Икона Божией Матери Парамифия и Российская империя
У читателя увидевшего название этой части, могут возникнуть сразу вопросы.
К примеру: «А при чем тут икона Божией Матери «Парамифия» к «сгинувшей» после 1917 года Российской империи?
И на этот вопрос у меня есть свой ответ.
Никто, никуда не исчезал!
Российская империя сменила только название. Став вначале «СССР», а уже после 1991 г. в «урезанном виде» появилась на мировой карте как «Российская Федерация»!
И «встала» РФ опять же во главе с новым царем «Борисом Вторым»! И вновь двуглавый орел на Российском гербе!
Чем закончил Борис Первый, он же Годунов, читатель, надеюсь, помнит школьных учебников сам.
Но сейчас не средневековье!
Поэтому никто, никого не стал сразу и со всем многочленным семейством « мочить в сортире».
Для уже пьяных москалей, просто разыграли под Новый год очередную политическую хохму, с передачей власти от Бориса Второго к И.О. Президента РФ!
Но, как бы там ни было, в Московщине постепенно исчезла, даже с повседневной жизни, обыкновенного россиянина, коммунистическая мишура (Гена Зюганов и его «кореша» тут не в счет) и все в России вроде бы стало на свои места.
И даже у российского двуглавого орла со временем появился свой политический аналог – «соправители» В. Путин и Д. Медведев!!!
Правда, вот при этом «непонятка» вышла одна.
«Россиянин» это конечно хорошо. Но это понятие, подведшее всех «под одну гребенку» настолько размыло прежнее понятие «русский» и напрямую связанную с ним понятия «русская культура», «русская литература» и т.д. и т. п. вплоть до понятия «русская история», что уже как говорится, язык не поворачивается назвать казанского татарина или чукчу «москалем».
И как тут не вспомнить библейские слова « Чудны дела твои господи…»
А тут и «Русская православная церковь Московского Патриархата», тоже вдруг, из «подполья» подала свой голос!
Да ещё какой! С новой претензией на единственную государственную религию!
В связи с вот этим религиозным бумом «православия», в РФ оживился, и интерес к Ватопедской иконе Божией матери, так в России, назвали икону Ватопедского монастыря «Парамифия»!
А сама история связей между афонским монастырем Ватопед и Российской империй начинается с далекого от нас 1515 года, когда в Москву отправляется первое посольство афонских монахов за «милостыней»!!!
И первым достиг Москвы в 1515 г. ватопедский духовник Нифонт и старец Мелетий из Великой Лавры.
Переговоры прошли успешно и оба монаха с бесценными царскими дарами возвратились на гору Афон.
Но, возвратились не одни, а с личным посланником московского Великого князя Василия III боярином Василием Копылом, который доставил проту Св. Горы 2 тыс. рублей для раздачи по всем монастырям.
В Ватопед вел. князь Василий III пожертвовал отдельно: серебряную чару, камчатые ризы и пелену к иконе Благовещения.
Но, историки и особенно церковные при описании этого факта опускают одно чрезвычайно важное обстоятельство!
Ведь в 1515 году на Афон действительно прибыли послы московского государя в лице боярин Василий Копылова!
Но там был еще и купец Иван Вараввин (отвечавший за финансовую сторону вопроса).
А к этой милостыни была по русским обычаям прибавлена и «особая просьба» - прислать для перевода греческих книг ватопедского старца Савву.
Игумен обители Ватопед Анфим ответил московскому государю и митрополиту, что означенный старец по немощи своей неспособен к дальнему странствию.
«Посему преподобный отец Прот (старейшина над всеми афонскими настоятелями. – М.З.) избрал честнейшего их брата Максима …. как искусного в Божественном писании и способного на истолкование всех книг церковных и Эллинских..»
Так в Московии появился свой Московский Савонарола Максим Грек! Можно сказа даже более того- своего рода « Троянский конь» засланный афонскими монахами на Московию!
Афонский монах Максим (в миру Михаила Триволиса), получившего в Москве по тогдашнему русскому обычаю, прозвище «Грек». Он был командирован в Москву по просьбе Московского митрополита, озабоченного значительными искажениями в богослужебных и догматических книгах, которые накопились за столетия в ходе неправильного перевода и многократного переписывания греческих рукописей доморощенными грамотеями.
Сам Михаил Триволис родился в 1480 году в албанском городе Арты в знатной и просвещенной семье. За образованием и ученостью он устремился в Италию, давшую приют многим византийским интеллигентам.
Здесь в Венеции и городах Ломбардии обосновались родственники Михаила. Молодой грек вел жизнь странствующего студента, переходя из университета в университет, слушая лекции своих знаменитых земляков Эпирота и Томея Халкондила. Эпоха Возрождения диктовала моду на античную литературу, и бежавшие от турецкого порабощения ученые греки оказались востребованными.
Важную роль в развитии философии на Апеннинах сыграл византийский епископ Георгий Гемист Плифон, горячий поклонник Платона.
После смерти ученого под влиянием его идей глава Флорентийской республики Козимо Медичи учредил в 1459 году ориентированную на древнеафинский прообраз Платоновскую академию.
Михаил Триволис учился во Флоренции, где в то время властителями умов были философы Марселио Фичино и Пико делла Мирандола.
Молодой грек близко сошелся с графом делла Мирандола, в замке которого он работал в качестве переписчика, переводчика и учителя греческого языка.
От итальянского философа странствующий студент почерпнул непримиримость к предрассудкам и прежде всего модной тогда астрологии, преклонение перед свободной волей человека.
«О, высшая щедрость Бога-Отца! О, высшее и восхитительное счастье человека, которому дано владеть тем, чем пожелает, и быть всем, кем хочет!» – писал Мирандола.
Некоторое, очевидно недолгое, время Михаил обучался в Падуе, Милане, Ферраре. В Венеции он познакомился со знаменитым типографом Альдо Мануччи, вокруг которого образовалось сообщество из ученых интересовавшихся древними рукописями и античной литературой.
По мнению Е.Е. Голубинского, «если бы Максим остался в Италии и занял там одну из кафедр, то, как мы уверены, в числе прославившихся тогда в Италии греческих ученых и профессоров он занял бы одно из самых выдающихся мест».
Но Максим в Италии, как и всюду, искал прежде всего добродетели, а не премудрости.
Он застал в Италии не только развитие научных школ, но и сопутствовавшие Ренессансу пороки. Интерес к античности оборачивался возрождением язычества с культом чувственности и торжеством плоти. Почитание разума вело к гордости ума, возвышение человека вырождалось в эгоизм и жестокосердие.
Из Флоренции он вынес другое, куда более сильное, чем философские рассуждения неоплатоников, впечатление, которое оказало глубокое воздействие на мировоззрение будущего главного «богомольца» Московской Руси.
В пору угасания веры Римская церковь сама невольно поощряла неверие, являя собой последнюю степень нравственного и интеллектуального падения. Посреди этой мерзости духовного запустения доминиканский монах Иероним Савонарола выступил во Флоренции с проповедью против пороков своего века во имя нравственного очищения и христианского сострадания.
Тут я вынужден прервать ход изложения традиционной энциклопедической биографии Максима Грека и отметить, что такой новый Савонарола тоже являлся в современной Российской Федерации, но учась его, была крайне печальна.
А речь идёт о эпископе Диомиде Чукотском и Магаданском. И всех заинтересовавшихся я прошу перейти для ознакомления с вопросом, по данным ниже ссылкам на мои работы:
http://h.ua/story/111525/
http://h.ua/story/111539/
http://h.ua/story/121990/
Возвращаемся же к Массиму по прозвищу « Грек». Пророческим обличителем восхищались в семье делла Мирандолы. Именно в этом вдохновенном проповеднике и обличителе увидел Максим образец для подражания, именно этот выбор идеала определил его дальнейшую страдальческую судьбу.
В 1498 году Савонарола был приговорен папой Александром VI Борджиа к сожжению на костре.
«Горячая проповедь Савонаролы и мученическая смерть его, которой он мог быть свидетелем, сделали переворот в его жизни», – полагает автор «Жития преподобного отца нашего Максима Грека».
Больше повезло покровителю Святогорца Пико де Мирандоле. Обвиненный в еретичестве граф был арестован, однако заступничество Лоренцо Медичи спасло его от строгого суда.
Далее историки пишут очень красивые слова!
«Пытливый разумом, но чистый сердцем Максим вернулся на родину, разочаровавшись и в итальянском Ренессансе, и католицизме»
Ну а я вам скажу прямо: « А где иначе спрячешься от всевидящей и всемогущей римской инквизиции?»
Недолго побыв монахом во флорентийском монастыре Св. Марка, он отправился искать иноческого подвига на Святую гору Афон.
И вот тут очень важно. Мы забываем, про важный факт Максим Грек уже был постриженным католическим монахом!
И он принимает, неоднозначное решение обратится в православие!!!
Уже этот факт заслуживал в глазах римской инквизиции того, чтобы Максима следовало немедленно сжечь как еретика!
Ну а далее все то, что происходило с Максимом Греком хорошо описано здесь: http://wordweb.ru/last_ruriks/08.htm
«Житие» Маесима Грека объясняет выбор Афона советом Иоанна Ласкариса, византийского ученого-философа, преподавателя Сорбонны, посла французского короля Людовика XII в Венеции.
Ласкарис рассказал своему ученику о сокровищах библиотек Афонских монастырей, а особенно Ватопедской обители, хранилище которой пополнили два иночествовавших в ней императора – Андроник Палеолог и Иоанн Кантакузин.
Максим поступил в братство Благовещенской Ватопедской обители около 1507 года.
А в 1515 году на Афон прибыли послы московского государя боярин Василий Копылов и купец Иван Вараввин которые просили так же прислать для перевода греческих книг ватопедского старца Савву.
Игумен обители Анфим ответил московскому государю и митрополиту, что означенный старец по немощи своей неспособен к дальнему странствию. «Посему преподобный отец Прот (старейшина над всеми афонскими настоятелями. – М.З.) избрал честнейшего их брата Максима …. как искусного в Божественном писании и способного на истолкование всех книг церковных и Эллинских..»
В Москве, куда Максим и его спутники монахи Неофит и Лаврентий прибыли только в начале 1518 года, ученого Святогорца приняли радушно.
С большим почетом встретил афонского посланника сам Великий князь Василий III и назначил ему пребывание в Чудовом монастыре, а содержание от своего двора.
Максим Грек с энтузиазмом принялся за разбор великокняжеской библиотеки.
Он признавался Василию, что нигде не встречал столь богатого собрания. Автор «Жития» объясняет это обстоятельство тем, что к тому времени в самой бывшей Византии множество рукописей было уничтожено турками, а греческие оригиналы, вывезенные в Италию, после издания их на латыни, уничтожались католиками.
В помощь Максиму дали переводчиков – известного нам новгородца Дмитрия Герасимова и некоего Власа Игнатова, а также писцов Михаила Медоварцева, Исаака Собаку и инока Троице-Сергиева монастыря Силуана.
Все это были даровитые и знающие люди. До наших дней дошли 20 рукописных книг, принадлежащих руке Михаила Медоварцева, который не только «златом прописывал» текст в рукописи, но и был создателем и исполнителем орнаментальных украшений.
Исаака Собаку ценили как книгописца настолько, что впоследствии, несмотря на церковное отлучение, он был назначен архимандритом Симонова монастыря. «Беседы Иоанна Златоуста» в переводе инока Силуана получили широкое распространение не только в России, но и у южных славян.
Сам процесс работы с текстами протекал весьма своеобразно: так как Максим не знал русского языка, он переводил греческий текст на латынь, а его помощники уже с латинского переводили на русский.
Герасимов в письме в Псков дьяку М. Мунехину сообщает: «Ныне господин Максим Грек переводит Псалтырь с греческого Толковую великому князю, а мы с Власом у него сидим, переменяясь: он сказывает по-латыни, а мы сказываем по-русски писарям, а в ней 24 толковника».
Максим не скрывал, что при таком способе перевода в текст могут вкрасться ошибки. Работа над Толковой Псалтырью заняла почти полтора года.
Представляя свой труд великому князю, Святогорец просил своим сотрудникам достойного вознаграждения, а ему с афонскими собратьями дозволения вернуться на родину: «Избавь нас от печали долгой разлуки, возврати безбедно честному монастырю Ватопедскому, давно уже нас ждущему..» – обращался он к государю.
Василий III «с радостию принял эту книгу и почтил трудившихся не только похвалами, но и сугубою мздою».
Однако на Афон вернулись иноки Неофит и Лаврентий, а Максиму было поручено перевести толкования Иоанна Златоуста на Евангелия от Матфея и Иоанна, другие догматические сочинения, на него также возложили исправление богослужебных церковных книг.
Круг общения расширялся. Максимова келья в кремлевском Чудовом монастыре превратилась в своеобразный клуб московских интеллектуалов, среди которых были игумен Троицкой обители Артемий, живописец Дионисий, молодые придворные Михаил Шуйский, Андрей Хованский, Василий Тучков. Посетители кельи в Чудовом беседовали о «цареградских обычаях», «спирались меж себя о книжном».
И не только о книжном, но и о перипетиях московской политики.
Собеседники Святогорца вряд ли сдерживали свои чувства, а особо отличатся опальный боярин Иван Никитич Берсень-Беклемишев, который рисовал поведение московских властей самыми мрачными красками: по его мнению, великий князь, в отличие от своего отца, который любил, чтобы ему свободно говорили правду, ни с кем не советуется и сердится, когда ему противоречат; митрополит в отличие от прежних «не печалуется ни о ком, и слова поучительного от него не услышишь».
Более всех Берсень невзлюбил Софью Палеолог:
«Как пришла сюда мать великого князя Софья с вашими греками, так и пошли у нас нестроения великие».
Максим постарался заступиться за византийскую принцессу, но неожиданно для себя самого заслужил упреки от бранчливого боярина: «Да вот и тебя, господин Максим, взяли мы со Святой Горы, а какую пользу от тебя получили?»
Максим, похоже, растерялся от подобного выпада: «Я – сиротина, какой же от меня и пользе быть?»
«Нет, ты человек разумный и мог бы нам пользу принести, и пригоже нам было тебя спрашивать, как государю землю свою устроить, как людей награждать и как митрополиту вести себя», – настаивал Иван Никитич.
«У вас есть книги и правила, можете и сами устроиться». Хозяин кельи явно уходил от ответа.
Максим не стремился вступать в бессмысленную дискуссию с возбужденным оппозиционером, хотя ясно видел, что «самим устроиться» московитам не удается. Здесь он застал те же пороки, что и в ренессансной Италии, только проистекали они из причин противоположного свойства.
Если гордость ума в Италии происходила из пресыщения науками, то на Руси из невежества и нерадения к наукам.
Если в Италии царило всеобщее охлаждение к христианской добродетели, религиозный индифферентизм превратился в модное увлечение, то в России под покровом горячего и искреннего религиозного чувства Максим обнаружил слепое следование внешней стороне христианского учения, без глубокого осознания его смысла и даже без малейшего стремления к осознанию.
Если в Италии язычество возрождалось и оттесняло на второй план христианство, то в России язычество тесно переплелось с православием и мирно с ним сосуществовало уже пять веков.
Само духовенство, призванное наставлять паству на путь христианского спасения, было подвержено невежеству, суевериям, сребролюбию и плотским грехам.
Святогорец по-прежнему прилежно исполнял обязанности переводчика и толкователя, но вместе с тем он все явственнее ощущал, что пепел Савонаролы «стучит в его сердце», призывая к обличению зла, исправлению заблуждений, прославлению добродетели.
И он взялся за перо. Более 350 произведений создал в России Максим Грек, в которых затронул самые болезненные вопросы русской жизни от глобальных до самых, на первый взгляд, малозначительных: от устройства верховной власти до опровержения суеверия, гласившего, что из-за погребения утопленника или убитого случается великая стужа.
Он обличал еретическое кривоверие и волховство, планы соединения православия с латинством, увлечение внешней стороной благочестия и лицемерное прилежание, лихоимство, чревоугодие и пьянство, подкупы и взятки, моду на астрологические предсказания, ростовщичество.
Максим растолковывал места из Священного Писания, произведений Св. Отцов, разъяснял значение обрядов, молитв и икон, рассказывал о многовековом опыте византийской церкви. Он высказывал свое мнение о совершенном иноческом житии и об устроении церковной жизни в целом, размышлял о христианских добродетелях и путях их достижения, наставлял своих учеников и корреспондентов.
О том, что служило Максиму поводом для публицистического выступления и об особенностях его творческого мышления, можно судить по его «Слову о том, какое исповедание надлежало бы епископу Тверскому принести Создателю, после того как сгорел соборный храм и весь двор его со всем имуществом, также самый город Тверь, где сгорело множество иных храмов, обывательских домов и людей, казнимых гневом Божиим, что было 22 июля 1537 года, и какой боголепный ответ последовал бы ему от Господа, чему следует внимать со страхом и нелицемерною верою».
Дело в том, что по велению епископа Акакия в Твери был выстроен новый прекрасный соборный храм, который, однако, вскоре сгорел, что, по мнению Максима, служило знаком того, что Господь с гневом отверг это приношение, составленное «от неправедных и богомерзких лихоимств и от приобретений, получаемых посредством похищения чужих имений».
От лица самого Господа Максим напоминает тверичам о страшной судьбе своей родины, о погибели «великолепного и сильнейшего Греческого царства».
В «Слове..» Максима как бы сам Господь Бог наставляет тверичей: «Вспомните, какое благолепное пение, с каким благозвучным звоном колоколов и с какими благовонными курениями, обильно совершалось
Мне там каждый день; сколько совершалось всенощных пений во дни церковных праздников и торжественных дней,; какие воздвигались там Мне прекрасные, высокие и чудные храмы, и в них, сколько хранилось апостольских и мученических мощей, точащих обильные источники исцелений; какие хранились там сокровища высочайшей мудрости и всякого разума. И все это никакой не принесло им пользы, так как вдовицу и сира умориша и пришельца убиша..»
Максим убежден и пытается убедить своих читателей в том, что Спаситель готов принять приношение только в том случае, «если оно будет запечатлено Моею заповедью, то есть, если отнятое разбойнически и немилосердно, вы возвратите обиженному; если очистите свою душу теплыми слезами с воздыханием из глубины сердца, чистосердечным исповеданием своих скверных дел и милостынями нищим; если, оставив пьянство и всякие скверные дела, возлюбите целомудренную жизнь».
Очевидно, что для Грека гибель в огне тверского храма только повод для того, чтобы размыслить о самой сути христианского воздаяния, о пороках, присущих не только тверичам, или пастве русской церкви, но и всем православным христианам.
Правда, не желая того, вдохновенный публицист задел, в первую очередь, владыку Акакия, с которым у него сложились вполне добросердечные отношения. Поэтому после того, как храм был восстановлен, Максим посчитал необходимым выступить с «Похвальным словом по поводу восстановления и обновления епископом Тверским Акакием церковного здания после бывшего пожара».
Но и после смерти Максима Грека, в января 1556 году, московско-ватопедские связи продолжались.
Тут наверно при Максиме Грека Московия и узнала о существовании Иконы Божией Матери «Парамифия» - она же Ватопедская!
Список с этой иконы хранится в Новодевичьем монастыре в г. Москве. Но, кто и когда доставил с Афона копию этой иконы истории не известно.
И, по-прежнему ватопедские монахи ездили в Московию за «милостыней»! И она им щедро русскими царями давалась….
В монастыре до нашего времени также сохранился дар царицы Анастасии Романовны - мозаичная икона прав. Анны с Пресв. Богородицей (кон. XIII - нач. XIV в.).
Иоанн IV Грозный отправил в 1582 г. в Ватопед за помин души царевича Иоанна 820 р. (100 из которых предназначались для монастырской больницы), а царь Феодор Иоаннович в 1584 г. за помин души своего отца - 600 р.
В 1586 г. ватопедский архидиак. Авраамий привез царю от игумена и братии благодарственную грамоту.
С богатой милостыней возвратился в 1588 г. на Афон ватопедский экклисиарх Григорий, доставивший в Москву икону и миро вмч. Георгия, подаренные обители визант. имп. Андроником II в 1588 г.
Ватопед получил жалованную грамоту от царя Феодора Иоанновича, разрешавшую инокам этого монастыря периодически приезжать за милостыней, беспрепятственно и беспошлинно пересекать границы и обеспечивавшую выдачу им содержания.
В мае 1591 г. в свите Тырновского митр. Дионисия в Россию прибыл ватопедский старец Софроний. Он преподнес царю Феодору Иоанновичу мощи мч. Кирика. В 1593 г. в В. была отправлена милостыня по случаю рождения царевны Феодосии.
В 1623 г. в Москву прибыл ватопедский игум. Никодим с мощами прп. Михаила, еп. Синадского, и вмч. Прокопия.
В ответ Московский Патриарх Филарет подарил ему «образ Спасителя, обложенный серебром, 40 соболей, камку и 15 рублей».
Игум. Никодим решил остаться в России, в 1628 г. он был поставлен игум. Угрешского Никольского мон-ря, но в 1635 г. по его просьбе был отпущен обратно на Афон.
Приехавшие в 1625 г. в Москву ватопедские архимандриты Игнатий и Григорий с келарем и старцами привезли мозаичную икону Спасителя, мощи сщмч. Киприана и мц. Иустины, правую руку (по запястье) мц. Татианы.
Ватопед получил 100 р. от царя Михаила Феодоровича и 100 р. от Патриарха Филарета, а также жалованную грамоту (11 янв. 1626), разрешавшую ватопедским монахам приход за милостыней каждый 4-й год
Это правило строго соблюдалось, поэтому прибывшему в 1628 г. в Путивль ватопедскому архим. Парфению было отказано в милостыне и выданы только деньги на обратную дорогу.
В том же году архим. Макарий из афонского скита вмч. Димитрия, зависимого от В., подарил государю чудотворное полотенце вмч. Димитрия.
Во время вторичного приезда архим. Игнатия в 1629 г. речь зашла о принесении на некоторое время в Москву для поклонения ватопедской святыни - Креста, сделанного имп. Константином Великим по образу креста, которыйрый явился на небе, знаменуя его победу над Максенцием. По преданию, он был подарен монастырю имп. Феодосием I Великим.
Однако, несмотря на посланную К-польскому Патриарху Кириллу I Лукарису царскую грамоту, эта просьба осталась без ответа.
В Россию для сбора пожертвований из В. приезжали архимандриты Феофан (1640), Феодосий (1646), Роман (1649). В 1646 г. царем Алексеем Михайловичем была выдана новая жалованная грамота ватопедским монахам .
В окт. 1653 г. Патриархом Никоном на Афон был отправлен Арсений (Суханов) с целью приобретения древних греч. и слав. рукописей, необходимых для исправления рус. богослужебных книг. Из отобранных им 498 рукописей и книг 64 происходили из В.
Прибывший в 1652 г. в Москву архим. Дамаскин нуждался в значительной сумме денег (2 тыс. р.) для обновления росписи монастырского собора.
И вот тут для вас уважаемый читатель я представляю яркий пример того, что «деньги правят миром» даже в вопросах религии!
Между архим. Дамаскин и царем Алексеем Михайловичем была достигнута договоренность о привозе в Москву для поклонения Креста имп. Константина и главы свт. Иоанна Златоуста.
Реликвии, были привезены в 1655 г., однако в нарушение обещания, они были оставлены в Москве «лет на двадцать».
На протяжении 3 десятилетий ватопедские монахи пытались вернуть святыни обратно.
Архим. Макарий в 1657 г. не был допущен в столицу и получил милостыню в Путивле
Когда экклисиарх Лука в составе большой афонской делегации все-таки достиг Москвы (1665) и поднял вопрос о возвращении реликвий, Алексей Михайлович вручил ему 1 тыс. р. и послание на Афон, в к-ром говорилось, что таким святыням не следует пребывать под властью бусурман и поэтому они не будут отосланы назад!!!
Сопровождавший Луку келарь Кирилл, проявивший неуступчивость и требовавший возвращения святыни, был сослан на Соловки, откуда в 1675 г. переведен в Чудов мон-рь и только в 1683 г. отпущен на Афон.
В 1683 г. в Москву для возврата реликвий был послан архим. Дометиан, получивший от царей Иоанна V и Петра I пожертвования и новую жалованную грамоту, где говорилось, что Крест и глава были привезены в Россию на сохранение «от насилия агарянского» и устанавливалась особая выплата за эти святыни по 500 р. в каждый приезд.
Когда в 1688 г. в Москве появился архим. Косма, имевший при себе грамоты о разного рода материальной помощи В., никаких требований о возврате реликвий в этих документах уже не содержалось. В 1694 г. ватопедскому келарю Симеону и 2 др. старцам отпущено 500 р. «ради святынь».
Афонскими монахами для успокоения своих же паломников была сложена «легенда», что в Москву вместо главы свт. Иоанна Златоуста была послана глава свт. Андрея Критского.
Однако еще в 1709 г. в перечне ватопедских святынь значилась глава свт. Андрея Критского и не упоминалась глава свт. Иоанна Златоуста (Ипполит (Вишенский). С. 111). Версия о замене нашла отражение в печатных проскинитариях В.
Однако в откровенных разговорах ватопедцы это отрицали. Вопрос о святынях остается открытым, т. к. в наст. время 2 реликвии почитаются как глава свт. Иоанна Златоуста, одна - в Ватопеде (с нетленным ухом), др.- в Богоявленском соборе в Москве, куда она была в 1988 г. передана из Музея Московского Кремля.
Крест, который предание связывало с Константином Великим, хранился в Успенском соборе в Кремле и был похищен во время взятия Москвы Наполеоном.
Среди реликвий В. известны неск. крестов, содержащих частицу Честного Древа Господня.
Отвезенный в Москву крест по своим размерам (30; 18 см) отличался от находящегося теперь в В. Креста имп. Константина (106; 57 см), к-рый является вкладом деспота Андроника Палеолога.
И тем не менее не смотря на споры «дружба» между афонским монастырем Ватопед и Российскими царями продолжается!!!
В 1735 г., согласно установленным в России имп. Анной Иоанновной «палестинским штатам», подтвержденным в 1742 г., Ватопеду. полагалась выплата «на каждый год по 100 рублев, а на 5 лет 500 рублев».
Эта сумма во много раз превосходила пожертвования на др. афонские мон-ри (напр., Великой Лавре полагалась выплата по 35 р. в год.
Все было тихо, мирно и по-братски, пока в России не грянул 1917 год.
И вот с этого времени мы имеем факт полного разрыва отношений между афонским монастырем Ватопед и Россией.
И такое положение дел длится до 1995 года, когда одна из новых, чудодейственный ватопедских икон Божией Матери (в списке) была доставлена в Россию.
Вот что по этому поводу можно было найти в сообщениях СМИ подконтрольных РПЦ МП.
«Из Нового Скита старцем Иосифом была принесена чудотворная икона Божией Матери Пантанасса («Всецарица»), имеющая благодать исцеления от раковых заболеваний, и в В. с особенной силой проявилась ее цельбоносность. Слава о ней распространилась по всей Греции.
По благословению ватопедского игум. Ефрема в 1995 г. в Москву с Афона по просьбе Общины милосердия прав. Иоанна Кронштадтского при детском Онкологическом центре был принесен список иконы Божией Матери «Всецарица».
В Москве от иконы произошли исцеления, она стала мироточить. Чудотворный образ был передан в храм Всех святых, что в Красном селе.
Перед иконой служатся молебны, во время к-рых освящается елей для исцелений недугов. Первый перевод Акафиста Божией Матери «Всецарица» был выполнен в 1995 г. по благословению В. для Общины милосердия часовни «Всецарица» при детском отд-нии Онкологического центра. Чудотворный образ регулярно приносят в центр, где служатся молебны.
В июле 1997 г. в связи с прославлением прп. Максима Грека состоялся визит в Россию ватопедского архим. Ефрема.
Привезенный им список чудотворной иконы «Всецарица» был передан в Новоспасский мон-рь.
Ответный дар РПЦ - ковчег с частицей мощей прп. Максима Грека - святого, соединившего историю В. с историей России. Недавно в Ватопед в честь прп. Максима Грека был освящен параклис, где в будние дни часто совершается литургия.
В июле 2002 г. архим. Ефрем посетил Москву, Троице-Сергиеву лавру, С.-Петербург, Псково-Печерский мон-рь и Валаам. В дар Валаамской обители архим. Ефрем привез др. список иконы Божией Матери «Всецарица» и частицу мощей чтимого подвижника старца Иосифа Исихаста.
В 2003 г. по просьбе митр. Одесского и Измаильского Агафангела в В. был специально сделан список иконы «Всецарица» для воздвигаемого в Одессе храма в честь этой иконы. В сент. 2003 г. он был торжественно перенесен в Одессу, откуда с ним были совершены крестные ходы в Киев и др. города Украины.
В 2004 г. состоялся визит в Россию ватопедского игум. Ефрема. Он Москву привез список чудотворного образа Божией Матери «Отрада или Утешение» для храма при Боткинской больнице, посвященного этой иконе.!
Но, наш рассказ о Ватопедской иконе Божие Матери « Парамифия», будет неполным, если умолчать о еще, об одном важном факте.
В Российской Федерации ведь существует не только РПЦ МП, а и еще одна русская православная церковь, вышедшая из дореволюционной РПЦ, но не пошедшая на соглашение с большевиками.
И называется она Русская истинно-православная церковь. Всех желающих узнать больше о деятельности РИПЦ прошу перейти вот по этой ссылке.
( http://catacomb.org.ua/index.php
И вот среди Святыни РИПЦ есть и наша Икона Божией Матери «Отрада или Утешение» то есть список с иконы «Парамифия». Вот как эту икону описывает иеродиакон Никон (Смирнов),
«При входе в трапезную при Омском Кафедральном соборе Русской Истинно-Православной Церкви в честь Святых Царственных мучеников и новомучеников Российских сразу бросается в глаза чудный образ Божьей Матери «Отрада или Утешение».
Святой лик Царицы Небесной светится изнутри неземным светом любви и кажется, что вот-вот заговорит с тобой, в то время как лицо Богомладенца на Её руках очень серьёзно и даже сурово. Богатое сияние одежд, сверкающих не потерявшими от времени своей насыщенности красками, контрастирует с тонкой синей жилкой на щеке Богородицы.
И сколько ни пытайся вглядываться, в эту тоненькую, синенькую жилку, делающую Святой Лик таким трогательным и умилительным, остаётся непонятно, то ли это след оставленный временем, то ли это великий талант неизвестного иконописца. Дополняет необычность старинного изображения то, что оно написано с внутренней стороны обычного оконного стекла. Вот тут и приходит на ум вопрос: «Как могла эта хрупкая икона пережить лихолетье двадцатого века?
Века революций, войн, богоборческих гонений, повального отступления от православия и обывательского равнодушия? Какова была её судьба, и судьбы её владельцев то того, как она была перенесена в трапезную собора?» I.
Вообще, Образ иконы Божьей Матери «Отрада или Утешение» (ещё его называют «Отрада и Утешение»), на Руси очень редок и пришел к нам с Святой горы Афон.
Неизвестно, кем и когда были принесены списки с этого чудотворного образа в Россию, но в литературе конца девятнадцатого, начала двадцатого века не редко встречаются упоминания не только о ней, но и монастырях названных в честь этой иконы.
Омский Образ Божьей Матери «Отрада или Утешение» был написан в мастерских женского Казанского монастыря города Омска в начале двадцатого века по распоряжению игуменьи монастыря Магдалины, и первоначально помещался в её приемной. В двадцатых годах, после того, как монастырь был закрыт большевиками, эту икону спасла монахиня Фомаида и увезла с собой в город Бийск.
Матушка Фомаида была уже весьма пожилой и не редко, как свойственно людям пожилым, помышляла о смерти. Мысленно предавая свою душу Богу и прощаясь с земными вещами, она часто задумывалась о том, кому достанется её любимая икона.
Однажды снится ей сон, что будто бы поднялась икона в воздух, и так по воздуху и пошла.
-Куда же ты Владычица?
- В Омск!- отвечала ей икона. Так и рассудила м. Фомаида: «Надо икону в Омск вернуть».
В это время в Омске жила её воспитанница, бывшая послушница монастыря Мария, которой и было написано письмо о том, что икона «просится» в Омск и если Мария хочет помочь, то должна выслать семь рублей, на почтовую пересылку. Это была значительная сумма для Марии, но при помощи её подруг – сомолитвенниц, деньги все же были собраны, а затем отправлены в Бийск.
Какова же была радость, когда через некоторое время посылка была получена. Огромный как стол футляр, а в нем эта самая, написанная на стекле икона. Необычное письмо иконы и раньше вызывало особый трепет и благоговение у всех, кто её видел, а теперь и вовсе пасхальная радость озарила небольшую катакомбную общину. Тут же в доме Марии был отслужен молебен, в котором приняли участие бывшие тогда в Омске ссыльные: архимандриты Варлаам и Капитон, игумены Иннокентий и Иоаникий.
Это было начало тридцатых годов, и большинство храмов Омска было закрыто, те же, которые оставались открытыми, оказались захвачены сергианами и обновленцами, а верные Христу и своему пастырскому долгу священники служили тайно по домам, в тайне от богоборческой власти. Почти все из них, впоследствии, приняли мученический крест.
Через некоторое время, делившая кров с Марией, послушница, единственная кто была против отправки денег за пересылку иконы, пошла в магазин, и прямо на дороге увидела маленький сверток, развернув который, обнаружила двадцать пять рублей, немыслимые по тем временам деньги. Сколько потом было слёз радости и покаяния. Таким образом, Божия Матерь вознаградила своих послушниц за жертвенное Ей служение, а их маловерную и глупую сестру вразумила неожиданным подарком.
Времена были суровые, по городу шли аресты христиан. Марию могли вот-вот арестовать, и она надумала бежать. Но куда бежать с иконой такого размера, да ещё сделанной из стекла? Но и тут Царица Небесная опять пришла на помощь. В полусне, является Марии покойный брат и заводит разговор об иконах: «Иконы твои в Игнатовку ушли, там жить будут!»
В Игнатовке, старом районе Омска жили общинкой несколько катакомбных монахинь, им то, перед побегом из города и передала Мария икону. Монахини Казанского монастыря Евдокия, Серафима и Ирина с благоговением и радостью приняли знаменитую икону из своего же давно закрытого монастыря.
Одному Господу известно, как монахини сберегли икону во времена гонений 1936-37 годов и голодные годы Второй Мировой войны.
В год смерти монахини Ирины (+1951), к ним поселились сестры Христина Григорьевна и Феодора Григорьевна Воробьевы, через год в 1952 году, после долгой болезни, умерла другая монахиня, Евдокия, а в1954 году скончалась и послушница Феодора. Так, монахиня Серафима с послушницей Христиной, вдвоем и стали хранительницами иконы. Работать могла только Христина, матушка Серафима вела домашнее хозяйство и ухаживала за коровой. Так они и жили, а Пресвятая Богородица хранила своих молитвенниц, поддерживая их в бедах и не давая падать духом.
После смерти монахини Серафимы в 1993 году, Христина Григорьевна Воробьева передала икону Божьей Матери «Отрада или Утешение» Омскому кафедральному собору Святых Царственных мучеников. Вместе с иконой она передала в ведение церкви свой дом и всё своё нехитрое имущество. Теперь она проживает в доме старчества при архиерейском подворье, а икона висит в трапезной собора, и каждый, нуждающийся в отраде и утешении, может помолиться пред этим чудотворным образом.
Вот на этом я и закончу свое повествование об иконе Ватопедской Божией Матери!
Теперь читатель, встретив где-ни будь в православном храме список иконы Ватопедской Божией матери вы лучше любого священника будете знать ее историю…
Все фото и рисунки к статье находятся здесь:
http://narodna.pravda.com.ua/history/4d28eb76b9a57/