Люсю разбудил будильник. Она открыла глаза и сразу же почувствовала не просто отвращение оттого, что приходится опять рано вставать, не выспавшись, а какую-то злобу. На себя? Нет, только не на себя. На будильник. На мужа, который этот будильник поставил на такой ранний час. На жизнь, в которой приходится, иногда делать не только то, что хочется, но и какие-то другие вещи. На то, что нельзя поваляться утром в постели, несмотря на то, что занятия у нее начинаются в десять минут третьего. Андрей спал так, как будто будильник и не звенел. Это раздражало ещё больше.
– Андрюша, вставай! – Никакой реакции со стороны мужа не последовало. – Андрюша, у тебя сегодня первая пара!
Всё равно никакой реакции.
В отличие от своего мужа, Люся спала очень чутко и до последнего времени даже гордилась этим. А тут она, вдруг поняла, что просто – не по-хорошему – завидует своему супругу. Она даже почему-то вспомнила, как в детстве её отец восхищался Онегиным, который опоздал на дуэль из-за того, что проспал. – Вот это нервы! – говаривал отец. – Сволочь этот Онегин, – подумалось Люсе, – и никакой он не лишний человек, только голову забивали в школе всякой дурью. Просто по молодости, от недостатка опыта, думал, что всё знает, всё испытал – этакий играющий в пресыщенность шалопай. И сейчас таких полно. Если разобраться, то все остальные – лишние, а эти как раз нормальные. Недоучки. А этот выбрался, научился ценить собственные чувства. Только поздно – что он с Татьяниной-то жизнью сделал?! Одно слово – сволочь! И этот такой же. Всё-то он знает. Всё-то ему по барабану! Тут крутишься, как белка в колесе, а он дрыхнет, как ни в чём не бывало.
– Андрюша, вставай, – на этот раз Люся словами не ограничилась, а энергично тряхнула своего мужа за плечо. Но и это не помогло его разбудить. В душе женщины нарастала волна раздражения, которая пока безуспешно искала выхода, пока не нашла объект и не сосредоточилась на нём. – Вставай же ты, наконец, – почти крикнула она и столкнула своего благоверного с постели.
Очутившись на полу, Андрей сразу сел, улыбнулся и произнёс: – Ну, ты, мать, даёшь!
– Да сколько раз, – Люся уже сорвалась на крик, – тебе говорить, чтобы ты так меня не называл!
– Ну, ты что? Сначала спихнула с постели, а потом её ещё не так назвали! Совсем что ли ошалела?
– Да что ж это за наказание такое! – уже кричала жена, стиснув зубы, – мне, что ли на работу? Я б ещё спала и спала!
– Конечно, приличная жена разбудила бы чашечкой кофе, а от этой разве дождёшься, – сыронизировал Половецкий. Но его жена в этот час, ни иронии, ни юмора не понимала и не хотела понимать.
– Да ты совсем уж оборзел! – Люся сорвалась на крик. И крик этот уже был не сквозь зубы, а как будто выходил из самого её нутра. – Пошёл вон!
– Да тише ты, Ленку разбудишь, в Андрее уже поднималась, захлёстывая его, багровая волна. Он встал и быстро вышел, зная, что если даст этой волне овладеть собой, то может и ударить жену, а, главное, что почти ничего не будет помнить. Такое с ним случалось только утром, но, к счастью, он чувствовал, когда начинал заводиться, и до крайностей не только никогда не доходило, но его жена даже и не подозревала, что играет с огнём.
Она могла бы без труда заснуть, но знала, что кухонные звуки опять разбудят её, а если несколько раз подряд засыпать и просыпаться, то настроение уже будет испорчено на весь день, поэтому она лежала и прислушивалась к тому, что делается на кухне. Вот он поставил кофе на конфорку. Вот полез в холодильник. Вот стучит ножом по стеклянной доске – друзья привезли из Германии – не может утром взять деревянную. Пошёл в ванную. Так, кофе сбежал, опять будет вонять целое утро. Сейчас зайдёт в спальню одеваться. Уже идёт. Люся прикрыла веки, притворяясь спящей. Дверца шкафа отчаянно скрипит, что ещё больше усиливает раздражение. Муж достаёт рубашку, кладёт в карман пиджака кошелёк, в брюки – носовой платок и расчёску, вешает весь костюм себе на руку, выбирает свободной рукой галстук и на цыпочках выходит из комнаты. Дверь тоже скрипит. В воображении Люси она скрипит просто отчаянно. Каждый раз одно и то же. Хотя бы что-нибудь сделал по-другому. Вот и жизнь такая вся – унылая и однообразная. Раздражение усилилось. Слышно как муж достаёт утюг, кладёт старое шерстяное одеяло на стол. Когда он уйдёт, одеяло останется на столе, и для того, чтобы позавтракать, его нужно будет сначала убрать. Очень приятное занятие спросонья. Пару минут Люся слушала полную тишину – Андрей одевался. Потом хлопнула входная дверь. Жена даже внимания не обратила на то, что муж не зашёл попрощаться, поцеловать ее, пусть и сонную. Тут уж она его вымуштровала. Посуду он так и не помыл опять. С этой мыслью Люся провалилась в сон.
Разбудили её соседи сверху. Тем не менее, настроение было отличным, Люся потянулась, повалялась ещё минут пятнадцать и начала неторопливо вставать. Дочь уже ушла в школу. У Лены все движения были по-кошачьи грациозными, и даже, несмотря на чуткость своего сна, Люся никогда не просыпалась от звуков сборов дочери.
Она умылась, вставила в магнитофон кассету Эрика Клэптона, достала маленькие, полукилограммовые гантели и с удовольствием, минут пятьдесят, делала упражнения. Привычка следить за своим телом у Люси сохранилась ещё со школьных лет, когда она доросла до кандидата в мастера спорта по спортивной гимнастике. Спортивная карьера прервалась после того, как она решила прыгнуть на лыжах с трамплина. После первого же прыжка она сломала лодыжку, и вернуться в большой спорт уже не смогла. Контрастный душ ещё более улучшил её настроение – она даже забыла, что её должно раздражать одеяло на кухонном столе. На этой мысли Люся поймала себя, когда стояла у раковины и мыла посуду, как всегда за всех. Было десять часов утра. Нужно ещё проверить письменные работы, собраться и успеть на работу. Занятия начинались в десять минут третьего, то есть, из дома нужно было выйти в десять минут второго. Люся была прекрасным организатором своего времени, и его ей хватало на всё.