Платная автостоянка располагалась в маленьком сквере, окруженная высокими кленами. В свете фонарей тускло поблескивали иномарки местных жильцов.
- Охранник один, - заметил Мёртвый Анархист. И обернулся ко мне. - Тимур, ну что, делаем дело?
- Здесь ведь раньше проблем не было? - Поинтересовался Игорь Зимин, или просто Зима, нахлобучивая капюшон куртки на бритую голову.
- Нет. - Анархист опустил на землю спортивную сумку, бутылки с зажигательной смесью глухо звякнули. Неужели эта дрянь действительно сработает?
- Долго стоять будем? - Спросил я.
Мы перемахнули через невысокий железный заборчик и на миг остановились. Затем я решительно шагнул к крайней машине - это был черный "ниссан" - и врезал по лобовому стеклу железным прутом. Завизжала сигнализация. Из будки выскочил здоровенный охранник в черной форме
- Падлы, урою! - Но кобуру на боку лапнул нерешительно, явно не готовый к серьёзному обороту дел.
Каждый из нас поодиночке не смог бы справится с ним, но Игорь, поднаторевший в уличных драках, решительно ударил его кастетом в голову. Охранник не упал, он был крепким мужиком. Он хотел врезать Игорю, но тот увернулся, гибкий, ловкий. Я разбил стекло ближайшей машины и кинул в салон бутылку с зажигательной смесью. Охранник обернулся на звон стекла и тут Игорь с налету зажал локтем шею противника и вмазал его лицом в лязгнувшую стену будки. Он бил его раз за разом, ощерившись, как волчонок, пока тот не осел на асфальт, где Игорь пару минут с наслаждением месил его тяжелыми ботинками.
- Хватит, - крикнул Анархист, - убьёшь вообще.
- Действуйте! - Огрызнулся Игорь, отходя от ворочающейся на асфальте туши.
- Возьми ствол, Анархист, - бросил я.
Анархист вытащил ствол из кобуры и сунул в карман. Мы разбили стекла ещё нескольких машин и под визг сигнализации забросили туда бутылки. Я плеснул на пару тачек бензином из канистры, найденной в будке охранника...
Смотрели из переулка на пламя, и настроение у нас было самое возвышенное - казалось, что революция уже началась. Когда грохнул взрыв, заорали как на матче.
Послышалась милицейская сирена.
- Уходим, уходим! - Испугался Анархист. Мы рванули в переулки. Когда перешли на шаг.
- Охранник нас запомнил, - сказал я.
- Зря мы его так, - заметил Анархист. - Он же на работе. И пистолет был газовым...
- Сволочь черномазую жалеешь? Гуманист, бля! - Возмутился Игорь. - Понаехали суки, Москву оккупировали.
- Почему сразу - черномазые? - Заметил я. - Русских в бизнесе до хрена, также свой народ грабят. Родина бизнесмена - это его карман.
* * *
Мы задумали акцию сегодня вечером, выпивая дома у Анархиста. Мы - это Мёртвый Анархист по имени Герман Сергиенко, Игорь Зимин и я - Тимур Максин.
Для кого-то "фашиствующие молодчики", а для кого-то солдаты русской нации. Зачем нам это? Просто не умеем и не хотим жить иначе. Нас не понимают близкие, обыватели считают нас шпаной, но мы выполняем свой долг перед страной, оккупированной чужаками. И будь что будет.
В комнате Анархиста было тепло и уютно, а на столе стояло несколько бутылок пива и раскрытые пакеты с чипсами. Сам Герка - кудрявый, с наивной физиономией, развалился в кресле на фоне полок с книгами, среди которых я заметил и "Завещание русского фашиста", и "Удар русских богов", мирно соседствующий с Библией.
- Тут недалеко автостоянка, - сказал Анархист, - давай устроим маленький погром для души.
- Да, надоели уже эти суки, нахапали денег, купили крутые тачки. Они же все бандюки - эти бизнесмены. - Поддержал я.
- Классно оторвёмся! - Обрадовался Игорь. - По телеку такой визг поднимут!
- Мне смесь зажигательную один соратник подогнал, - пояснил Анархист.
- У батареи отопления хранишь? - Ухмыльнулся Игорь.
- Да разумеется.- Анархист вытащил из-под кровати сумку.
- Знали бы твои предки... - Заметил я.
- Будут передачи носить, если сядем.
Мы надели куртки и направились к двери. В проходной комнате мать и отец Анархиста глазели на экран, я уловил как на лице Анархиста сомнение, показалось - ждёт, что остановят. Мать Герки обернулась. Её круглое лицо поблескивало от крема. Не переставая похлопывать подушечками пальцев по щекам, вбивая в покрасневшую кожу ароматную жижу, она бросила:
- Опять в клуб на всю ночь наладился? Недоросль.
Отец соратника завозился в кресле и буркнул, не отводя глаз от "ящика":
- Постригись, у тебя не прическа, а лапша "Доширак" на голове!
Анархист отвернулся, и мы вышли из квартиры...
* * *
После поджога, мы бежали темными переулками, слыша, как визжит сигнализация на стоянке и воет милицейская сирена.
Через несколько кварталов Анархист вывел нас к маленькому кафе. В полутёмном помещении приветливо мигали разноцветные огоньки. Когда переступили порог, за нашей спиной красноречиво взвыла милицейская сирена. С кухни вышла женщина лет сорока.
- Что там за шум, ребята? - Спросила она.
- Тётя Галь, скажи, если что, мы тут весь вечер сидели, - Герман по-детски из-под кудрявой пряди посмотрел на хозяйку.
- Вы ничего не натворили?
- Мы, Галина Степановна, и мухи не обидим.
* * *
- Тимочка, вечером приду обязательно.
Настя - смуглая, бронзовокудрая целует меня перед тем, как выскользнуть за дверь. Я, улыбаясь своим мыслям, беру чайник и иду на кухню общаги, а когда возвращаюсь, вижу в своей комнате двух милиционеров. Один - горбоносый, чернявый, другой - маленький с тонкой цыплячьей шеей. Беспардонно роются в моих вещах. Тут бы и заявить возмущенно: "Где ордер на обыск?" Но я права не качаю, прикусил язык. Причина простая, а вот и она - мент раскрывает мой паспорт:
- Максин Тимур Романович. Казахстан. А регистрации нет. Эта общага просто "малина" какая-то. Сборище "зверей" и "чурок". Работаешь? Где? Разрешение на работу покажи? Нет? Что у него в сумке, глянь. - Другой страж закона вытряхивает мою сумку, стоявшую под стулом. Находка не заставляет себя ждать.
- Ты облажался по-крупному, - цедит черный, глядя мне в глаза. - Две пушки. Без комментариев. Владимирский централ, ветер северный...
- Посадят, - обреченно думаю я.
Два отстойных ствола времён Великой Отечественной я по дешёвке купил у знакомых "черных следопытов", рывшихся на местах былых боёв под Тосной Ленинградской области.
Ствол можно просто добыть, если знать, к кому обращаться на Измайловском вернисаже. Люгер брать, может, ещё более-менее, а вот ТТ - дохлое дело, всё-таки десятилетиями лежали в болотистой земле... От 300 до 500 баксов - цена реальная и за три года на моей памяти не изменилась - я задолго приценивался.
Кроме злополучных стволов в моей конуре не было ни запрещенной прессы, ни эсэсовского медальона, ни свастики на шевроне, ни Майн Кампфа, ни DVD с записями ультраправых концертов, ни черновиков листовок. В ящике под ключом, который они радостно взломали, валялось пять дисков порнухи. На полке соседствовали Мисима, Кэмбелл, Фрезер и даже пидарас Малатов. А насчёт фашистской прессы... Я давно не читаю о идее, которой служу - приняв её раз и навсегда как аксиому.
Стражам закона плевать, что я не казах, будь ты хоть трижды русским, но если - провинциал или из ближнего зарубежья, любой столичное ничтожество считает тебя чем-то второсортным.
- Командир, - говорю я. - Подожди, я своей девушке скажу, что меня задержали.
- Может ещё подождать, когда трахнешься на прощание?
- Пожалуйста, у меня здесь никого больше нет.
Маленький мент обращается к усатому: Егорыч, пусть уж.
Мы подходим к двери с цифрами 28, я стучу, дверь распахивается, смугло-румяная Настя с влажными после душа бронзовыми локонами широко раскрывает чёрные глаза, прикрывает ладошкой вырез халатика:
- Что-то случилось?
- Настя, позвони Шамкину, - прошу я. - Может, вытащит
- Ой, Тим, тебя арестовали, за что?
- Я серийный убийца. Звони Шамкину, телефон я тебе давал на всякий случай.
- За что его? - Обращается Настя к ментам. Младший просто облизывает её взглядом. Шею бы свернул недомерку.
- Оружие нашли.
- Не трепись! - Щерится на подчиненного черный. - Пошли.
Я, кажется, догадываюсь, кто настучал на меня - сосед по этажу - Симонов, которому я по пьяни на днях дал в морду за то, что приставал к Насте. Перед этим мы с ним много разговаривали о политике, оказывается, он торчал у меня, чтобы иметь возможность чаще видеть хозяйничающую у меня Настю с её бронзовыми локонами и стройными загорелыми ногами. Вот козёл! Когда я просёк это, то не сдержался, разок приложил его рожей об стол. Да не люблю я её, просто собственник - моё, значит, моё. У Симонова, когда я показал пистолеты, глаза загорелись от зависти. У меня - стволы и эта куколка, а он - трусоватое косноязычное ничтожество из оперы "интеллигентов надо убивать".
Когда подходим к лифту, вижу, что там собрались несколько человек, таращатся. Длинный сутулый Симонов тоже прислонился в стороне к стеночке.
- Симонов, - скалюсь я, он делает недоуменные глаза за толстыми стеклами. Может быть, и не при чём эта аскарида. (В школьном кабинете биологии было такое наглядное пособие - в формалине длинный белый червь с выпущенными кишками. Вот его-то и напоминает мне Симонов).
Через десять минут сижу в "обезьяннике" за решеткой, рядом два вонючих бомжа и юная смуглая красотка, явно гостья с Кавказа, затравленно стреляющая глазами на толстого полковника, балагурящего с дежурным о какой-то пьянке. Я загляделся на неё и на миг забыл о том, где нахожусь. Всё-таки люблю я черномазых девок, фашист-извращенец.
- Эй, выходи.
Меня вводят в кабинет, хозяин которого, пожилой лысоватый, с желтоватым маленьким лицом, напоминающим череп - щеки впалые, глаза ввалились.
Он хлопает на стол передо мной лист бумаги: "Пиши. Откуда оружие? Зачем?". Поторопись, у меня двадцать минут до конца рабочего дня. Душеспасительных бесед не веду".
В кабинет заходит толстяк-полковник и укоризненно тянет:
- Ну, что ты парня гнобишь? Им такие люди интересуются.
За ним вот твой знакомый приехал. Акаёмов, вроде, его фамилия.
Череп смотрит на меня удивлённо, потом в его взгляде мелькает облегчение:
- Так, так. Ну и добро... Иди, парень.
С меня снимают наручники и сопровождают к машине:
- Побежишь - мозги вышибу, - шёпотом предупреждает черный.
Киваю, хотя, понимаю - врёт. У меня впереди два выходных. Всё-таки приключение - подбадриваю себя. Всегда готовил себя к аресту, но, конечно, не думал, что заметут так быстро.
У отделения стоит черный джип с затемнёнными стёклами. Милиционер подталкивает меня: садись. Неуверенно отрываю дверцу. За рулём - незнакомец.
Как всегда в миг опасности у меня холодеют кончики пальцев, и лицо каменеет - боюсь выдать свои эмоции. Начинаю говорить нарочито медленно, потому что быстрая речь, мне кажется, выдает неуверенность.
- Здравствуйте.
- Акаёмов Павел Анатольевич. - Представляется он.
- Тимур Максин.
У него правильное, стандартно-располагающее лицо. Короткий прямой нос, небольшой рот с чуть приподнятыми уголками, внимательные серые глаза под низкими бровями, короткая стрижка. На вид около тридцати лет.
Человек с такой внешностью, несуетливыми уверенными движениями, немного плотной, но статной фигурой в дорогом костюме мог быть руководителем среднего звена в небольшой, но процветающей фирме, директором лицея, заместителем редактора известной газеты. Подобные типы курили на пороге банка, занимающего первый этаж дома, соседствующего с общагой, где я влачил своё существование.
- Мне позвонил наш общий друг, я разрулил твои проблемы, - улыбнулся Акаёмов. - Протокол уничтожен и претензий к тебе у нашей доблестной милиции пока нет.
- Спасибо, - почувствовал, что влип в какое-то дерьмо.
- Ты понимаешь, что за всё в жизни надо платить?
- У меня нет денег на взятки, - вызывающе бросил я, понимая, что всё гораздо хуже.
- О чём речь? - Он удивленно приподнял брови. - Я беру только миллионами. Шутка.
* * *
За месяц до этого события в кабинет Акаёмова, размещавшийся в небольшом здании без таблички с обозначением учреждения у дверей, но за железным забором, где шагал часовой с автоматом, зашёл мужчина лет сорока с простым грубоватым лицом, Алексей Шамкин - заместитель руководителя партии "Слово - Славянам".
- Здорово, Паша, - ты просил инфу по Максину. Его заявление о приёме в партию. - Шамкин протянул Акаёмову, уютно устроившемуся в пухлом кожаном кресле, бланк, отпечатанный на дешёвой желтоватой бумаге, к уголку листа пришпилена фотография скуластого сероглазого парня с длинной черной челкой.
- Двадцать лет. Возглавляет отдел идеологической работы, занимается нашим сайтом. Но материалы размещает всё более радикальные. Пароль только у него одного, пользуется этим, и стал совершенно отмороженным, я имею в виду статьи. Хочу отчислить, чтоб у партии неприятностей не было, но это как скажешь...
- Распустил ты свою шпану. А этот внешне под Гитлера косит, что ли? Разберемся, что у вас там за начинающий фюрер. Кстати, как приём идёт, хотя это уже не моё дело?
- Стабильно от ста до ста пятидесяти человек в неделю по Москве принимаем, не считая области. Но большинство быстро отсеивается, ты же знаешь. Копии анкет привёз для Вероники.
- Благодарю за информацию. Удачи! - Павел тряхнул мягкую руку Шамкина и тот, вразвалочку направился к двери. А Акаёмов закурил сигару, и внимательно стал вчитываться в отчёт. По должности ему не было положено отслеживать оппозиционные партии, этим занимались другие. Но ещё в незапамятные времена учёбы в Академии, тихому вежливому Паше Акаёмову пожилой волчара в погонах бросил: "А ты - авантюрист. Запомни - у нас инициатива наказуема".
* * *
О том, что Акаёмова давно интересовала наша партия, я узнал много позже от Шамкина.
Сейчас я настороженно смотрю в серебристо-серые глаза Акаёмова, где искры насмешки за темными ресницами.
- Побеседуем. Потом подкину в общагу. Предлагаю тебе сотрудничать. Стучать на друзей не прошу, просто держи в курсе своих планов.
- Каких планов?
- Зачем тебе оружие? Вот что скажу, Тимур, тебе светит конкретный срок. Я-то уверен, что ты - святая невинность, а вот ты откуда знаешь - не прикончили ли из этих стволов какого-нибудь бедолагу?
- Шантажируете?
- Ты, разумеется, много боевиков видел, в такой ситуации агент спецслужбы зачастую - подонок и рвется подставить всех праведных и справедливых. Давай-ка разрушим стереотипы. Мешать я тебе не собираюсь, и ваша мишень у меня симпатии не вызывает, но есть нечто более масштабное, проект покруче... Кстати, и у нас не все одним миром мазаны, и у нас разные политические взгляды. И за душой есть кое-что. Думаешь, только и делаем, что ваши телефоны прослушиваем?
Тут я невольно ухмыльнулся:
- Да уж, насчёт телефонов вы правы. Многие из патриотической тусовки считают, что за ними следят. Каждая тётка, которая таскается на монархические митинги, каждый малолетка, который вьетнамцу нос разбил...
Он остановил машину недалеко от общежития.
- Ну, с Богом, Тимур, - покровительственно улыбнулся. - Подумай над моим предложением. Я сам найду тебя... - он дружески хлопнул по плечу. На руке был серебряный перстень с изображением руны рэйд.
* * *
Расскажу, как всё началось. Начну с моего приезда в столицу. Место действия - общежитие недалеко от метро "Дмитровская". Комната с тусклыми обоями, здоровенный продавленный диван, стол с исцарапанной столешницей, магнитофон и телевизор в углу на полу. Для каждого фильма подходит свой алкоголь. К американским триллерам идёт коньяк. К сериалам о тюрьме - светлое пиво. Красное вино - к историческим фильмам. Французские комедии я смотрю под японское сливовое. Такие вот странные предпочтения... Водка сочетается с любыми фильмами. Конечно, то, что я пил, трудно назвать очень качественным, но ни разу не отравился.
4 октября, 18.00. Настя сидит передо мной и всхлипывает, уставившись в моё разбитое лицо - дура набитая. "Йод неси, заткнись". Йода нет. Она тащит из холодильника водку "Богородскую", комом ваты стирает кровь со лба, с подбородка. Тупо ноют ребра. Менты отпинали. С утра они торчали под солнцем, жарким не по-осеннему, в своих скафандрах, выставив щиты. От скуки осатанев, оторвались на демонстрантах, когда поступила команда. Хотя я очень интересовался политикой, на данный момент был ещё вне какой-то стаи. Шел по своим делам и мне было плевать на демонстрацию - на все эти пестрые флаги, на сопляков с красными повязками и бородатых придурков в доисторической форме, столетнюю номенклатуру и девочек-монархисточек в белых платочках... Загляни менты в мой паспорт, самое хреновое, что сделали бы - оштрафовали за отсутствие регистрации, а не орали: "Фашистская мразь"! Потому что в первопрестольную я приехал из Средней Азии, да и внешне, если ментам уж так нужно придраться, больше похож на исламского террориста, чем на русского скина. Черные волосы, смуглый, скуластый, глаза, правда, серые.
Вдруг в толпе завязалась драка, менты заработали дубинками и народ ломанулся разбегаться по дворам, часть толпы увлекла меня за собой. В сумке - документы, которые поручили передать заказчику. Я работаю в фирме, занимающейся продажей лекарств. Их поставляют якобы из-за рубежа и распихивают по аптекам. В общаге, которую предоставляет фирма, комнаты с ободранными обоями, и сквозняками. С нижних этажей воняет жареной селёдкой, которую обожают вьетнамцы. Длинная девица шестнадцати лет, - дочь торговки-хохлушки считает себя моей любимой девушкой. Она живет здесь с мамой и работает на рынке у Теплого стана, продавая джинсы по триста рублей. У них вся комната забита клетчатыми сумками с тряпьём, перекупленным у вьетнамцев.
Сейчас Настя плачет от жалости ко мне, её бронзовые волосы растрепаны, бретели топика ползут вниз. Она тупа как пробка, но добрая девчонка.
Там, на демонстрации, когда кто-то из демонстрантов, идущих недалеко от тротуара, сцепился с омоновцами, кажется, из-за флага с запрещенной символикой, и куча толкающихся, и матерящихся людей была оттеснена вплотную ко мне, я хотел просто убраться подальше. Но, заметив меня, уходящего в сторону, один из омоновцев, с угрожающим выражением лица, проломился сквозь толпу ко мне. Я рванул из колонны в какой-то переулок, прочь с чужой войны. Но моё бегство ещё больше вдохновило преследователя, он что-то заорал. Когда омоновец настиг, я остановился и обернулся, его красное лицо было искажено яростью. Он пару раз вломил мне по почкам демократизатором, и тут двое ребят налетают на омоновца, валят его, приложив арматурой, тащат меня по каким-то закоулкам. Спасибо, пацаны. Оба в коротких черных куртках-бомберах, но у одного под курткой - красная майка с какой-то надписью, шевелюра - нелепая копна мелких кудряшек как у Анджелы Дэвис, а другой - бритоголовый, с бледным резким лицом.
Мы останавливаемся в пустом дворике возле скрипящих на ветру качелях.
- Сам дойдёшь? Может, в больницу? - Спрашивает лохматый.
- Ничего. Пустяки.
Мы закуриваем, боль придёт позже. Сейчас я взвинчен и как будто пьян от пережитого.
- Ну и что это было? - интересуюсь.
- Да сегодня вспоминают защитников Белого дома, погибших в девяносто третьем. Митинг будет у Креста.
- Основательно вспоминают.
- А ты с кем шёл?
- Сам по себе. Да я правда не в какой партии, по работе поручение выполнял.
- Мля. Они просто прохожих пиздят. Гады!
- Герман, - представляется кудрявый. - Мёртвый Анархист.
- Игорь. - Бросает лысый.
- Тимур, - говорю я. - Тимур Максин.
- Запиши мой телефон, - говорит Мёртвый Анархист. - Ты ваще живым доедешь?
Я не знаю, как выгляжу сейчас со стороны. Если человека убеждать, что ему хреново, в конце концов, и будет так.
- Записывай.
Я добрался до общаги, где еле живой ввалился в комнату. Теперь Настя рада возможности проявить заботу, но мне хочется остаться одному. Чтобы отвлечься от боли в боку, в предельно дерьмовом настроении включаю ноутбук, заглядываю на форум поклонников рока. Вхожу под ником Зверь зверем и оставляю несколько сообщений. Там я недавно познакомился с девушкой под ником ТС (аватар - черная свечка с бликом пламени). Теперь около восьми вечера треплемся в аське. Наше виртуальное знакомство представляет возможность быть откровенным настолько, насколько нельзя быть откровенным даже с родными. Или лгать так, как невозможно в реале.
- Ты не знаешь меня, и поэтому я буду рассказывать тебе всё, - сказала она.
А я наоборот решил создать искусственный образ, абсолютно непохожий на себя. Правда, потом я пожалел, что зашел в своих фантазиях настолько далеко.
- Как дела?
- Отлично. Сегодня заключил выгодную сделку.
Да, для неё я скучающий бизнесмен, директор сети универмагов. Тридцатилетний зажравшийся хлыщ с претензией на интеллект. Бросивший ради предпринимательской деятельности журналистику...
- Может быть, встретимся? - В очередной раз предлагает ТС.
- Это лишнее, у меня семья. Я отношусь к этому серьёзно.
- Ты не рассказывал об этом. Пока.
- ТС, подожди.
- Мне просто неприятно.
- Понимаю.
Собеседница исчезает. Но всё равно мы будем болтать завтра. Похоже, я её чем-то заинтересовал.
Я надеялся, что под скромным псевдонимом действительно скрывается симпатичная девчонка, а не фантазёр-приколист, который со временем поднимет меня на смех. Мы были разными, это меня и привлекало. Интересовали люди радикально отличающиеся от меня. Поэтому, считая себя фашистом, декларируя на сайте партии национал-социализм, в жизни искал себе восточных девушек. Между прочим, эти девочки, учившиеся в вузах России, совершенно спокойно воспринимали мои взгляды. Мне хотелось врубиться в чужой менталитет, найти какое-то отличие, оправдывающее расовую теорию, но никакого отличия от русских девчонок в них не было. Кроме внешности, конечно, более яркой, чем европейская.
Потом я зашел на сайт партии "Слово - славянам", которая давно была мне по душе. Надо сказать, что национализмом я интересовался лет с двенадцати, видел в нём идеологию будущего. Демократия казалась мне утопией, неосуществимой на территории России, а коммунизм проиграл в холодной войне. Я считал своей Родиной Россию, но не мог испытывать ностальгии по городку, где родился в Казахстане. Распавшийся до моего рождения Советский Союз казался мне идеальной Империей, а русский национализм - средством, которое вернёт уверенность и силу государствообразующей нации - русским. Тогда разбежавшиеся республики снова вернутся к России, все конфликты будут разрешены, вернется прежняя гармония. Ради этого я хотел вести свою войну. Для кого-то главное - сделать карьеру и срубить кучу бабла. Для кого-то - спрятаться в уютной норке от мировых катаклизмов и воспитывать такое же тихое быдло. А мне всегда мечталось совершить что-то необычное, подвиг, наверное. И плевать, что это не модно, не практично, не прибыльно.
* * *
Кто ищет проблем, на того они свалятся, я позвонил своим новым знакомым первый.
- Герман? Ты ведь из "Слова Славянам"? У тебя на рукаве нашивка с их эмблемой была, я заметил.
- Ну да.
- Давно хотел вступить к вам, но не решался.
- Надумал, значит?
- В жизни человека должно быть то, за что не жалко умереть.
В стиле моего любимого писателя я размышляю: мы - то, что происходит благодаря нам. Если ты только жрёшь и производишь дерьмо, ты и есть дерьмо. Ты - твоя убогая квартирка и машинка, твоя зависимость от какого-нибудь придурка на работе. Благодаря тебе происходят перемены настолько ничтожные, что если бы ты не жил на свете, этого никто не заметил бы. Я не хотел быть как все, это "не быть как все" не могло заключаться в том, что я покрасил бы волосы в зеленый цвет или ушел в монастырь. Мне нужно было нечто большее.
Мёртвый Анархист объяснил мне, как проехать к его дому. Он жил недалеко от метро "Волгоградский проспект" на Грайвороновском проезде. Дверь открыла его сестра - особа лет девятнадцати, с тёмными кудряшками, маленькая и глазастая.
- Иди к себе в комнату, мы с соратником должны серьёзно поговорить. - Скомандовал Герман сестре.
У Германа в комнате уже сидел Игорь, листая журнал "Атеней". Герман уселся в кресло и, глядя на меня серьёзно, немного свысока, что плохо сочеталось с его по-детски наивным лицом и лохматой шевелюрой, произнёс:
- Наша партия - самая крутая в оппозиции. Сам, наверное, заметил, что демократов она бесит больше, чем остальные патриотические организации, если бы мы захотели, вождь говорит, тысячи бойцов вышли бы на улицы. Но сейчас занимаемся только пропагандой, наша миссия - просвещение народа, он должен быть готов принять нас как своих защитников и пойти за нами... Кстати, я создаю сайт нашей партии...
Герман вручил мне пачку распечаток и газет. Я просмотрел материалы, которые Мёртвый Анархист подготовил для ресурса и был разочарован отсутствием драйва и осмотрительностью авторов. "Это чтобы нас не запретили, на самом деле мы всех бы гадов замочили, но пока рано к этому призывать".
- Герман, но партия существует уже десять лет, разве рано? Разве не пора рвануть эту прогнившую жизнь?
- Будет пора, когда станет наш вождь.
- Послушай, - сказал я, - вы все эти десять лет только клеите листовки и газеты раздаёте?
- Ну да, агитируем, и всё больше людей разделяет наши взгляды.
Я это понимал.
- И всё-таки, когда вы начнёте реальную борьбу?
- Говорят же, рано ещё! - Уже с досадой отчеканил Герман.
- От скуки сдохнешь! - Заметил Игорь. - Вот мои знакомые скины голову не ломают, выходят на улицу и мочат черномазых, зачищают Москву. Юмор из Сети: вчера на Московский рынок прибыли скинхеды, вооруженные бензопилами "Дружба". Их встретил плотный кордон местной черножопой шпаны. Как говорится, победила "Дружба"...
- И националистов, благодаря скинам, СМИ представляют бандитами. - Заметил Герка.
- А мы, блин, лояльные... Да Россия сгинет, пока Дубровин посмеет хоть один решительный приказ отдать. - Возмутился Игорь.
- Но ведь можно писать и аккуратно, чтобы не могли прицепиться и в то же время призывать к вооруженной борьбе, - заметил я.
- Ты Тимур, восточный человек, извини, - хотя ты и русский, но вырос среди урюков, посмотрел бы я, что ты напишешь. - Прищурился Зимин.
- Посмотришь, - решительно сказал я. - Хочу с вашим сайтом сотрудничать...
Мы с Игорем стали собираться по домам.
- Я отвезу вас, - пообещал Анархист. Мы вышли из подъезда. Под окнами стоял ряд машин. Анархист подошел к черному "ниссану", покрытой дымкой инея.
- Ни хрена себе, - удивился я.
Анархист со злобой пнул колесо.
- Если бы сам купил, - огрызнулся он. - Отец недавно подарил, а теперь каждый день упрекает.
- Так отказался бы.
- Не могу, - придушенным голосом сказал Анархист, отводя глаза. - Есть одна девка, она уважает только тех, у кого деньги. Крутых.
- На фига такая?
- Легко так говорить. Она мне нужна, и мне наплевать, как это в чужих глазах выглядит. Теперь она меня серьёзно воспринимает.
- Никогда бы с такой не связался, - покачал головой Игорь.
По телевизору эту машину рекламировали: "Ниссан" - превосходи ожидания!". Этим подарочком Герману Сергиенко, видимо, намекали, что неплохо бы оправдать и превзойти родительские надежды. Но дело в том, что под жизненным успехом Герка и его отец подразумевали вещи кардинально разные. Как я уже понял из нашего разговора Мёртвый Анархист мечтал о том, как его за борьбу зауважает вся, в двух шагах от тюрьмы стоящая, оппозиционная братия, даже о том, чтобы его посадили за разжигание межнациональной розни или конфликт на национальной почве, а потом о нём напишут все газеты - одни будут считать его героем, а другие отъявленным экстремистом. Свою оригинальную кличку он получил от однокурсников, когда однажды зашел в аудиторию в длинном кожаном плаще, взлохмаченный, с лицом, синеватым после ночной пьянки.
- Среди ублюдков шел артист, в кожаном плаще мёртвый анархист, был на руке застывший фак, из кармана торчал пиратский флаг. - Процитировал кто-то песню, и ник прилип к Герману навсегда.
- Отец ждёт, когда я начну делать карьеру, но под карьерой я подразумеваю революцию. - Важно заявил нам Анархист.