Уроженная Разумовская - не помню щас, как ее звали - вышла замуж по любви за простого селького священника Хрисанфа Михайловича Орлова. Для графьев Разумовских - одного из богатейших в России семейных кланов - это было неслыханной дерзостью, они разорвали дальнейшие отношения навсегда. Сама она, по рассказам, прожила с мужем долго и счастливо и никогда о своем поступке не жалела. У них не было сыновей, были три дочери: Анна, Мария и Антонина.
Мария прошла медсестрой через три войны - японскую, гражданскую и отечественную. У отца хранится ее фотография с отечественной войны, она - уже в летах, в военной форме - едет на медицинском поезде на фронт. О старшей сестре
знаю только то, что она отличалась необычайной строгостью характера. Собственно, она и воспитала моего деда. Обе они не вышли замуж и детей не имели, жили вместе. Я их застал в живых - но совсем не помню. Помню только часы с кукушкой - даже в те дни это была уже большая редкость. Еще сохранилась история, как мы с сестрой заснули у них под кроватью - ясно, о каких годах идет речь.
Младшая из сестер - Антонина, всеобщая любимица, признанная красавица, будучи студенткой, познакомилась в Мосвке со студентом Железнодорожного института Алексеем Алексеевичем Филипповым, будущиммоим прадедом. Оба бросили нафиг
свою учебу, не доучившись всего один год, махом поженились и поехали жить в Самару - там в то время находился его отец, Алексей Викторович, знаменитый судебный следователь, мой пра-прадед. Этот человек достоин отдельного рассказа,
к сожалению, малодостоверного. Он натаскал сына по нотариальной части, и тот стал служить нотариусом. Дед отыскал в Самаре дом, в котором они жили, но я про тот дом ничего не знаю, дед унес это с собой в могилу. Антонина Хрисанфовна, как я уже говорил, была весьма красива собой и очень любила фотографироваться (уверен, что это стоило в те времена недешево). У отца хранятся десятка два ее фотографий, датированных 13-14 годами (скоро сто лет им). В красивых шляпках с цветами, с отмывкой и прочими атрибутами того времени - очень симпатичные картинки. Сохранился и снимок Алексея Алексеевича, как он, с компанией друзей, собирается на охоту. Сидят они на лавочках у стен охотничьего домика среди леса, обвешанные патронташами, с ружьями в руках, у ног - две больших пятнистых собаки, лежат симметрично, головами друг к дружке, смотрят в кадр... Картинка - как будто из книжки, диву даешься - ни за что бы не поверил, что это не сделано специально в наше время для иллюстрации к историческому роману! Еще одна их
фотография - уже с сыном - висела у деда в квартире все мое детство. С заретушированными белогвардейскими погонами..
Чуть назад: Хрисанф Михайлович в японскую войну был призван на фронт в качестве полкового священника. Вместе с солдатами был на передовой. Однажды ему в грудь угодила японская пуля, и попала точно в самое перекрестие большого железного нательного креста, и он нисколько не пострадал. Отец видел этот крест со мятиной от пули, к сожалению, потом он был утерян. Сохранился рассказ, как конечный отрезок пути - несколько сот километров! - до места сражения полк шел пешком. Шли днем и ночью не останавливаясь для ночлега (ну, на обед, видимо, останавливались). Спали на ходу шеренгами - по краям две шеренги бодрствуют, посередине одна -спит. Люди спят, и во сне идут, с боков их плотно придерживают плечами бодрствующие, и если надо повернуть - разворачивают плечами же в нужную сторону.
Еще назад - и в сторону: мои предки по прямой отцовской линии испокон веку были Филипповы, у них было поместье с соответствующим названием на Волге, точно не знаю - где, но рядом находилось поместье Фигнеров, из семьи которых вышла знаменитая революционерка-народоволка Вера Фигнер (ее книгу "Запечатленный труд" при желании можно почитать, она довольно неплохо написана). В мои дни, когда до развала СССР было еще далеко, а революция выдавалсь за великий подвиг народа, всех революционеров тщательно проходили на уроках истории, и про Веру Фигнер знали все. Алексей Викторович и Вера Николваевна были помолвлены с детства и, по окончании учебы (он - юрфак Казанского Университета, она - Бестужевские (?) курсы с красной лентой - она с рождения отличалась характером, в революционных кругах ее звали "топни ножкой") поженились. Правда, ее к тому времени уже увлекли вольнодумные настроения, а мой предок был совершенно законопослушен и консервативен, и они, как муж и жена, собственно, не жили. Она уехала в Цюрих учиться дальше, где и стала революционеркой окончательно (все это подробно описано у нее в книге), а он служил следователем в Петербурге (и в других городах, в конце - в Самаре, но точная его биография не известна).
Неизвестно точно, и от какой женщины были у него дети. История сильно искажена коммунистами - им надо было очернить все, что имело отношение к царю и старой России, в том числе - и моего предка. Мой дед был в этом смысле не очень последовательным и правдивым, он в разные времена рассказывал разное. Основная версия такая: сначала мой пра-прадед женился на татарской княгине Шебаловой, потом, уже под конец жизни - на цыганке из кабаре. Единственно, что мне известно уже из уст моего отца, гораздо более щепетильного в вопросах истины, что у Алексея Викторовича было три сына, все трое известны только по фотографиям, причем два старших были - мужики-мужиками и оба плохо кончили (один, будучи на фронте в первую мировую, в сильно нетрезвом виде полез на бруствер с криком типа "стреляй, немецкий гад!" "Немецкий гад" не заставил себя долго упрашивать. Второй из братьев сгинул каким-то подобным же образом. А вот
младший сын был на них не похож ничем - ни внешностью, ни образом жизни. На лицо - "недобитая контра" (кто знает, тот понял), типичный белогвардеец с картинки из книжки - как будто с него этот образ писали! У меня уже мало осталось тех фамильных черт - но еще есть. Мне бы тоже белая офицерская форма была к лицу! Короче, весьма похоже, что они были от разных жен.
Итак, наш род ведет продолжение от младшего сына - Алексея Алексеевича, нотариуса, дворянина по рождению и офицера. Еще подробность - как большинство образованных людей того времени, он прекрасно танцевал, играл музыку и рисовал. Когда его жена ждала сына, он рисовал ей эксизы вышивок, а она вышивала. Некоторые вышивки хранятся сейчас у отца - класс! Очень красиво и технически сложно. В 14 году у них родился единственный сын - Леонид, мой дед. Когда началась гражданская война, Алексея Алексеевича, как офицера, призвал в свою армию Колчак. Большая группа подобных ему офицеров наняла бронепоезд, и они, с семьями, поехали на восток прямо по территории, занятой красными, на воссоединение с Колчаком. Однако, красные довольно быстро погнали Колчака, и поезду пришлось (по территории красных) догонять отступающую армию Колчака. Красные не решались напасть на бронепоезд, но - аж под Красноярском - они подкупили машиниста и отогнали локомотив, оставив сам поезд на рельсах в чистом поле. Офицеры, вооружившись, дошли до соседней деревни, которая, как оказалось, была на стороне белых (хотя самих белых уже здесь не было). Там они снарядили обоз из телег, и на нем повезли семьи то ли в эту деревню, то ли на ближайшую станцию -не знаю, но на обоз напали красные и перебили всех начисто. По версии, рассказанной мне во времена махрового коммунизма дедом, прадед сам покончил с собой, чтобы не попасть в руки красных, перед этим убив жену и сына. Сейчас я совсем не склонен верить этому!
Когда сражение было окончено и красные ушли, крестьяне пошли на место побоища - забрать телеги и похоронить мертвых. Они нашли моего деда (ему было 3 или 4 года) лежащим в снегу с простреленной навылет головой и без варежек (а мороз был вполне так - сибирский). Выяснилось, что ребенок жив! Единственный из всех тех людей. Крестьяне забрали его, но состояние его было настолько тяжелым, что пришлось вести его в Красноярск в больницу. Как уж там было с головой – не знаю (у него по жизни не видел один глаз, хотя двигался синхронно со здоровым, и еще он не различал запахов), но от отмороженных пальцев началась гангрена, да еще они заразили его сыпным тифом (а это - смертельная болезнь). В больнице врач отрезал ему отмороженные пальцы (остались только два больших - так он такими руками потом рисовал, вышивал, делал в школьном кружке кукольные театры и даже на фортепиано играл!), взяв на себя большой риск – заражение пошло дальше, и по правилам надо было отрезать полностью кисти рук (и делать маленькие крючки вместо них), но он нарушил правила только потому, что ни на секунду не сомневался - этот трижды мертвец умрет в ближайшие часы.
... а он взял, да и не умер. Его забрала к себе поломойка - старая дева, очень набожная и добрая, но полоумная. Как-то к ней в гости зашла подруга, очень удивилась - откуда ребенок? - и стала его спрашивать. А родители его выдрессировали очень четко отвечать - кто, откуда... И тут произошло совершенное чудо - эта женщина знала сестер его матери – тех самых Анну и Марию! Ребенка переправили к ним, у них он и вырос. Старшая - Анна - с почти жестокой строгостью следила за его воспитанием. По его собственным словам, она заставляла его работать, как Сидорову козу. Соседи пытались его жалеть - не тут-то было! И воду носил, и дрова рубил, и печку топил. И это - с одним большим пальцем на каждой из рук. Никогда не позволялось сутулиться. Она подходила тихо сзади и проводила по спине пальцем - это все, но это выполнялось неукоснительно, и ребенок рос с идеальной осанкой. В доме говорили на трех языках по очереди: день - на русском, день - на немецком, день - на французском. Много чего было еще... Школу тогда лихорадило со страшной силой, если бы не домашнее воспитание, не стать ему образованным человеком. А так - ребенок вырос бойким, непоседливым, трудолюбивым и чрезвычайно любознательным. Дальше мне мало что известно, знаю, что он закончил Московский педагогический институт и всю жизнь работал учителем, главным образом - географии, но много чего преподавал и помимо этого, в частности - немецкий язык, который знал с детства в совершенстве. На войну не пошел, оставался учителем в школе, почему-то - в татарской деревне Тереньга, где и родился незадолго перед войной единственный сын Евгений, мой отец. После войны они переехали в Ульяновск, я бывал там в гостях часто и полюбил этот город. В том числе за то, что там были места, где можно было находить древние морские раковины и даже кости динозавров. У отца хранится небольшой остаток моей коллекции. Меня тогда сильно увлекла эта тема, и напрасно я не стал это продложать... Добился бы большего успеха, чем сейчас.
Помню картины на стенах, вышитые дедом французским крестиком и взятые в рамку под стекло. Постоянные походы по музеям, по самым разным местам, казавшимся интересными деду. Дня без большой поездки не проходило - удивительно непоседливый был человек, даже в глубокой старости. Нам, северным жителям, эти поездки бывали тяжеловаты - жарко в этом Ульяновске, как будто в какой-то Африке! Трамваи - так просто сковородки на колесах. А деду - все нипочем. До самой старости его голова, покрытая черными, как смоль, волосами (может, и вправду его бабушкой была цыганка? по его уверениям, цыгане его считали за своего и ругали за то, что он ведет городскую жизнь) легко выдерживала любое время под любым солнцем, а мы тихонько плавились. Еще я там научился плавать. В довольно позднем возрасте - лет около 14 - поэтому так и не освоил кроль, зато брасс - настолько, что не всякий "кролик" меня догонит, тем более - на многокилометровой дистанции.В доме деда было много книг, чувствовалось сразу, что ты находишься в доме образованного человека. Где те книги сейчас - не знаю. Знаю, что не все бы я стал теперь читать, но некоторые - жалко. Например, "синюю" БСЭ, которую продала моя сестра за какие-то небольшие деньги после его смерти. Еще жалею, что прекрасное дореволюционное издание Брэма досталось тоже сестре - потому что она пошла-таки учиться на биофак, чего не сделал я. И она - напрасно, и я - напрасно.
...просто выдохся писать дальше.
