И только лишь, наверное, потом
Приходит к нам тяжелое сознанье,
Что все святое оказалось сном.
Мы рассылаем дикие проклятья,
Мы злимся, плачем – жуткий тихий стон.
И все ж сжимая в кулаках распятья,
Молитве задаем не нужный тон.
Мы просим Господа о счастье и покое,
Но все ж грешим, не отводя глаза.
А в тех грехах хотим найти такое –
Чтоб заблестела на щеке слеза.
Мы ищем нашим чувствам оправданье,
И почему-то делаем святым
Все то, что губит наше мирозданье
И не дает быть вечно молодым.
Мы снова плачем и сжимаемся от страха,
Но обращая к небесам сердца,
Мы оскверняем чистоту мощей и праха
И не хотим бороться до конца.
Мы превозносим древние пороки,
Нередко отдаемся темноте,
И обличающие эту гадость строки
Уже наверно не найдем нигде.
Бывает – человек устал бороться,
Уходит – он стремится к небесам
И тут же падает он в грязь – на дно колодца,
Но почему? Не понимает сам…
А я скажу – Бог любит сильных духом,
Он помогает пламенным сердцам,
И тем, кто обладает чистым слухом,
И доблестным, но яростным борцам.
Мы дети Господа, мы все его творенья
И все уйдем когда-нибудь с земли…
Но мы не видим яркие знаменья
И топим часто наши корабли…
Мы спим и видим райские покои,
Вкушаем радость беззаботных лет,
А, просыпаясь, снова маемся от зноя
И снова ничего святого нет.
А кто-то там кричит: «Остановитесь!»
Взывает он к глубинам наших душ:
«Я умоляю, я прошу – остепенитесь!»
А мы срываем «благодатный» куш.
Зачем нам слушать тусклые стенанья?
Когда вокруг и деньги и почет.
И снова ведь найдется оправданье,
А все грехи уйдут на пересчет.
Я тоже нас могла призвать к спасенью,
Но в этом же, наверно, смысла нет…
Мы полагаемся на глупое везенье
И губим в душах свет мы с ранних лет.