Красным золотом и кокаином. (Рассказ)

Красным золотом и кокаином.
         В юности у меня был приятель по кличке «Эйч-Баков». Этот молодой человек, продолжительное время, развлекался тем, что прикидывался иностранным разведчиком, затем инопланетянином, потом соблазнителем замужних дам, всего теперь и не упомнишь. Входил в образ настолько, что вывести из такого гипнотического состояния его могло только сильное эмоциональное потрясение, (очередной привод в милицию или сотрясение мозга).
        Объясню, откуда он получил такое прозвище. Так, по советскому паспорту, его фамилия была Щербаков, и как-то на вопрос:
        — На какую букву начинается ваша фамилия, на «Че» или на «Ще»?
Он, состряпав многозначительное лицо, заявил:
       — Моя фамилия начинается на «Эйч».
       Вероятно, Эйч-Баков намекал на свою принадлежность к иностранным спецслужбам, должно быть, к американским - других же не было. Ну, с ним спорить ни кто не стал.
       Он, баскетбольного роста, не по годам рано начал обрастать щетиной и по этому в винном отделе ему уже отпускали портвейн. Прогуливаясь с разведчиком Эйч-Баковым вдоль пыльных московских автотрасс, я стал замечать, что при появлении на дороге Чёрных Волг, мой друг, как-то особенно по-американски, из под полы своего длинного шпионского плаща делал водителю некие таинственные знаки, этакие Козьи Роги, а затем, пряча лицо в воротник, спешил убраться в ближайший тёмный переулок.
       На мои вопросы он сухо отвечал:
       — Так надо. За нами могли следить. Когда-нибудь ты всё обо мне узнаешь...
Однажды он показал мне хозяйственный спичечный коробок, (были такие коробки-монстры), битком набитый красной медной стружкой.
       — Это золото!
       — Что это?! — не поверил я, поскольку до этого не подозревал, что золотые слитки обрабатывают на фрезерных станках, не видел золотой стружки вообще, такого цвета и в таком огромном количестве.
       — Это мой гонорар, — объяснил Эйч-Баков и добавил многозначительно, — Есть одно серьёзное дельце. Можно неплохо заработать.
       — А посмотреть можно? — проявил я излишнее любопытство.
       — Нет! — жёстко отрезал новоявленный Али Баба неплотно закрывая перед моим носом коробок и пряча его в карман. — Ты и так узнал слишком много!
       Все его липкие пальцы были покрыты Золотыми Чешуйками, а из драгоценного коробка сыпалось во все стороны, так что я сделал вывод что у Эйч-Бакова этого золота во всех карманах — как грязи.
       И тут я его раздавил морально.
       — Я бы рад тебе помочь. Но сейчас у моего папаши трудности из-за визы в Боливию. Опять не хотят выпускать - интриги завистников!
       — Какая ещё Боливия? — отвесил свою тевтонскую челюсть Али Баба.
       — А ты что же? не знал что он политический эмигрант? — добил я шпиона окончательно. — Мой дед боливийский коммунист эмигрировал в СССР сразу после войны. Бабка, правда, там осталась, вот посылки шлёт... на той недели кокаина в грелке прислала.
       — Кокаин? Это что, наркотик?
       — Тошнотик! А то, что же ещё-то? Он там только и растёт в Боливии. Его там мучачос собирают в корзинос.
       — А как его там, ну, нюхают? Курят?
       — Его как хочешь можно. Хочешь в вену коли, хочешь так жри, под язык там или клизму в жопу!  И, главное — никакого запаха изо рта. Ни один ментяра не придерётся.
       — Дай попробовать! — тут же потребовал американский шпион, — Может он у тебя уже выдохся весь?
       — Да ради бога, жалко мне что ли. У нас этого кокаину по всей квартире — все обчихались, даже соседская кошка. Пойдём, я тебе насыплю кулёчек, только на многое не рассчитывай, а то папаша заметит — разорётся.
       Мы подошли к моему дому, благо прогуливались неподалёку, я поднялся в квартиру, сыпанул в газету муки, соды, соли по вкусу и капельку молотого красного перца. Решив, что именно так и должен выглядеть Стопроцентный Боливийский  Кокаин, я вынес эту смесь на дегустацию Эйч-Бакову. Пока я колдовал на кухне, шпион прятался за мусорными баками во дворе.
       — Вот! Натурпродукт! Только учти, никому ни слова!
       — Премного благодарен, — сказал шпион, — а то, наш канал доставки перекрыли в Западной Германии, а я без кокаина, сам понимаешь, как без рук.
Не откладывая на потом, он вспорол кулёк пальцем и засосал в свою трепетную лохматую ноздрю хорошую порцию Боливийского Кокаина.
       — Ну, побегу? — спросил шпион, дурея прямо на глазах.
       — Ну, побеги,  — позволил я.
       И он побежал, петляя меж мусорных баков, сыпля из дырявых карманов красным золотом и кокаином.