… ОТКРЫТОЙ РАНОЮ БЫТЬЯ
***
Спешу, спешу, спешу.
Спешу и спотыкаюсь.
На тоненькой веревочке
У Бога трепыхаюсь.
Мальчонка босоногий,
С козюлиной в носу,
На паутинке-ниточке
Мордует стрекозу.
Ах, сорванец лукавый,
Тебя бы так запречь!
Ты б к вечеру, разбойник,
Ни стать не смог ни лечь.
Спешу, спешу, спешу.
Зачем? По что? Куда?
Коварные вопросы
Бывают иногда.
Спешу куда — не знаю,
А ты отстань, прошу.
На все твои вопросы
Один ответ: спешу.
Спешу, спешу, спешу…
***
Сидеть бы мне над словом,
Была б река да лес,
Ковать себе корону
Из серебра словес.
Из суффиксов и префиксов,
Корней и окончаний,
Из сущности явлений,
Бытийно изначальных.
Нет, я ношусь по свету,
Мечусь то здесь, то там.
Ну а сказать по совести,
Зачем, не знаю сам.
Наверно, так и сдохну,
Запутавшись, как бес,
И не скую корону
Из серебра словес.
***
По замкнутому кругу
Проходит жизнь моя.
Но иногда мне кажется,
Что я — это не я.
А кто-то, очень дальний
И незнакомый мне,
Влачит каток ребристый
На жизненном гумне.
Проходит круг за кругом,
Невзрачный и чужой,
Нещадно палит солнце
Над рыжей головой.
Истерты плечи шлейками
И перекошен рот —
По кругу, кругу лошадью
Ведет он обмолот.
По кругу, кругу адскому,
С рассвета до поздна,
Одной кривою линией
Вся жизнь очерчена.
Но где-то ж я встречался,
Хотя и не знаком,
Я с этим вот настырным,
Печальным ходоком.
О Господи! О ужас!
Да это ж я ведь сам
Тропой спиралевидной
Взбираюсь к небесам.
***
Кому-то улыбнулся,
Кому-то показался,
И вдохновенность будто бы была,
А может, просто мнил
И сам себе назвался,
А жизнь взяла
И медленно
прошла?..
***
Прочь, прочь! Изойди из моей души!
Я тебя ненавижу… люблю…
Вон, вон!.. Ну, пожалуйста, не спеши…
Обернись, подожди, я молю!
Прочь, прочь! Уходи поскорей!
Не терзай меня больше…
Бледный свет ночных фонарей.
Не могу я терпеть тебя дольше.
Уходи, уходи, уходи!
На тебе не сошелся свет клином!..
Нет, ты знаешь, ты погоди,
Разберемся… Я один в квартале пустынном.
Ну, куда ж ты, куда ты ушла?
Эх, а клялась! А говорила!
Слышишь, дура ты есть и была,
Но люблю я тебя до могилы!
Памяти В. Высоцкого
Рыдала женщина в отчаянии
Над прахом друга своего.
Народ сутулился в молчании,
На гроб уставившись его.
Рыдала женщина, молила
Не оставлять ее одну.
И, причитая, голосила
За всю Россию, всю страну.
Игрушка жизни вдруг сломалась —
И больше не было того,
Кто пел, играл, и в ком осталось
Великих бардов мастерство.
О если б все пройти сначала!
Она б его уберегла.
Она бы все ему отдала.
Она бы все понять смогла.
Она б его опять ласкала,
И все снести смогла б она…
Но над рыданием стояла
Его гитары тишина.
И тот, кто рвал себя на части,
Лежал в гробу, словно живой,
был, возможно, даже счастлив,
Что наконец обрел покой.
***
Отлиты строчка в кровяных рубцах,
Отхаркан опыт легкими больными,
И над стихом стоишь, как будто прах
Зарыл ты свой в нем с прахами другими.
Но что-то теплое еще струится
От строчки окровавленной твоей:
Знать, удалось на славу потрудиться
Средь суеты и спешки твоих дней.
И та частица духа твоего,
Что здесь растворена между строками,
Отрекшись от тебя от самого,
Быть может, станет жизнью, но —
с годами.
***
Тетерева поют, тетерева,
В который век одни и те ж слова!
Элементарна их любви молва.
Но есть на свете «черная вдова».
И соловей, в экстазе половом,
Готов себя отдать на растерзанье,
Выводит лихо то же и о том,
Каким прекрасным бывает мирозданье.
И волк поет, почуяв гон едва,
Ручей окатывает с лаской берега,
Но страшен человек, как та «вдова»,
В своей любви, учувствовав врага…
***
Ты говоришь, что любишь ты меня.
О Господи, коль правдой было б это, —
Ни в шесть, а в три коротких дня
Я б сотворил еще одну планету.
Ты говоришь: «Люблю, люблю, люблю!..»
А я, после обманов бесконечных,
Владыку неба искренно молю,
Чтоб это было правдой безупречной.
Блудлив наш ум, и так искусна ложь,
И хитрости почти предела нету,
Но настоящую любовь не проведешь,
Коль вдруг она явилась к поэту.
И больно будет мне потом осознавать,
Перебирая все не раз, не дважды,
И тяжко мучиться, и горестно рыдать,
Как наплевали в душу мне однажды.
***
О сколько лет я безуспешно
Ищу тебя, моя звезда!
Блесни хоть раз во тьме кромешной,
Яви себя хоть иногда.
И я опять исполнюсь верой,
Что час наступит, миг придет,
Когда слепящим фейерверком
Затмишь собой ты небосвод.
***
Цветок отравленный ты мой,
Чего так приуныла?
Чего поникла головой?
О чем так загрустила?
Итожишь жизнь? Иль жить устала?
Или тоски пришла пора?
А может, думаешь, как мало
На свете правды и добра?
Не надо, милая, не надо.
Горька у истины цена.
И будь ты тем хотя бы рада,
Что просто жизнь тебе дана.
***
Болят полушария от правды и зла,
От выбора этого, что жизнь не дала.
И ночи мятежные изорваны бредом,
И власти кошмаров навечно я предан.
Болят полушария и давит в висках.
Скажите, философы, жить в мире как?
Где правда? Где ложь? Где добро? А где зло?
Куда это нас так опять занесло?
Скажите, политики (вам ведомо это),
Когда же наступит время рассвета?
Когда наши души оставят в покое?
И будет ли в мире время такое?
Болят полушария и плаха стоит,
А истина где-то под нею лежит.
Но каждый обуян своими страстями,
Обманут, опутан, как рыба сетями.
Никто не рискует, боятся, молчат.
А знать-то ведь надо, с чего же начать
Тот путь, что ведет нас всех к очищенью.
Прозренья, Господь, я жажду прозренья!
На плаху склоняю свою голову,
Судьбу проклинаю и Бога зову:
Руби наконец, но скажи же ты мне,
Как дальше нам жить на этой земле!
***
И слева пугают,
И справа страшат,
Быть может, разумней
Вернуться назад?
Но сзади все те же
Жаканы и дробь —
Нет, лучше уж прямо,
Нет, лучше уж в лоб.
И выстрел гремящий,
И вспышки в глазах —
Но только ни шагу,
Ни шагу назад!
***
Ты всего лишь — плод моей фантазии,
Блуд изголодавшейся души,
Воспаленной плоти наваждение,
Сладкий звук, раздавшийся в тиши.
Мастерски умеешь ты казаться,
Мастерски умеешь ты любить,
Только, знаешь, реет над тобою
Образ той, с которой мне не быть.
Выпала такая уж планида,
Жребий мне отпущенный такой:
За звездой стремиться уходящей,
А на самом деле — быть с тобой.
Но люблю тебя, люблю безумно!
Никогда никто так не любил:
За звездой бегу я уходящей
И тянусь к тебе из всех я сил.
***
Да нет, не разобьюсь я
на дороге,
Умру в постели,
все переживя,
И обойдут удачей
меня боги,
И до конца
не выскажу себя.
И все объять
я точно не успею.
И многое додумать
не смогу,
Но тайную я мысль
в себе лелею,
Что в новый свой приход
я все
превозмогу.
***
Ни почестей, ни славы, ни любви –
И всё ж живу, барахтаюсь, надеюсь.
И говорю себе: да ладно, погоди,
Твой час придет, фортуна подобреет.
Есть время жить. Есть время умирать.
Есть время сеять. Есть время пожинать.
И памятуя слова Екклезиаста,
Я тешу тем себя, что, может быть,
Живу я
не напрасно.
Но мучит мысль меня одна при том,
До дурноты становится мне плохо:
А что если родился я как раз
В неурожайную
эпоху?..
***
По капле жизнь израсходуется.
Из мгновений слагается Время.
И каждый прожитый миг
Уходит необратимо в вечность.
***
А ведь когда-то от чего-то я умру:
От пули, от ножа или от рака…
И буду брошен в землю я сыру,
Зарытый как негодная собака.
Но мысль моя, но дух мой непокорный —
Что будет с ним? В кого вселится он?
В какие там еще причудливые формы
Он воплотится средь будущих времен?
Или исчезнет, канет с бренным телом,
Не породив ни худа, ни добра?
О господи, чего бы я не сделал,
Чтоб увидать преемника пера!
Но если не успею и стих не сможет
Найти себе наследника при мне, —
Пусть плоть мою могильный червь изгложет,
Но да пребудет дух мой на земле!
***
Две строчка,
сочиненные во сне,
Ни днем, ни ночью
не дают покоя мне.
Две строчки,
всего лишь две строки,
Но как они свинцовы
и легки
Казались мне тогда,
в дремотном забытьи…
И вот не записал —
упущено мгновенье,
И мучит душу мне
потери ощущенье…
***
С моей душой случалось нынче что-то:
Я потерял существованья нить.
Но я живу, я думаю, работаю
И даже вот пытаюсь чуть творить.
Произошла не то чтоб катастрофа,
А так: то ли надлом, то ли надрыв.
Хоть чувствую себя я не столь плохо,
И кажется, как прежде, что я жив.
Но нет во мне былых моих страстей,
И Муза не терзает душу мне.
И я живу, спокойный и ничей,
Ни Богу не служа, ни сатане.
Перемещаюсь, еду, тороплюсь —
Как будто есть, как будто в общем тот же,
И как когда-то сам себе кажусь
На человека дельного похожим.
Но лишь кажусь — не более того,
И тихо тлею где-то там, внутри.
И на себя гляжу на самого
Как на костер, который не горит.
О господи, неужто умер я,
И дух иссяк мой, не достигнув цели?
И вот тяну существованье как змея,
И жизнь во мне теплится еле-еле?
Избавь меня тогда от грешной плоти!
Избавь — она мне больше не нужна!
Иль застрели как зверя на охоте,
Но ты отдай мне духа жизнь сполна!
***
…И снова ясность наступает
И просветленье тишины,
И грустью легкою объят я
Средь торжествующей весны.
Универсальный доктор Время
Утрат залечивает раны.
Из праха рухнувших надежд
Росток пробился безымянный.
Еще не знаю, что он значит
И что с собою он несет,
Но чувствую душой притихшей
Движенье времени вперед.
Быть может, снова буду падать
И снова верить и любить.
И ошибаться, как и прежде,
Но знаю точно: буду жить!
Уж больше нет во мне отравы,
И я вкруг смерти не кружу.
И знаю верно, что от ныне
Я жизни вновь принадлежу.
Пускай её величье хрупко,
Но всем смертям, чертям назло,
Тебя приветствую я, жизнь,
И низко кланяюсь челом!
***
Как чайка на волне,
Так я в потоке жизни,
То поднимаюсь вверх,
то опускаюсь вниз.
И в ритме этом мерном
летят на меня брызги,
И дует мне в лицо
соленый бис.
Волна бросает вверх —
и я взлетаю духом,
И все готов свершить,
и все доступно мне.
Но вот лечу я вниз —
и снова одним махом,
Распластан и разбит,
лежу на самом дне.
Ах, чайка, ты взмахнешь
крылами над волною —
И ты паришь опять,
тебе доступен мыс.
Я обречен навечно
своею же судьбою
То возноситься вверх,
то опускаться вниз.
***
…А мир и был, и есть, и будет
Вне коньюктур и всех времен,
Но одного тебя здесь судят
Среди народов и племён.
Хоть нет в обычном пониманьи
Ни прокурора, ни судьи,
Шкалой суровой наказанья
Не ценят здесь дела твои.
Нет в них состава преступленья,
И кодекса такого нет,
Чтобы судить тебя в отмщенье
За то, что ты явился в свет.
Но суд вершится тем не менее,
И ты стоишь к нему лицом.
И пред тобою поколенья,
И поколения потом.
А сколько было словоблудий!
Кого не слушал белый свет!
Мораль менялася, как судьи,
Но был и совести обет.
И все же вновь я повторяю:
Ты волен в выборе своем.
Тебя никто не принуждает
Держать ответ перед судом.
И не осудят тебя люди,
Коль сам не спросишь ты с себя.
А мир и был, и есть, и будет.
Но только помни: без тебя.
***
В этом городе я
Бьюсь, как рыба об лед.
Но устойчиво мне,
Хоть умри, не везет.
Не везет ни в любви,
Ни в житейских делах.
Я оставлен удачей,
И моё дело — швах.
Двинуть, что ли, на Север?
Может, там повезет.
Но ведь возраст не тот уж,
Да и время не ждет.
Переменою мест
Не решить ничего,
Бесконечен побег
От себя самого.
И от города этого,
Что так давит меня
На исходе июльского
Жаркого дня.
Я заверчен, завинчен,
Как и сам не пойму,
Околдован, привязан
И прикован к нему.
На галере надежды,
Средь его площадей,
Быть рабом обречем я
До конца своих дней.
***
Исплодилась душа
весенними почками —
Холода наступили,
холода.
Вот опять я стою
перед этой же самою точкой:
Это было уж где-то.
Зачем? И когда?
День осенний и серый
так медленно вьется.
Над полями
гудят провода.
Ах, как жаль,
что сам бог
к своему
рабу
не пробьется! —
Никогда,
никогда,
никогда.
Масе
О надоело бесконечно
Проблемы бытия решать!
Не лучше ли, махнув беспечно,
Забыть о всем и замолчать.
Элементарно быть. Как камень.
Как хлеб. Как небо. Как земля.
Не становясь под чье-то знамя,
Собою быть и только для.
Встречать рассветы и закаты,
Безумствовать, дышать, любить
И тонкий запах аромата
В лесу предутреннем ловить.
Смотри, какое нынче небо!
А ты в своих стихах погряз.
И все решаешь, быть иль не быть?
И безответен в сотый раз.
Смотри, какое нынче утро!
Оно единственно в себе.
Его щемящая палитра
Неповторима на земле.
Смотри, вон облако над нами
Простёрло пухлое крыло
И высоко под небесами
Плывет торжественно, светло.
Все это данность, просто данность —
Цени ее!
Но вот какая во мне странность,
Больное сердце, что ль, мое:
Средь этой утренней отрады,
Еще нетронутой никем,
Вдруг прорастает, как отрава,
Во мне вопрос: зачем? зачем?
И снова, снова я решаю,
В чем смысл проклятого житья?
И вот живу, зачем — не знаю,
Открытой раною бытия.
***
Бей, господи, лупи! Я виноват.
Ещё ударь! Пощады не прошу я.
Ещё! Еще!.. Да, я земная тварь,
Но никогда не стану я холуем.
Плевал я и на ад твой, и на рай —
Ты только истину однажды мне отдай.
***
Когда мне стих послушен
И льется вдруг строка,
Мне кажется, что нужен
Я людям на века.
Когда мой мозг клокочет
И пульс предельно туг,
Мне кажется, что хочет
Бог высказаться вдруг.
Через меня, хмельного,
Через мое житье
Несет он свое слово,
А с ним и я свое.
И мир, что был подарен
Однажды как-то мне,
И был Господь в ударе,
Подобно сатане…
И льются, льются строки,
Ложась одна к другой,
Пишу как под диктовку,
Как будто сам не свой.
Но вот мой хмель спадает —
Какие там века!
И чувствую себя я
Бессильней червяка.
***
Я сознаю себя
как вещество:
Оно живет во мне,
противореча.
И с высшей
точки зрения его —
Песчинка я,
заброшенная в вечность.
Но что для вещества
так приходяще,
То для меня —
есть сущее во мне,
Во мне, сегодняшнем
и настоящем,
На этой кратковременной
земле.
Я часть его,
я это признаю.
Но мыслящая часть,
и тем опасен,
Что изнутри его я
восстаю,
Что с сущностью его я —
не согласен.
***
Я сошел с ума на слове,
Это слово — «вещество».
Вещество — всего основа,
Даже Бога самого.
Есть ли я иль меня нету —
Миру, в общем, все равно.
Веществом брожу по свету
Бесконечно я давно.
Нет ни жизни, нет ни смерти,
Есть одно лишь вещество.
Даже люди, даже черти —
Проявление его.
Проявляюсь, проявляюсь
Человеком в веществе.
Сомневаюсь, сомневаюсь
В своем грешном естестве.
Это только состоянья,
Просто формы вещества:
Небо, звезды, расстоянья
И живые существа.
Канет в бездну все когда-то
И не будет ничего.
Но останется вовеки
Во Вселенной вещество.
Памяти В.
Отмучился. Отсеял. Отпахал.
Отжил. Отвоевал. Отзначил.
Отверил. Отлюбил. Отсоздавал.
Отпел. Отпил и отбурлачил.
Отдискутировал и отблудил.
Отнервничал и отскандалил.
Отблефовал. Отбился. Отхитрил.
Оттеатральничал и отзадачил.
Отдлился. Отказался. Отзвучал.
Откоротал. Отмыкал. Отсудачил.
Отчеловечил. Отобожествлял.
Отрефлексировал и отдурачил.
Ушел необратимо. Навсегда.
Исчез бесследно, но не решил вопроса:
Зачем же был, зачем он жил тогда,
Когда конец так наступает просто?..
***
На поздних пляжах — одичалость,
Разграбленность и пустота,
Песка измятого усталость,
Голодных чаек суета.
Обглоданы кусты и камни,
Закатов грустных колдовство,
И рыбий всплеск — то тут, то там ли,
И будто в мире — никого.
На поздних пляжах — солнце тает,
Стрекоз последних озорство,
Христос бутылки собирает,
Или похожий на него.
На поздних пляжах — увяданье,
Волны прибрежной тихий плеск,
Гнилой лодчонки колыханье
И серебра потухший блеск…
***
Кую, кую себе лицо,
выковываю скулы.
Но вот я думаю о чем:
не сдохнуть мне б со скуки.
Во всем печаль, во всем тоска,
во всем однообразье.
Но кто же в этом виноват,
один я, что ли, разве?
Да, муза грустная моя.
Но я причем, причем здесь я?
Я только эхо, только звон,
А настоящий творец — Он.
***
Дождя хочу, дождя,
Чтоб возродиться вновь.
Друзья мои, друзья,
Все отдам за любовь!
Жары, жары блокада,
Полдневный зной повис —
Полцарства за прохладу,
А целое — за бриз.
Удушья атмосфера
Сжимает горло мне.
Будь проклята та эра,
Любви в которой нет!
Устал Христос распятый
Терзаться на кресте,
И мир, враждой объятый,
Жить в вечной маяте.
Средь нечисти и смрада,
Поверх интриг и дрязг, —
Одной любви отрада
Спасительна для нас.
Очистится пусть небо,
Дождями исходя,
Друзья мои, безумно
Дождя хочу, дождя!
***
Ахматова, Цветаева,
Булгаков, Пастернак —
Меняются, меняются,
Но только так на так.
Лежат труды Белинского
И Горького тома.
И ни во что не ценится
Здесь «Горе от ума».
Монтень, Руссо и Кафка,
Стендаль и Лев Толстой,
И Гегель с Аристотелем
Соседствуют с мурой.
О парадоксы времени,
Оценок кутерьма!
За Беллу Ахмадулину
Дают отца-Дюма.
А вон приехал Сенечка —
Купец на «Жиглях».
Во что он ценит Осю,
В каратах иль в рублях?
Какою платой страшною
Оплачен должен труд,
Что превращает жизнь творца
В кошмарный бред и труп!
Шумит, воркует торжище.
У каждого свой вкус.
И на любую голову
Найдется здесь искус.
И может так случиться,
Что и моя строка
Когда-то будет пущена
Здесь тоже с молотка.
***
Рождаться.
Расти в мужать.
Любить.
Разрушать и строить.
Для блага человечества
изобрести атомную бомбу.
Открыть кривизну пространства.
Падать и снова возноситься.
Мыслить,
чтобы иметь право утверждать,
что ты есть.
Создавать себе богов
и, изверившись в них,
горько потом рыдать и сокрушаться
об их пустоте.
А возможно, —
просто будучи,
не быть.
Но двигаться,
двигаться,
двигаться,
двигаться…
и умереть однажды.
Оказывается,
это и есть —
человеческая жизнь.