оказался на ходовом мостике было не до этих утехСнаружи в свете лучей, как не странно всё ещё светящих прожекторов - омывались балтийской холодной водой крышки корабля, аж до самой второй палубы. Внутри надстройки стоял гул и скрежет. Всё где-то рвалось, отрывалось и падало. Корабль, выгибаясь под проходившей под ним волной, (как бумажный листок в ручейке), казалось вот вот треснет пополам. Сергеич, навалившись на две ручки рычагов привода управления машинами, которые стояли на метке "максимум", задумчиво, из под лобья, будто заприметив кого-то - всматривался вдаль. И вдруг выпрямившись, повернув голову к команде, громко сказал, подавившись собственной слюной: - Твою мать! Как уточка... кхы-кхы, бл.....ть. Ахре-ене-ее-еть! Твою мать! Как уточка... - кашляя мотал головой кэп.
- Не смыло б мою машину. - пробормотал рулевой-маторист Сергей Безликов. - Ужас! Сколько ж раз её уже окатило волной то?
В "рубку", зашёл с опущеной головой Сёмка волоча на плечах повара Алексея Фёдоровича. Он хотел что-то сказать, открыл было рот... но не найдя желающих его слушать, развёл руки в стороны, уронив тушку Алексея на пол. Фёдырыч пьяно возмущался, попытался встать на ноги - не смог, свернувшись на полу колачиком - сладко захрапел. Сёмка махнул рукой, кинув безразличный взгляд на храпящего повара и так же, как все - молча, подошёл к иллюминатору, уткнулся лбом в стекло.
- Так, вроде все собрались? - осмотревшись вокруг спросил кеп.
- Нет "трёхи" - ответил второй штурман Суриков.
Капитан громко обратился к команде: - Кто-нибудь видел Павлюка?
Все промолчали, так как были захвачены видом новой, ещё большей, волной залившей окна юллюминаторов на ходовом мостике. Это же почти что 15 метров!
- У-у-у-у! - по телу "Мопского - 231" прошла крупная дрож.
Не выдержали носовые верёвки, крепившие переднюю часть немецкого автомобиля к крышке трюма стоявшего справого борта. Лопнув под силой воды, его нос сдвинуло по часовой стрелке, где-то на 2 часа.
"Ёщё такой один удар и её смоет за борт..." - промелькнуло в головах у членов команды.
У Сёмки вырвался немой крик...
Это был его первый автомобиль, тяжко заработанный в прошлогодней навигации, да ещё и на внутреннем флоте (не выходя за пределы государственных границ Расии). Где не было суточных 10 долоров, а только лишь - хромой оклад. Как это ему удалось, для всего экипажа было тайной. Говаривали, что на длительной стоянке (под "склад") на Херском рейде, в припляжном парке, от судна до берега которого оставалось каких-то там 50 метров и он спустившись с лодки-парома на берег нападал на граждан и неграждан, и тупо всех обваровывал . В сезон, а это как раз был июль-август, - по парковой тропинке, ведущую к рестарану "Фрегут", снуют туда-сюда множество туристов, окованные алкоголем и чарами местных дам. Теряют бдительность - начинают сорить денежными сбережениями. Ох, как они сорят - видели бы это их жёны. О! Как нежно и трепетно они несут этих красоток на руках. Но доносят не долеко - в кусты (в буквальном смысле этого слова). Этот парк, к радости любовников и любовниц, в некоторой части своей был заросший густым кустарником. И не поверите - прямо в центре. Вот там и делали остановки. Получался не парк, а какой-то своеобразный канкан с пришлёпыванием и причмокиванием, разносившийся сладосным стоном по округе. Но! Все эти звуки смешивались с пением фонтана и внимания прохожих и сидящих на скамейках отдыхающих - не вызывали. Может даже и наслаждались. Ну, а от резких звуков обычно бегут подальше, что бы не попасть под руку насильника или не менее плохо - стать свидетелем чего-нибудь подходящего под незаконную статья УК, и целую ночь провести в обезьяннике местного ОВД.
Выстругав из отверки "заточку", Сёмка нападал на "стонущих в кустах" исзади или сверху (в зависимости от позиций оных), прижимая острием своей пики к спине или к шее доминирующего (привычки не имел - импровизировал), он жёстко требывал отдать ему все ценные вещи. Срабатывало одинаково - никто не подавал ни единого возгласа (что б не злить лихо) и отдавали всё, вплоть до предложений трахнуть их "дам-находок". Если на высокую статную фигуру Сёмки натянуть тельняшку "безрукавку" - в ней он выглядел достаточно беспрециндиентно и авторитентно, что он и делал.
Вообще Иванец был непонятным человеком: толи он настоящий пацан, такой который "по-понятиям", толи "чмошник", таких женщины ещё обзывают - "не рыба не мясо". Почти всегда импровезировал. Играл, но в какой именно момент - не знал и сам. Само попадание на флот рулевого-мотариста Сёмки Иванца было слишком тёмным и запутанным делом. На этот Херский рейд, к параходу "Мопский-231", он прибыл вместе с новой командой. Внутри экипжа произошли какие-то тёрки. Одни говорят, что там кто-то кому-то, незачто-то, поварским ножечком (для разделки туш) отмахнул мужское достояние; другие гутарят, что не отрезал он, а отстрелил из ракетницы, третьтие - что откусила какая-то простиздеська, за то, что он с ней не расплатился. Но что бы не произошло - команду полностью рассормировали. Остался только один капитан Сергей Николаевич Балавецкий. Речник он был опытный, но без особого в параходстве блата.
Допрос
- За двадцать лет безупречной карьеры он и за границей не разу то не побывал, - довал свидетельские показания старпом Гуськов Пётр Гёргич следователю речной прокуротуры, - надеялся мужик, старался и ждал, а его не пускали...
- Скажите Пётр Георгеевич, вам его жена, случайно, не расказывала о каком-нибудь странном эпизоде, когда её муж Сергей Балавецкий проявлял какие-нибудь странности в своём поведении с ней лично или с окружающими людьми? Агресию - продолжал свой вопрос-беседу следователь речной прокуратуры Клыкаткин-Сибиряк Бурят Бурятович.
- Ну, я не был с ней на столько знаком... что бы такие вот, кхэ-кхэ-кхэ, беседы с ней вести, - твёрдо отмазывался Гёргич.
- Ладно вы, чего уж скрывать здесь. О вашей с нею втсрече на параходе "Миудацком-34", в прошлую навигацию, всё параходство трезвонит. Вы там в старших помощниках капитана ходили. Когда Сергей Николаевич Баловецкий спал, и ваши с ним суда стояли борт о к борт у причала Мост Лейтенанта Шмайтца, в порту приписки и... Расказывать дальше?
- Почему нет. Очень интересно, сплетню послушать.
- Это не сплетня, дорогой вы мой Дикаприо, у меня есть свидетельские показания прохожих, прогуливающихся по набережной. К тому же это случилось днём в воскресенье. У многих иностранцев, побывавших в тот день и в том месте в нашем городе сохранились фотоснимки как вы словно актёр Дикаприо в фильме "Титаник" держете жену капитана Татьяну Михайловну, причём обсолютно голой, стоя на фальшборте, на носу (баке) Миудацкого-34. Ну, вспомнили?
- Чего вы от меня хотите? Конкретнее.
- За что капитан утопил Одинцова?
- Да я по чём знаю! Я спал, перед своей вахтой!
- Зря, зря. А ведь вы могли бы на Мопском-231 возглавить команду...
- Ну, на самом деле спал,- развёл руками в сторону Гёргич.
......