Утром следующего дня Люся с удовольствием вспоминала вчерашний вечер. Давно ей уже не удавалось нигде посидеть, приятно поговорить ни о чём, просто вечером слегка расслабиться. И, конечно, хорошо, что несмотря ни на что Юре таки не удалось расплатиться за двоих. Но почти до самого дома он её проводил. Это тоже было приятно – Люся давно уже привыкла возвращаться сама, и, казалось бы, такой пустяк, но он все никак не выходил у неё из головы. Впрочем, очень скоро Люся встряхнулась, буквально выпрыгнула из постели, и, забежав на пару минут в ванную, взялась за свои гантели, изгоняя приятное воспоминание. В конце концов, «пережёвывание есть отсутствие вкуса». Уж французскую классику ХХ века Люся знала и знала очень неплохо. И со многими идеями была, безусловно, согласна.
На работу Люся сегодня доехала без приключений, отработала свои четыре пары и по дороге домой, вдруг, обнаружила какую-то пустоту сегодняшнего дня. Что-то потянуло внизу живота. Неужели вчерашнее невинное приключение оказалось таким притягательным? С одной стороны, Люсе было приятно всё, что происходило с ней за последние сутки, но, с другой стороны, Люся явно утрачивала контроль над ситуацией, и это её настораживало. Такое с ней случилось только один раз в жизни, когда она совсем потеряла голову из-за Андрея Половецкого. Теперь, из-за осложнившейся семейной ситуации, Люся начала сомневаться в собственных чувствах, и эмоции стали утрачивать её доверие. И, тем не менее, она поймала себя на мысли, что уже ждёт следующего четверга – в четверг они с Юрой договорились повторить поход на кофе.
Трудней всего казалось Люсе, ей дадутся выходные – в будни хоть работа в какой-то мере отвлекала, а тут постоянно на виду у домашних. При этом она опасалась, что какие-то её ответы невпопад, какие-то инстинктивные жесты могут выдать её мужу или дочери.
Внезапно, она поймала себя на мысли, что готова оправдываться в том, чего ещё не сделала. А это значило, что она уже готова согрешить. Думать об этом было неприятно: Люся считала себя, стоящей выше всяких интрижек. Она придерживалась той позиции, что враньё унижает человека. И тут, поняла, что готова к вранью, несмотря на то, что скрывать-то пока было нечего.
В выходные Люся развила бурную деятельность. Во-первых, она не просто убрала, а буквально вылизала квартиру. Даже Андрей, в общем-то, привыкший к чистоте в доме, был настолько удивлён, что не преминул съязвить по этому поводу. А Лена, которая всё в доме, в том числе и уборку принимала как должное, хотя, как должное она принимала и своё в ней участие, бросилась было на помощь, но наткнулась на совершенно необычную, а, следовательно, и на непривычную реакцию – мать категорически отказалась от помощи. Во-вторых, она не только отказалась от помощи дочери, но и предложила ей «раз в кои веки» пойти куда-нибудь с отцом. Это было и вовсе немыслимым. Но Люсе нужно было побыть одной, подумать, покопаться в себе и при этом, не следить постоянно за собой из боязни каким-нибудь образом выдать себя.
Муж и дочь вернулись через три часа, весёлые и счастливые – такими их Люся уже год как не видела. Они наперебой рассказывали, как ходили в лес, как там было здорово. Оказывается в ближайшем лесу полно белок. Андрей купил у какой-то бабки на хитром рынке десяток грецких орехов, и они с Леной покормили зверьков. А потом зашли далеко-далеко, «почти до Белоруссии дошли», и там видели косулю и зайца. А на обратном пути решили, что кутить так кутить, и взяли себе по мороженому. Прогулка вышла просто чудесной, только мамы им не хватало для полного счастья. Но, всё же они решили, что и ей в субботу надо не только уборкой заниматься, и, посовещавшись, приняли решение подсластить маме сегодня жизнь и для неё специально купили её любимое мороженое – шоколадный батончик с орехами. – Ешь, мамулечка, скорее, а то, как бы он не начал таять.
– Ой, спасибо, только руки вымою.
Люся зашла в ванную комнату, заперла за собой дверь, и слёзы сами потекли из глаз. – Хорошо ещё, что не накрасилась, – успела подумать она. Распускать нюни было не в Люсиных правилах. Она быстро умылась, энергично вытерлась вафельным полотенцем и вышла на кухню, где уже сидели муж и дочь, а на столе, на чайном блюдце красовалось её любимое мороженое и чайная ложка.
– А почему ложка-то только одна, угощайтесь уж.
– Да что ты, мамулечка, – это ж для тебя, мы-то своё по дороге съели.
Люся была настолько тронута, что не нашлась даже что сказать. Хорошо, что можно было занять рот мороженым, так что молчание казалось достаточно естественным. Тут она опять поймала себя на неприятной мысли, что продолжает следить за собой, пытается, вовсю пытается, казаться естественной.
– Слушайте, а давайте сегодня на понедельник всё доделаем, у кого сколько осталось, а завтра уйдём в загул?!
– Мам, это как, в загул?
– Ну, в гости, например… или на шашлыки…
– Да кого ж ты сейчас на шашлыки-то вытянешь?
– Ну, во-первых, может кого-нибудь и вытяну. А, в конце концов, если никто и не захочет, мы что сами что ли не в состоянии пойти в лес и пожарить себе шашлыки?
Так и решили. Люся садится на телефон и, если за пятнадцать минут ни с кем не сможет на завтра договориться, то они пойдут сами.
Дочь вышла в свою комнату и с непривычным для родителей энтузиазмом взялась за уроки.
– Люсь, – Андрей ласково положил ладонь ей на кисть руки, – я думаю, что и нам завтра не все наши подойдут как компания…
– Да знаю я. Для большинства «безалкогольные» шашлыки – абсолютно неинтересное занятие.
– Ну да, а лишний раз провоцировать ребёнка тоже не хочется. Так же как и выделять её, пусть даже соком…
– Как-то ты путано сегодня стал мысли свои излагать. Я сейчас позвоню Потаповым, они все физкультурники, режим соблюдают.
– Вот это действительно чудесная идея.
И Люся взялась за телефон.