Кажется,ещё совсем недавно мы с тобой покупали эту машину. Так любовно выбираливместе марку и цвет.. Достаточно вспомнить, как при виде журналов икаталогов у тебя взволнованно горели глаза.. Мы так радовались, когдакупили твою Mitsubishi Colt. А потом… Потом была эта авария. Была… Асейчас нет уже этой машины. И ничего уже нет. Есть только ты и я… Итусклый, какой то печальный свет в операционной.
Ужепятый день я неотлучно сижу у твоей кровати. Пятый день я не вижуничего, кроме этих ламп и приборов, кроме врачей и кроме тебя. Я держутебя за руку, но не плачу. Я ведь сильный… Врачи говорят, что дажекогда ты в коме, ты чувствуешь все мои переживания, страдания, дажечувствуешь этот горьковатый вкус слёз. А ведь я люблю тебя. Боже, какты изменилась за эти долбанные пять дней! А ведь ты такая красивая..Даже сейчас, в этой страшной палате, бледная, с закрытыми глазами,похожими на чёрные ямы, и заострённым носиком.. А ведь ты достойнатого, чтобы жить! Наверное, я никогда не прощу себе, что в тот роковойдень уступил тебе руль. Мы смеялись, держались за руки, представляли,как точно так же будем ехать к НАМ домой… А потом откуда ни возьмись надороге появился этот КАМАЗ. Вспышка света – и всё, я больше ничего непомню. Почему я выжил…А ты умираешь? У тебя… У нас было столько планов,столько надежд, пусть несбыточных уже, но всё же.. Ты должна жить! Рок,судьба? Я до сих пор не могу оправиться после того разговора с врачом.
- Как она?
- Шансы очень маленькие. Сожалею.
- Но… Неужели нельзя хоть что-то сделать?? Пожалуйста! – я падаю наколени перед доктором, захлёбываясь слезами, прошу его о чём то..
- Не бросай её. – Его тёплая, мягкая, врачебная рука опустилась на моё плечо. – Надежда умирает последней.
С тех пор я потерял и сон, и покой. Я сижу около тебя и прошу только ободном – пожалуйста, не умирай, ты нужна этому миру, нужна своимдрузьям,родителям, мне… Как же ты без нас,солнышко?
- Заставь её вернуться.
Я обернулся. В проёме двери стояла невысокая старушка, опирающаяся накособокую палку. Длинные,густые, совершенно седые волосы красивоотражались в свете больничной лампы, глаза смотрели строго иодновременно с сочувствием.
- Как?
- Просто сиди около неё, держи за руку, проси вернуться.
- И подействует? – воскликнул я в безумной надежде.
- Только если она захочет вернуться сама – серъёзно ответила женщина.
Прошлоещё пять дней, а ты по-прежнему в коме. Лежишь, подключенная к жизнибесчисленным количеством проводочков, бледная, несчастная. А я всё ещёдержу тебя за руку и прошу вернуться ко мне. А ты всё не реагируешь. Втакие моменты понимаешь – чудес нет. Как нет и Бога, нет его доброты исочувствия.
Внезапно лёгкое попискивание прибора у изголовья твоей кровати прекращается, по экрану ползёт сплошная прямая линия.
- Нет! - я в ужасе подскакиваю, и начинаю звать на помощь всех – врачей, медсестёр, маму, Бога… Даже тебя..
Родная, не надо!Ведь я так тебя люблю! Ты нужна мне! - Вихрем проносится в моей голове.
Горячие слёзы яростно закапали на твоё одеяло, лицо, шею. Я оплакивалтебя, прижимал к себе твою руку, будто надеялся, что ты ещё вернёшься.Клиническая смерть.
Минуты превратились в месяцы, даже в года. Ая по-прежнему стоял у твоей кровати. И даже не заметил, как твоя руканаполнялась теплом, на экране прибора снова отразились вертикальныелинии, а огромные, голубые, жизненные глаза распахнулись и посмотрелина меня.
Я тоже люблю тебя… - читалось в них. А чудеса ещё всё-таки бывают…
Был поздний, осенний вечер. Яркий свет фонаря освещал дома и улицы. Всеокна зияли темнотой, и только в одном окне больницы блёкло светиласьлампа. Она разгоралась всё ярче и ярче, наполняясь силой и смыслом.
А старуха, опираясь на свою клюку, стояла и смотрела вверх на это окно.
- Надежда снова победила – пробормотала она себе под нос. А потомвзмахнула полами своей мантии и испарилась в бездонной темноте этой грёбаной ночи.