Отрывок из статьи
Сергея Куняева:
«Критика – это познание мира через литературу»
Кожинов утверждал, что «писателями рождаются, а критиками становятся», Казинцев считает, что «искусство критика изначально связано с чужим текстом». Как вы соотносите понятия «критик» и «писатель»?
- Я считаю, что критика – это один из самых сложнейших жанров в литературе. Во-первых, потому что критик изначально ограничен тем пространством, в которое его заключает писатель. Но при этом в работах критика, если он настоящий критик, происходит одновременное познание мира через литературу и познание литературы через мир. Добиться вот этого гармоничного сопряжения, всегда - безусловная удача, но приводит к ней в самом настоящем смысле слова, адский труд. Поэтому критик, этого добивающийся, я считаю, достигает тех пределов, которые только и могут служить для каждого последующего критика высочайшей планкой. Такими критиками на моей памяти были Вадим Кожинов, Юрий Селезнёв, Анатолий Ланщиков и ещё может быть два-три человека, которые посвящали свои работы современной литературе.
- Вы – исследователь жизни и творчества Есенина, Клюева, Васильева. Биограф, критик, писатель, какая ипостась вам ближе всего?
- Я бы назвал себя писателем, работающим на ниве истории литературы. Это была бы самая точная характеристика.
- Сергей Станиславович, вы – «правый» критик. Скажите, а как вы относитесь к творчеству таких «левых» писателей, как, например, Татьяна Толстая? Читаете ли вы вообще современных писателей? Прокомментируйте состояние литературы XXI века. Какому автору вы отдаёте предпочтение?
- Знаете, то, что вы назвали, я не считаю литературой вообще. А что касается современной литературы, я бы сказал, губительную роль сыграло развитие глобальных Интернет-сетей, полностью изменившаяся система книгоиздания, когда доступ ко всему написанному стал практически неограниченным и одновременно очень четко сегментно разъятым, почему собственно и пропало ощущение единого литературного процесса, и в тоже время настало полное обрушение всех критериев и всей системы ценностей. Уже разговаривая с молодыми писателями на эту тему, я сказал, что в эпоху подобного рода перемен всегда надо вспоминать, пожалуй, самую актуальную сейчас древнюю заповедь: «Высеки на камне то, что ты хотел бы оставить потомкам». Как минимум три четверти из написанного многими современниками тут же улетучилось бы из их голов, а над оставшимся человек долго-долго бы думал, на что ему потратить свои физические и душевные силы. Мне думается, эта заповедь сейчас должна быть в подкорке у каждого пишущего, предостерегая от, мягко говоря, ненужных шагов. Я опять- таки могу привести в пример ту же Веру Галактионову - это для меня безусловная величина в современной прозе. Я могу назвать поэтов, таких как Светлана Сырнева, Марина Шамсутдинова, Марина Струкова – я говорю о поэтах своего поколения и более молодых. Конечно, после ухода Юрия Кузнецова в нашей поэзии образовалось такой провал, который только на протяжении длительного времени можно будет заполнить, но то, что оставил он, на самом деле долго еще будет осваиваться и изучаться.
- При нынешнем демократическом строе, на ваш взгляд, существует ли свобода слова? Когда она проявляется больше: в советское время или сейчас?
- Я скажу так: для любого пишущего человека свобода мысли, свобода ощущения - это основа его труда. Соответственно, свобода слова - это уже следующая стадия, но здесь возникает один очень интересный момент: если на первый план ставится свобода слова именно в плане свободы, а ответственность за это слово в сознании человека уходит на дальний план, то начинается саморазрушение творческого мира, что мы наблюдали на протяжении последних 20-30 лет с очень многими, даже известными литераторами. Вот этот соблазн надо уметь в себе преодолеть. Нужно понимать, какое влияние может оказать твое слово на тех, кто берет в руки твою книгу, понимать, что ты своим словом вносишь в мир: разрушительное, деструктивное начало или ощущение гармонии. Вот об этом тоже, мне думается, нужно помнить каждому пишущему.
- В одном из ваших интервью звучит такая фраза: «Кто не делает выводов, не извлекает уроков из прошлого, тот теряет будущее». Как вы думаете, делают ли выводы современные критики из уроков предыдущего поколения?
- Тяжелый вопрос. Многие пытаются делать эти выводы, но у них это не очень хорошо получается. Есть те, для которых никакое прошлое, никакие авторитеты, никакие выводы не указ, и понятие «выводы» вообще не для них. Есть люди, которые достигают определенной степени понимания происходящего, определенной степени познания истории и тогда общая, достаточно безрадостная картина современности все-таки начинает обретать какой-то объем и необходимую глубину. И на самом деле отыскивается в современности то слово, которое способно эту современность как-то спрессовать, сжать и претворить в некий художественный образ. Мне бывает интересно читать те или иные работы, те или иные критические статьи, но я жду появления критика, который мог бы стать таким безусловным авторитетом для своего поколения и для окружающих его писателей, каким был Вадим Валерианович Кожинов.
- В наше время так называемая «гламурная» литература издаётся миллионными тиражами, а критические работы – в десятки раз меньше (а если быть точным, то примерно 1000 экз.). На ваш взгляд, с чем связана такая разница: в попытке государства сделать народ глупым, легко управляемым, превратить его в безвольную серую массу, или же это зависит от выбора самих людей, читателей?
- Читателем, к сожалению, очень легко манипулировать. Вы сами прекрасно понимаете, что держать себя в состоянии аскезы и не кидаться на всё тебя окружающее с жадностью пожирателя гораздо труднее, чем отдаться на волю своим естественным инстинктам. Это касается и выбора литературы. И здесь, конечно, неокрепший, неподготовленный читатель становится самым настоящим объектом манипуляции со всех сторон. Что говорить, всё-таки чувство отбора, чувство какой-то внутренней сосредоточенности, чувство понимания, что такое художественное и литературно-критическое слово должно воспитываться, этому надо учить с самых ранних лет. Мы действительно сейчас, с одной стороны, присутствуем при ощущении потери всех мыслимых и немыслимых критериев, а с другой стороны, мы видим, что даже в это смутное и разваливающее само себя время возникают настоящие писатели, в том числе среди самых молодых, и какая-то содержательная критика, которая действительно уже начинает рождаться в противовес всеобщему хаосу и распаду, потому что действие неизбежно рождает противодействие. И мне думается, я в этом отношении сдержанный оптимист, что все-таки, когда будет пройдена определенная точка невозврата, критическая масса этого «гламурного» хлама перенасытит сама себя, - от нее уже будут просто отшатываться как от чего-то такого, что даже неприлично брать в руки и просто просматривать.
- Вы много путешествуете, общаетесь с различными людьми; перед глазами студенты, преподаватели, вузы. Встреча в каком из вузов вам запомнилась больше? Что вы можете сказать об уровне подготовке преподавателей и студентов нашего университета?
- В разных вузах бывает по-разному, в тех вузах, где отношение к литературе, к слову, существует на достаточно высоком уровне, там действительно обучают серьезно, вдумчиво, там люди быстро научаются отличать литературу от нелитературы. Бывает, конечно, и по-другому. Бывает поток намеренного сора, который целенаправленно запускается в головы и души молодых. Увы... Мы сейчас живем действительно в разъятом времени, в состоянии раскола и разброда внутри самого русского бытия, внутри самой русской жизни. Всё это, так или иначе, придется собирать. Вопрос: с какими последствиями, через какое время, и что перед этим придется пережить? Но я считаю, что мы, делая что-то необходимое в меру наших сил, в меру нашего дара нам отпущенного, - всё-таки какое-никакое собирательное действие при этом производим. Кожиновские чтения в Армавирском университете - это всегда праздник для меня. Это встречи и со старыми знакомыми, и с новыми людьми. Это праздник, я считаю интеллектуальной мысли, и праздник настоящего, отборного слова. На меня самое приятное впечатление производит студенческая, аспирантская аудитория. Может быть, она еще не до конца подготовлена, но с такой жадностью, с такой чуткостью внимает тому, что здесь происходит, что говорится, что разлито в самой атмосфере этих чтений! Можно только надеяться, что молодое поколение, здесь, конкретно, в стенах этого университета будет выращено всё-таки немножко другим.