Что сумеем дожить до весны, а глядишь и до осени.
Осень желтой листвой отмеряет для нас наказания,
Оставляя в причёсках растрёпанных нежные проседи.
Мы когда-то с разбега нарвались на бритву Оккама
И лежали в глубоком запасе с разрезанной совестью.
Из остатков безволия выдавив капли бальзама,
Бинтовали больные запястья классической повестью.
Вот и жизнь, как театр: нынче – драма, а завтра – комедия.
В режиссерских находках и в штампах актёрского гонора
Эта драматургия звучит здесь, как энциклопедия,
Безнадёжно больной просит пить, отказавшись от донора.
Гениальность игры – как залог для игры гениальности,
От театра мечты до театра абсурда движение.
Даже чувство вины здесь утратило чувство реальности
И в глухом переулке сыграло на опережение.
Как хотелось сегодня своим гонораром похвастаться,
Только в зале темно, ни души и в фойе запустение.
Даже зритель и тот начинает в массовке барахтаться,
Не смущаясь того, что в сценарии есть разночтение.
Поджигаем листву, сладкий запах обугленной вечности.
Осень, что ж ты, подруга, морозы в упор не заметила?
Проглядели симптомы зимы – результаты беспечности,
А она все финальные фразы героев от нас засекретила.
Плюс на минус – фатальный исход. Как поклонник сложения,
Все долги вычитанию я уплатил и раскланялся.
Остаётся лишь выйти на бис, чтоб идти на сближение
К тем, кто так же, как мы, об «опасную бритву» поранился.