горящим клубком по оставленным богом
полям не-сражений несутся, сминая
хлеба и тела. Так случилось – я вместо
тебя. Из глазниц наблюдаю
За тем, что потом назовётся итогом
чужой отстранённости, влитой по капле
в характер, как яд. Привыкание страшно,
но вот он – процесс обретения стали, –
той самой, что держит и режет. Не так ли? –
однажды на город, что оба мы знали,
твой полк развернул орудийные башни.
Мы оба. Но я был внутри, ты – снаружи.
Почти как сейчас. В обгоревшей тетради,
которую я под кирпичным завалом
Стены через несколько лет обнаружил,
девическим почерком мама писала:
«Сегодня Вернель пригласил нас на ужин!..»
…Рассвет. Настоящее. Будто сквозь толщу
всех вод. И в себя – незнакомца отныне.
«Полковник Вернель, трибунала решеньем…»
Ты молча кивнул: «На приказы не ропщут»
вставая пред строем живою мишенью.
Горящий клубок никогда не остынет.
