«Здравия желаю, Маня дорогая!
Пишу тебе, а сам раздумываю. И если б голова чуток послабже была, так точно кувыркнулся б я за простотак – такая тут фентиме. А было вот что сегодня вечером.
Сижу вчера утром в гостях дома в номере, закусываю мясо по-французски спортвейном, футбол слежу в теле. А тут вдруг бац, меня кто-то хлоп! Наблюдаю: образина некая ужасная стоит, головой люстру в камере зацепило – висит молоток загробный в погонах и не качается. Глаза круглые выпучило, зелёные как светофор, а само плоское, а на животе ручка, как в нашем кухонном шкафчике. И смотрит, смотрит, смотрит…
Я лицо закрыл. Всё, думаю, сошёл ты, Витёха, с рельсов, достукался, свиньяк, допился. Как есть, белая галя с миражом всякого инструмента, который по комнатам бродит. Вспомнил тогда тебя, Маня дорогая, как ты со мной мучилась, как меня, гадёныша, сюда собирала-провожала, а сама больная. И грибочки солёненькие давала в дорогу не для того, чтоб я, жаба, в пивнухи тут ходил да по отелям с корнями ошивался, а чтобы учился в институте. И так тебя, Маня, жалко стало, так жалко, что заплакал я совсем.
А этот – не мираж! Он мне сообщает: «А вы не опасайтесь, Виктор Сергеич. Я не есть иллюзион, я есть Карл Степаныч, то есть наблюдатель», - и пальцем вверх показывает, мол, оттуда. И улыбается, улыбается, да меня, подлеца такого, по голове гладит. А потом таблетку из пузырька вынимает и даёт, мол, ешь, и полегчает. Я проглотил, и мне, вправду, полегчало. А этот объясняет: «Вы, Виктор Сергеич, есть неразвитый эмбриональный гений, и моя задача вас вылечить, а затем взлелеять и воплотить. Послезавтра я снова приду, и мы начнём с вами работать».
«Зачем, - спрашиваю, - тебе такой змей, как я?». А он: « Такой рождается один раз в тысячу лет, а для гармонизации сфер и уравновешиваний вы как нельзя лучше подходите!». Потом он ушёл, а я по коридору долго из угла в угол ходил-слонялся и всё думал, думал…
Эк повезло! Наконец новую жизнь начну, пить брошу и снова с тобою буду. Заживём! Тебе агрегат с моторами купим, а мне пальтовую кожанку. Опрокинул я ещё на радостях, а потом и непочатое, чтобы не оставалось, и поскорее сел тебе писать. Так мине чиччас харашо, Манюка, так карашшо.
Твая мушь Витьёха,
третьянвар, Кандыпог»
ПИСЬМО ВТОРОЕ
«Салют, Мэри!
Прости, что длительно не сносился – дел тьма!
Помнишь ли про молоток, который я тебе раньше описал? Так это, конечно, не молоток, а Степан Карлович. Они меня учат. Часа через два они снова будут заниматься со мной русским языком. А до этого я беспокоить не хотел – опасался, что сделаю много ошибок. Вот напишу это письмо, а они проверят и отошлём. Завтра.
Степан Карлович человек очень хороший. Кто они и откуда, я сообщать не имею права, так как это выходит за пределы государственной безопасности. Каждый день они выдают мне по три таблетки просветлина, я употребляю, и это помогает мне переваривать информацию.
Степан Карлович учат по системе. Они говорят, что всюду должна присутствовать система, и это, несомненно, определяет. Я уже могу говорить по-китайски, по-английски, по-сухуали, изучил физику до Эйна Штейна и математику включительно. Все формулы и теоремы знаю & выполняю.
Но особенно мне нравится химия, и в этой области учитель обещает мне блистательную карьеру и успехи уравновешивания. Обучение проходит последовательно: я принимаю дозу – заглатываю таблетоид – а они читают лекцию вслух и с комментариями. Я всё сразу запоминаю.
И, кстати, употреблять спиртное я бросил уже давно, и сейчас почти не хочется. А с тобой мы увидимся ещё не скоро. Не скрою, Степан Карлович говорят, чтобы я об этом пока на время забыл. Вообще они бесконечно умный и гуманист. Из-за них я даже курить решил бросить, потому что они говорят, повредит. На этом завершаю, потому что Степаны Карловичи зовут.
Витя,
Тахта-Базар, июль»
ПИСЬМО ТРЕТЬЕ
«Уважаемая Мария Алексеевна!
Сначала Месяц, к коему триумфальной магистралью влёк нас божественный просветитель, затем День, который с нелепыми сомнениями и нарастающим нетерпением ожидали мы, наконец, Час, к которому, используя достижения надчеловеческих наук, готовил мои головной и спинной мозги Великий Карло - настали!
Свершилось!
Через несколько минут мы отбываем. Моя честь и долг перед эфирными поселениями требуют длительного присутствия в созвездии Кита. Большое Уравновешивание зовёт, оно требует жертв и не знает пощады. Страшное чудовище и исполинский враг гуманизма - безжалостный рок - надолго разлучает нас, но я верю: когда-нибудь мы встретимся вновь.
Прощайте!
В. Тараканов,
19 декабря, 23.40, Магадан »
--
Каждую годовщину Володенька по традиции открывает железную шкатулку матери и вновь перечитывает эти письма. После чтения он мрачнеет, крепко выпивает и выходит во двор или на набережную. Там он непременно бьёт кого-нибудь, желательно, по лицу. Как правило, это рыжие тщедушные пожилые мужички. До сих пор это сходит с рук - пострадавшего обычно завораживают маленькие звёздочки на погонах.
Игорь Плящ