Под это дело были выделены деньги и научные степени. Дело за малым. Приборы нужно доводить и испытывать в море. Так совершенно сухопутный НИИ с уклоном в фундаментальную физику стал владельцем парохода. Для руководства института все эти морские прибамбасы были тем же, чем для меня песни индейцев Майя. Абсолютно непонятно, зато экзотично и прикольно!
Загнанный до убитого состояния рыболовный траулер приводили в порядок всем институтом. Томные научные барышни на субботниках потерянно бродили по пароходу с ведрами и швабрами и искали «какую-то тамбучину, через которую нужно войти в какое-то румпельное и повытирать там какое-то масло».
– Ах, тамбучина! Прошу вас, мадам! Пройдемте сюда… Входите. После вас.
– Это тамбучина?
– Ну что вы мадам, это моя каюта. Да поставьте вы это ведро! Мы ведь не из него будем пить.
– Ой! А это что, «Шарп»?
– Вне всяких сомнений, душа моя! Так, прикупил, будучи в Кейптауне. Двухкассетник, автореверс, круиз-контроль, кожаный сал… Кхм! В общем, все навороты.
– Что? Ликер крепкий? (а то! – наполовину спиртом разбодяжен!) – Так ведь это ж «Шерри Боллc»! Вот такие они, эти голландские ликеры. Я давно хотел поговорить о фундаментальной физике.
– …это просто счастье, что я наткнулся именно на вашу швабру в коридоре. Вы просто не представляете, сколько у меня накопилось вопросов о строении ядра и вообще… Вы пересаживайтесь вот сюда, на кровать… Морской быт, суровые штормовые будни – не рассчитана каюта для приема гостей. Сами видите, вдвоем присесть негде – только на кровати. Ах да, было кресло. Было. Разбило его в щепки во время снежного урагана у Мальдивских островов. Буквально позавчера. А разговор у нас, душа моя, будет долгий. Физика – наука увлекательная. Что будем слушать? «Led Zeppelin»? «Pink Floyd»? Да что вы? Итальянцев?!
Какой прекрасный вкус! «Мама Мария» от «Рики и Повери» – это, безусловно, шедевр, который со временем войдёт в мировую классику. Вы, оказывается, не только потрясающе красивы, но и невероятно эстетичны!..
Ну, и так далее…
Все. В коридоре никого! Можно выходить.
– Конечно… Я понимаю… И я раньше никогда и ни разу! Всему виной ваше очарование. Вы прекрасны! Строже, чем тайну исповеди!.. Я тоже!.. И мне так же!.. Когда следующий субботник? Вероятнее всего, в следующую субботу. Когда ж ему еще быть? Субботник в среду вечером? Не думаю, что вашему мужу подойдет такое объяснение… Стоп! Осторожно! Ваши волшебные глаза, мадам, ну просто светятся от счастья. Это явно видно. Ваши коллеги могут заинтересоваться, и наша c Вами маленькая тайна может быть раскрыта! А если серьезно, то когда Вы входили, «молния» на юбке была сзади, а не как сейчас – на боку…
Вот так и трудились, стоя у причала судоремонтного завода.
Экипаж собрали с миру по нитке, пообещав, что как только судно начнет работать и появятся первые результаты, то оно пойдет на переоборудование в Финляндию. Со всеми вытекающими отсюда валютными выплатами. А пока… Резвитесь на оклад в соврублях согласно тарифной сетке.
Народ подобрался просто замечательный. Почти всем по 25-27 лет, большинство неженаты. Явка персонала НИИ на субботники была стабильно 100%. Даже начали выходить в море. И все бы ничего, вот только работа на каботажном кораблике очень напрягла материально.
Большинство из нас уже привыкло тратить за выходные сумму, которая нам выдавалась под названием «зарплата за месяц». Жирные загранрейсы развратили нас к тому времени уже окончательно. Перспектива переоборудования терялась где-то в синеве финских озер и лесов. Поскольку «золотого запасу у Батьки нэма», хлопцы решили разбежаться в разные стороны. А не тут-то было! Уйти с работы можно только через увольнение. Переводом не отпускают. С увольнением автоматически теряется допуск для работы на судах загранзаплыва. Да-да… Все та же печально известная «виза», закрытием которой стращали моряков.
Некоторые ударились в актерское искусство. Тень отца Гамлета долго мешала на вахте третьему механику, пока за ним не пришли. Как сейчас помню лица медиков, которые с ним разговаривали.
– Скажите, а давно вы здесь работаете?
– С Абвером сотрудничаю с января 1942 года.
– Хорошо. И сколько же вам платят? Сдельщина или на ставке сидите?
– На ставке.
– И сколько?
– Ставка больше, чем жизнь!
– Поехали с нами!
Третий обул тапки, на одном из которых была надпись краской «левый», а на другом «правый», причем наоборот. И, вскинув руку – «Хайль Гитлер!» – прошагал по трапу, победно улыбаясь. В больничке его уже ждало проплаченное светило отечественной психиатрии. Он все сделал красиво и уже через два месяца бороздил тропические моря на новеньком контейнеровозе. Решившего последовать его примеру электромеханика ждал жесточайший облом. На заявлении о намерении построить в судовой кают-компании классический камин на дровах и угле (!) и приложенных чертежах замдиректора НИИ наложил резолюцию: «Выделить фонды немедленно!». Ему эта идея пришлась по душе. Как человек, далекий от моря, он даже не заподозрил подвоха. Вы можете себе представить камин на дровах в самолете? Так это то же самое… Дальше решили резвиться вместе. Дружно и спланировано. В наследство от покинувшего нас механика остался рулон технической махры белого цвета. Он ее использовал в каких-то фильтрах. Под руководством третьего штурмана мы без швейных машин, руками, иголкой и нитками сшили из этой махры барские халаты. И в этих белых махровых халатах (у некоторых даже с кистями) стали выходить на работы и вахты. Картина была совершенно идиотская, да и много ли в такой одежде наработаешь?
«Эй! Вы там что, совсем с ума посходили? Быстро переоденьтесь нормально!»
А в ответ, потупив глаза, с грустью: «Сан Саныч, не во что переодеться. Всю робу сносили уже. Одежду купить – денег нет. Один костюм только остался, «Wrangler», меня в нем в комсомол принимали. Я его берегу! Вот. Выкручиваемся. Нам бы только до переоборудования в Финляндии дотянуть».
Все попытки сердобольных и простодушных ученых помочь одеждой или сбором денег наталкивались на непреклонный ответ с благодарно-прочувственной предательской дрожью в голосе: «Спасибо вам, друзья! Мы не можем принять этого от вас! У нас, у моряков, своя особенная гордость. Простите! Я вынужден вас оставить». И, украдкой смахивая катящуюся по лицу слезу, оратор нервно покидал помещение. Затем, отсмеявшись где-нибудь в укромном уголке, снова дефилировал по судну с сиротским выражением лица.
Этот цирк продолжался около недели. Пришли в Одессу. Выдали зарплату. Вместе с зарплатой мы получили раздолбон и настоятельные инструкции «не тратить деньги на черт знает что, а купить нормальную одежду». Через день видный академик планирует посетить принадлежащее академии наук УССР судно. А конкретнее – нас. «Вы смотрите там у меня! Чтоб не дай бог! Чтоб все было гладко!»
Единственный раз в жизни советская швейная промышленность сделала нас счастливыми! Мы дружно посетили магазин уцененных товаров на таможенном спуске и за 12 рублей оделись с головы до ног! Кто помнит – хорошо, кто не помнит – подключите воображение.
Застой. В магазинах такое, что, посмотрев, нужно отпаиваться валерианой, а уж примерив… Никакая медицина не поможет. Теперь представьте-ка, что ж за вещи продавались в уцененке, если даже при той ситуации их никто в магазине так и не купил… Мерзкого горчичного цвета, мешкообразные, с непропорционально короткими рукавами пиджаки. Такого же цвета нечто, напоминающее кальсоны ветерана русско-японской кампании. Сатиновая рубаха с идеологически выдержанным узором на производственную тематику. Ядовито-фиолетовый галстук, по форме и размерам напоминающий лопату для сгребания навоза. Шикарные ботинки, каждый из которых был копией нашей национальной гордости – танка «Т-34» (по весу и непробиваемости кирзы, из которой они были изготовлены, они явно превзошли оригинал). Венчала весь этот ансамбль фетровая шляпа «а-ля Фрэдди Крюгер». Когда мы вернулись на судно и примерили эту прелесть… Земледельцы Чуйской Долины! По количеству истерического и совершенно неконтролируемого, безумного хохота, вы, со всем вашим урожаем за двенадцатую пятилетку, просто рядом нервно курите.
Настало утро. Едут! Благодушно настроенного старенького академика со свитой из нашего начальства на палубе ждали выстроившиеся на военный манер в шеренгу восемь даунов, одетых в вышеописанные костюмы.
– Это что? Вот это… Это кто?
– М-м-м… Это наш экипаж.
– Вот ЭТО??? А что с ними случилось? (все это время мы по-собачьи преданно молча смотрим академику в глаза)
– Давайте пройдем в лаборатории, я хочу вам показать…
– Вы меня, конечно, извините, но я представлял себе экипаж корабля Академии Наук несколько иначе! Через несколько дней должны приехать коллеги из Москвы, а тут… В чем дело? Чтоб духу этих «детей лейтенанта Шмидта» тут не было!
В общем, академик уехал недовольным. Нас несколько дней терзали всевозможные товарищи из парткомов и первых отделов, но мы, упорно включив дурака, мели пургу о том, что, во-первых, нашей зарплаты хватает только на покупку отечественных товаров, за качество и внешний вид которых несет ответственность производитель, а не мы. Во-вторых, иметь дело со спекулянтами, фарцовщиками и покупать у них импортные вещи – занятие для комсомольца (а таковыми мы все являемся, чем несказанно гордимся!) недостойное и где-то даже идеологически преступное. Посему мы даже не можем понять, в чем, собственно, проблема? Кому-то не нравятся изделия Тираспольской швейной фабрики? А что, костюмы западных производителей лучше? Вы-то хоть думайте, прежде чем такие глупости говорить!
Короче, всех нас разогнали по-тихому. Переводом. С сохранением визы. Пошли мы опять бороздить океаны.
На сегодня из восьмерых «детей лейтенанта» остался я один. Кто в Штатах, кто в Германии, кого уже вообще нет с нами…
Всякий раз, когда я по Таможенному спуску проезжаю место, где когда-то находился магазин уцененных товаров, я не могу удержаться и с грустью улыбаюсь… Я вспоминаю всех нас. Тех, какими мы были тогда… Беззаботных и веселых.
Впереди у нас еще была целая жизнь, и мы так верили в то, что будет она счастливой…
[img size=300]http://ilich.com.ua/images/stories/dg_pictures/mariner.jpg[/img]
