(Ливрейные клевреты.)
Жёлтые ботинки.
Однажды, товарищ Сталин, (вечная ему память), вызвал к себе прокурора всего РСФСРа Андрея Януарьевича Вышинского и спрашивает,
- Ты, товарисч Андрюша, знаешь, что Карл Маркс, напримэр, сщитал наипреступнэйшим из всех преступлений – низость мысли и конформизм? Преступлэния, кторым нэт и нэ будэт найдено никакого оправдания, ни личного, ни обществэнава, ни политичэскава, ни жытэйскава…
А Вышинский про это ничего не знал, потому что не читал; ни Карла, ни Маркса, ни Каутского, ни Гегеля, но признаться не посмел – решил схитрить.
- Товарищ Сталин! Мы сейчас, как раз прорабатываем дополнения к пятьдесят восьмой статье УК. И ваше мудрое замечание очень своевременно! Со всем нашим советским народом, за низость мысли, я буду требовать одной только меры наказания – расстрела… для тягчайших паразитов. А за этот кан…кан-фан…мизьм, простите товарищ Сталин, как вы только что верно заметили…
- Конформизм.
- Да! Вот за это вот самое… наш народ требует только одного – раздавить проклятую гадину! Пройдёт время. Могилы ненавистных изменников зарастут бурьяном и чертополохом, покрытые вечным презрением честных советских людей. Мы будем по-прежнему шагать по очищенной от последней нечести и мерзости прошлого дороге, во главе с нашим любимым вождём и учителем – великим Сталиным!
Так сказал товарищ Вышинский и грянул троекратное «Ура!».
- Молодэц, товарисч Андрюша, - сказал Сталин и поцеловал Януарьевича в сахарные уста.
- Ух, и мастер Вы целоваться, товарищ Сталин! – только и нашёлся сказать прокурор РСФСРа. – Ну, мы теперича, под вашим чутким руководством… а то у них давно уже этот кан-фан…мизьм и никакой общественной мысли. Тока ба водку жрать да баб лапать. Прямо контрреволюция ползучая. Тока о себе. Вот, лишь бы сто пятьдесят заслюнявить!
- А, ты, товарисч Андрюша, знаешь, что в 1702 году, в Турции был издан закон, запрещающий евреям носить жёлтые туфли?
Тут совсем растерялся Вышинский, (а кто бы не растерялся?).
«И откуда он всю эту херню берёт?» - с уважением подумал прокурор, в слух же сказал, - Мы, товарищ Сталин, сей же час - откомандируем в Турцию профессора Рериха, перенять ценный прогрессивный опыт турецких товарищей башибузуков.
- Ах, Андрэй-Андрэй… - вздохнул Сталин и выколотил свою трубку о прокурорское темечко. – Нам, русским людям, коммунистам… интэрнацэолистам… не пристало брать примэр с тюрков. Как сказал бы, (трубкой в портрет Ульянова) товарищ Ленин, архиважно на данном этапе юридически… обосновать положэние об усилении классовой борьбы по мере продвижэния к коммунизму… и одних жёлтых туфель на этом историческом отрезке маловато… Идите пока, товарисч Вищинский – работайте… пока.
«Вот и пойми! Чего сказал? Чего хотел?» - испугался прокурор, разглядывая надпись на портрете, «Любимому ученику («ученику» зачёркнуто) , соратнику Кобочке в знак любви и наилучших пожеланий, твой Володя.»
- А это… Рериха-то посылать куда?
- Пошлите его… в Индию, - пошутил Сталин и в глазах его блеснули озорные огоньки.
Много ли, мало ли лет прошло с той поры, а только знающие люди рассказывали, когда в 1954 году Андрей Януарьевич представился, то в последний путь его обули в жёлтые туфли.