Свой путь пройдя почти наполовину,
Я оказался в сандовской глуши.
Унылые осенние картины
Не трогали измученной души,
Хоть были в этом явно неповинны,
Ведь я зачем-то сам сюда спешил.
Наверное, ошибку совершил,
Придя на эти хмурые равнины…
Но кто-то есть, кто все за нас решил,
И Солнце в небе разом потушил,
В тот миг, когда я вдруг увидел Инну –
В том смысле, что она собой затмила
Ущербное небесное светило.
В полях картофель догнивал тоскливо,
Закат над лесом тихо догорал,
В заброшенных садах синели сливы,
А я, увы, томился и страдал,
Но нес свой крест при этом терпеливо:
Со всеми я картошку убирал,
Играл в футбол и в преферанс играл –
Короче, жил как будто бы счастливо,
Но все равно спокойствия не знал.
Все время Инну взглядом я искал,
Она ж все время мимо проходила.
Вот так в колхозе имени кого-то
Происходили студсельхозработы.
К тому же Инну с самого начала
Заинтересовал студент один.
Действительно, он был забавный малый,
А звали его, кажется, Вадим.
Учебника из рук не выпускал он,
За это потешались мы над ним.
Беззлобно, впрочем. Он же находил,
Что в наших развлеченьях толку мало.
Но вместе с тем он не был нелюдим
И мяч гонять со всеми выходил,
Когда надоедали интегралы.
Такие вот прекрасные герои
Пока еще встречаются порою.
Итак, возник любовный треугольник,
Точней, ориентированный граф.
Ах, купидон! Ах, маленький разбойник!
Твоя взяла, но как же ты неправ!
Конечно, это выглядит прикольно:
Я проиграл, ни разу не сыграв,
Без козырей остался в дураках,
Беспомощно, бессмысленно, безвольно.
Но… грудь в крестах иль голова в кустах,
Ведь так нас учит воинский устав –
Сражайся до конца, плевать что больно.
Да, этот треугольничек, увы,
Нас вывел прямо на тропу войны.
За что сражаться, вроде было ясно,
Но с кем сражаться, я совсем не знал.
Она была по-прежнему прекрасна,
А он задачки умные решал.
Корпел по вечерам над Федерером,
На девушку почти что не смотрел,
И лишь однажды рассказать хотел
Ей сразу после ужина про меру.
Он быстро аксиомы одолел,
Подробно аддитивность рассмотрел,
И начал было приводить примеры,
Как вдруг заметил: Инну сон сморил,
Пока он про Лебега говорил.
На этом можно б было ставить точку,
Но у судьбы другой имелся план.
Где ягодки растут, а где цветочки
Нам показал известный донжуан
Д.И.Чернов. О нем хотя бы строчку
Я должен буду вставить в наш роман.
У Димы уникальный был талант
Из пустяка устроить заморочку.
Он был артист, поэт, канадоман,
Художник, футболист и хулиган,
И парень симпатичный, между прочим.
И этот вот отпетый сердцеед
На Инну свой направил интерес.
У Димы был один железный принцип:
Не трогать плод, пока тот не созрел.
Пред Инною предстать прекрасным принцем
Наш донжуан, естественно, хотел.
Известно всем: девчонки очень падки
На всяких принцев, хоть и не секрет –
Давно в реальной жизни принцев нет.
И все ж мечтают девушки украдкой…
Как действовать, отлично Дима знал,
Он нас в футбольчик погонять позвал,
А остальных - полюбоваться схваткой.
И вот в пылу борьбы, в штрафной площадке,
Чернова грубо я атаковал
И он ничком к ногам ЕЁ упал.
Как мужественно он терпел страданья,
Ни разу не посетовав на боль.
Он заслужил всеобщее признанье,
Он отыграл отлично эту роль.
Достиг он цели: он привлек вниманье,
Сочувствие он получил сполна.
И пальцами нежнейшими ОНА
Волшебное вершила врачеванье.
А дальше что? А дальше – тишина.
И Инна оказалась неподвла-
стна этому тягучему влиянью.
Но Дима, впрочем, был неуязвим,
Я полагаю так, что бог-то с ним.
Закончились меж тем сельхозработы.
И мы, увы, покинули колхоз.
Возможно, что всплакнул при этом кто-то…
Уж я-то точно в сердце грусть увез
И груз неутоленного влеченья
(It’s very heavy bright and dangerous),
Его я долго через годы нес,
Хоть были и другие увлеченья…
Терзает до сих пор меня вопрос,
предельно ясен он и очень прост:
Имел ли я какое-то значенье
Для Инны? И вот этот темный бред
Преследует меня уж много лет.
