Так было уже много лет. Ее маленькая дочка, за это время, успела вырасти, и уже ходила во второй класс, ее отец успел пропасть из их жизни, даже не подержав ребенка на руках. А им жизнь подарила встречу с человеком, ставшим больше, чем родным. Как летит время…
Сколько мы видим своих близких? Из 24-х - возможных, хотя… нет, не их 24-х (из них часов шесть уходит на такую необходимость, как сон), из оставшихся восемнадцати часов, из которых на работе проходит часов двенадцать, вместе с дорогой туда и обратно? Остается шесть часов, за которые нужно успеть приготовить еду, навести порядок, сделать необходимые покупки, проверить уроки у ребенка, пообщаться с домочадцами, уложить ребенка спать, позвонить родным, чтобы их хотя бы услышать, оставаясь полной сил и энергии для дальнейшего романтического продолжения… И вот снова рассвет и новый день. Побежали, едва успевая дышать, замечать какие-то новые краски природы, пробегая весну, лето, осень и зиму, успевая даже растрачивать редкие минутки, а иногда даже часы, на никому ненужные конфликты. Хотя, кто знает, может быть и нужные кому-то. Может усталость, таким образом, выливается и исчерпывает сама себя?
Проглатывая выходные, как манну небесную, стараясь успеть, активно отдохнуть и, по возможности, навестить тех, с кем виделись не каждый день. Ах, да! Она чуть не забыла про отпуск! – Счастливейшие десять дней в году, которые стараешься отдать морю и Солнцу… И опять, в той же последовательности, с меняющимися с девяти до шести, лицами и задачами и с тем же темпом, в оставшиеся часы, во все времена года.
Удивительно, что при всем этом, получается удовлетворить жажду души читать и писать все то, что возникает вдруг, как молния, и пишется в любое время и в любом состоянии…
Она думала, в чем и где ее свобода? Оставаться самой собой во всем этом торопящемся куда-то мире, отстаивая свое право на то, чтобы хоть немножко увеличить количество того времени, ради которого она, как и миллиарды других людей, работает большую часть своей жизни? И всячески отгоняя то, что выглядело очевидным. Это очевидное состоит в том, что живет она, в большей степени, для того, чтобы работать, а не работает для того, чтобы жить. Это положение вещей часто нагоняло грустные мысли и подкладывало камни на плечи. Нет, не то чтобы она не любила свою работу. Она любила ее, но не настолько, чтобы уделять ей большую часть своей жизни. Иногда, она входила из-за этого в какой-то ступор и тогда, коренным образом меняла место работы, чтобы хоть как-то приблизить условия той самой работы к своему внутреннему пониманию.
Так в чем же заключается ее свобода? В возможности выбора того, что ей ближе? При всем разнообразии вариантов, выбрать более приемлемый? А какой более приемлемый? В ее понимании родители должны сами воспитывать своих детей, ту часть времени, которую они в своем детстве познают мир. Ни бабушки, ни сады, ни школы, а родители в первую очередь. И где эти условия и возможность? Реализовать это можно только в эти оставшиеся несколько часов?.. Вот такая возможность выбора. Что это? Возможно, так устроен социум? Или это признаки какого-то конкретного государства, которому просто нужны отдельно взятые рабочие единицы, рождающие и растящие вопреки всем условиям все новые и новые винтики для этой системы? Где ее свобода? В чем она? В тех редких часах, которые являются разницей «между»?..
Мысли, как большие птицы, кружили вокруг того необитаемого острова, на котором она свободно могла оказаться в любую секунду, по своему свободному желанию, чтобы услышать шум морских волн, кожей почувствовать ласковое тепло солнечных лучей и поцелуи океана, окружавшего этот остров. Она строила замок из песка, в котором было место и время всем тем, кто был ей так дорог. Вопреки ветрам и волнам, этот замок стоял, как крепость, не подвластный стихиям. Так же как и в реальности, ее дом был неким подобием или отражением, построенного ею замка из песка. Не подвластный, никаким условиям и стихийности того государства, которое придумало всю эту режимность, заключенную в рамки с девяти до шести и свободу, заключенную в те же рамки…
11.01.11