"Гитлер и ребенок" (Рассказ)

30 апреля 1945 года Адольф Гитлер, объявив о том, что немецкий народ предал его, покончил жизнь самоубийством. Сердце безумного вождя остановилось на веки, а после сожжения, душа его устремилась вверх. Вылетев из Рейхстага и промчавшись над Берлином, она начала набирать высоту, надеясь, что невидимые силы несут ее прямиком в Вальхаллу. Каково же было удивление души, когда она обнаружила себя в просторном, пустом помещении, больше напоминающем бывший зал суда.
- Что происходит? – недовольно спросила душа, оглядываясь по сторонам. – Тело! У меня опять появилось тело!
- Не обольщайся, - раздался голос откуда-то сверху. – Тело не настоящее, оно дано лишь на время.
От неожиданности Гитлер отпрыгнул назад, поскользнулся и упал, приземлившись на пятую точку. Наверху, где-то под самым потолком, на последней ступеньке стремянки сидел маленький мальчик.
- Что ты там делаешь? – разгневался Гитлер.
- Пытаюсь поймать муху, - как ни в чем не бывало отвечал тот.
- Ты хотя бы представляешь себе, с кем разговариваешь?! – заорал Гитлер.
- Я знаю, ты очень плохой. Злодей.
Гитлер в замешательстве оглядел просторную залу. Мебели за исключением стремянки, на которой сидел мальчик, старого ветхого стула и небольшого столика, накрытого бордовой скатертью, в помещении больше не было. В дальнем, самом темном углу виднелась маленькая дверь. Выход необходимый в случае отступления. Адольф, скрипя паркетом, поднялся на ноги, отряхнул брюки от пыли, поправил китель и сказал, аккуратно подходя к стремянке: «Мальчик, скажи мне, где я?»
- Не в Вальхалле точно, - ответил тот и задорно рассмеялся.
Гитлер подумал было снять наглого мальчугана со стремянки и как следует выпороть, но почему-то передумал, и, нервно похлопав ладонью себя по ляжке, сказал чуть более сдержанным тоном: «Как тебя зовут, мальчик?»
- Йерахмиэль меня зовут, - ответил тот, пытаясь поймать муху.
«Еврей» - подумал Гитлер.
– А Вальхаллу мы закрыли несколько веков назад. Слишком много погибших на поле боя, для всех места не хватало, да и драки постоянно случались. Мы их всех туда, - мальчик кивнул вниз. – Прямым рейсом отправили.
Гитлер отошел на несколько шагов назад, судорожно соображая, что, собственно, вообще с ним происходит и где он оказался. Еврейский мальчик на стремянке… тело, даже ордена вернули, удивлялся он, рассматривая китель… Вальхаллу закрыли… что за чертовщина здесь происходит?!
Что-то ударило его по лбу, Гитлер вздрогнул и поднял глаза. Йерахмиэль самым наглым образом кидался в него липкими, облизанными конфетами, которые доставал из кармана своих штанов. Еще одна угодила в нос, и тут, не выдержав, Адольф бросился к выходу из зала. Паркет оказался невероятно скользким, и, решив, что эффективнее будет двигаться как по льду, Гитлер заскользил к своей цели. Врезавшись в дверь, он начал судорожно дергать ручку, но все попытки оказались безуспешными, единственный выход был закрыт. Оглядев залу еще раз, Гитлер увидел на противоположной стене маленькое окошко, примерно в двух метрах над полом. Обрадовавшись, он бросился к нему и с разбегу подпрыгнул вверх и вперед, попытавшись зацепиться за подоконник, однако, окно каким-то совершенно немыслимым образом вдруг взяло и подскочило вверх, так, что Гитлер всем своим телом врезался в стену, отлетел, упал на пол и заверещал истеричным голосом: «Маленький, дрянной еврейский мальчишка, немедленно выпусти меня от сюда, иначе я тебя расстреляю!!!»
- Гитлер, перестаньте паясничать, - сказал кто-то сзади. – Не сердите дитя.
Гитлер резко развернулся на скользком паркете и увидел мужчину, сидящего за столом, накрытым бардовой скатертью. На вид ему можно было дать около сорока лет, худощав, загорел, а брови его лохматыми пучками волос свисали над глазами, так, что все лицо казалось усталым и каким-то печальным.
- Кто вы такой?!
- Меня зовут Странник.
Лицо Гитлера налилось кровью, он был не в себе от злости, казалось еще чуть-чуть и он, как разъяренный Зевс, начнет метать гром и молнии.
- Рассстрррелять! – Заорал Адольф. – Всех рассстрррелять!!!
Похоже, мысль о том, что он больше не является фюрером, никак не укладывалась в его голове.
«Ничего, - подумал мальчик. – Скоро поймет»
Странник поднялся со стула, обошел стол вокруг и, присев на его краешек, сказал:
- Итак, господин Адольф Гитлер, по отцу Шикльгрубер, когда вы, наконец, успокоитесь, и осознаете тот факт, что вы не являетесь более фюрером Адольфом Гитлером, Президентом Нацистской Германии и главой национал-социалистической партии, а представляете собой лишь некую энергетическую, духовную субстанцию, условно именуемую в простонародье душой, мы будем готовы вас выслушать… Времени у нас не так много, ведь когда Он узнал, кто пожаловал к нему сегодня в гости, то перенес рассмотрение всех остальных респондентов, за исключением одной святой, прибывшей к нам утром из Испании, на потом.
- Так что, господин фюрер, вы должны со всей серьезностью отнестись к тому, что вам предоставляется такая своеобразная честь. Некоторые респонденты ждут годами, толкаясь в душных, пропахших испражнениями комнатушках, где и присесть то нельзя, - добавил Йерахмиэль.
- Кто это, Он? – как - будто немного успокоившись, но, все еще не понимая, спросил Гитлер.
- Господин фюрер, - Йерахмиэль, не оставляя попыток поймать муху, улыбнулся. – Он – это Господь Бог.
- Тот, у кого вы так бессовестно пытались украсть чашу Грааля…
- Но, я… я… - Гитлер громко сглотнул слюни, переводя взгляд то на мальчика, то на мужчину. – Я… Я же…
- Вы же уничтожили десятки миллионов ни в чем неповинных людей, вы создали ужасные концентрационные лагеря, в которых проводили опыты над живыми людьми и чудовищным образом истребляли их. Вы же, по причине эгоистичности своей невротичной натуры, хотели захватить весь мир, уничтожить еще больше людей, превратить славянские народы в необразованную, угнетенную рабочую силу. Вы наглым образом расхищали памяти культуры и произведения искусства, помещая их в личный музей в Берлине. Я еще молчу о ваших извращенных чувствах и фантазиях по отношению к двоюродной племяннице Гели Раубаль!
- Кстати, она вместе с Евой Браун ожидают своей очереди в одной из комнатушек изолятора, - снова добавил Йерахмиэль.
- Что ты сказал, мальчишка? – Гитлер вспыхнул. - Немедленно прикажите привести их сюда! Как вы смеете?! Моя девочка… моя Гели… моя Ева…
- Господин Гитлер, забудьте об этом. Во-первых, привести их сюда совершенно невозможно, а во-вторых, мы здесь не для этого собрались, - осадил его Странник.
- Какого дьявола мы тогда здесь делаем?! – заорал Адольф, нервно прохаживаясь из стороны в сторону, и по привычке похлопывая себя по ляжке.
- Вы – ожидаете своей очереди туда, - Йерахмиэль кивнул в сторону двери, в которую совсем недавно Гитлер безуспешно ломился.
- Но она же закрыта…
- Да, действительно. Но не думаете же вы, что можете просто так взять и ввалиться к Господу без разрешения, вне очереди?
- За свою жизнь я добился небывалых высот, из ничто я стал всем, из посмешища после «Пивного путча» я превратился во властителя Европы, и вы говорите, что я не могу просто так войти в эту дверь?
Мальчик перестал ловить муху и недовольно поморщился.
- Ну, хорошо, - сказал Гитлер. – Вы то, зачем здесь?
- А мы здесь, собственно, чтобы объяснить вам ситуацию, чтобы вы могли с нами побеседовать перед встречей с Господом, может быть… обдумать свои грехи и злодеяния, - объяснил Странник, присаживаясь обратно на стул и расчесывая свои брови. – В конце концов, мы были уверены, что поведете вы себя неадекватно, что вас придется в некотором смысле усмирять.
Гитлер презрительно фыркнул.
- Пока еще есть время, я бы посоветовал вам подумать о том, что вы скажите там,- посоветовал Йерахмиэль.
- А что я должен сказать?
- Вы не знаете, о чем говорят люди на суду Божьем? – Странник вскинул брови вверх. – Они раскаиваются в своих грехах.
- Мне не в чем раскаиваться, - категорично заявил Адольф.
- Не спешите. У всех, даже у таких законченных монстров, как вы, есть шанс на прощение и помилование. Все, что для этого требуется, это искренне раскаяние. Искреннее. Всем своим существом вы должны прочувствовать и осознать свою вину. Иначе вы отправитесь в ад.
Гитлер перестал расхаживать взад вперед. Похоже, он о чем-то задумался.
- И что, вы думаете, у меня есть шанс? – спросил он.
- Шанс есть у всех и всегда, - кивнул мальчик. – Петра Великого и Ивана IV, помнится, помиловали. Но они страдали, они действительно страдали за содеянные ошибки.
Повисло молчание. Гитлер, напряженно о чем-то размышляя, нервно теребил подбородок.
- В таком случае, я готов.
- Что? – Удивился Странник.
- Я готов раскаяться. Искренне. Если оно того требует, я это сделаю.
- Но, господин Гитлер, вы не совсем поняли… - начал было Йерахмиэль, но Адольф остановил его жестом руки.
- Не нужно больше никаких напутственных слов, - отрезал он. – Скоро он там освободится? У меня еще очень много дел.
Тут же раздался колокольный звон. Откуда он исходил, было неизвестно, но времени на удивление не было, сигнал подали.
- В таком случае. – Странник поднялся со стула. – Прошу вас пройти на прием, - он указал на дверь.
Гитлер поджал губы и, потерев ладони, уверено зашагал к выходу. Дернул за ручку и дверь легко распахнулась. За ней ничего не было видно. Черная пустота. Гитлер неуверенно остановился у дверного проема и обернулся.
- Идите, идите, - сказал Странник.
Фюрер подозрительно прищурился, заглянул в темноту, безуспешно пытаясь, что-либо разглядеть, и шагнул вперед.
- Там вы раскаетесь, - сказал Странник, захлопывая дверь.
Йерахмиэль разочарованно покачал головой.
- Куда вы его? – спросил Странник. – Прямо туда?
- Туда, - кивнул мальчик, указывая на пол. – Смешно все это, стоило ли надеяться, что раскаяние посетит его душу… Сатана слишком хорошо поработал, он неисправим… Мы его, пожалуй, на самый нижний уровень пошлем. А там-то уж, хочешь, не хочешь, раскаешься.
Йерахмиэль слез со стремянки и, засунув руки в карманы брюк, задумчиво посмотрел на Странника.
- Кто там следующий?
- Пауль Геббельс со своей женой Магдой и шестью детьми.
Устало вздохнув, Йерахмиэль полез обратно на стремянку.