[Николай Лемкин]
ВЕЛИКИЙ «1976 год»
У художников назрел кризис.
Над всей бригадой полагался главный, принимающий заказы, списывающий материалы, делающий массу, бестолковых бумажных дел.
Работа бесплатная, и отвлекающая от главного - к обеду все должны быть пьяны.
...................................................................................
Порассуждав, мы решили предложить ее Коле - может и согласится с дури?
Тогда мы не понимали, основу какой трагедии заложили...
Коля охотно согласился, и на следующий день художники впали в ступор - Дуба пришел в синем халате, заляпанным трафаретом « Старший художник»
Текст был на спине, груди, на плечах, тут же он потребовал отдельную комнату, на двери которой появился тот же текст«Старший художник».
Сутки спустя был потрясен и зав отделом культуры.
Планерка.
Поднялся Дуба, и на полном серьёзе предложил текст самообязательств художественной мастерской.
Окая, задыхаясь от самолюбования, он зачитал десяток листов текста.
Планерка предполагала разговор на тему «, ...Мужики, пейте поаккуратней!», никакой идейности не предполагала, и начальник кое-как загасил инициативу снизу , глупую и неуместную.
Коля был обижен.
...........................................................................
Мы оказались рукой судьбы, поднявшей его наверх!
В областные чиновничьи головы пришла идея разделить оформителей по сортам, провести аттестацию, бред был настолько качественным, что прислали для его исполнения ни мало, ни много-самого директора областного художественного музея!
Эстет, сибарит, аристократ, он был потрясён до глубины души искренностью и простотой пьяных самородков-самодельщиков, предлагавших купить для музея свою мазню и поделки.
Недорого, за бутылку…
Коле он дал первую категорию, объяснив - «Сами же поставили старшим!»
Перед этим он долго крутил в руках впервые увиденное
«Свидетельство об окончании ЗНУИ»…
руки он потом долго и брезгливо вытирал куском кумача…
............................................................................
Жизнь художников пошла наперекосяк .
Самые дорогие и выгодные договора Коля брал себе, отдавая остальным дешевые соцобязательства.
Не видя разницы в килограммах, метрах и литрах, он перемножал их в документах в невероятных комбинациях, получая желаемое и понятное - рубли.
Путая фамилии, названия картин и даты, Коля начал рассуждать о великих художниках, заканчивая глубокомысленной фразой-« да ,НАС мало!».
.......................................................................................
О ДЕНЬГАХ И О ПОРОКАХ
Решать вопросы и снимать проблемы пьянкой - это был старинный лукопьяновский прием.
Сто лет назад при строительстве железной дороги чугунка должна была пройти в стороне, однако купцы села Лукопьянова достали из загашников деньжата, напоили инженера – путейца, и рельсы, сделав крутую дугу, прошли где надо.
Лукопьянов стал станцией.
Машинисты стали кастой трезвенников, поскольку были под контролем врачей как до рейса, так и после.
Выдерживали это не многие, зато выдержавшие вызывали зависть своим достатком, речи любого машиниста слушались с великим интересом.
...еду, понимаешь ли от Арзамаса, смотрю - на рельсах мужик руками машет, ну я по тормозам! Искры из под колес, железо стонет.
Выхожу к нему, ну думаю, опять рельсы разошлись!.
... А мужик мне - дай прикурить спички кончились. Он, видишь ли, поле пашет, прикурить негде.
... А ты чё ?
.... Вмазал ему в бубен и поехал дальше...
В наступившей тишине каждый думает о своем, машинист - как скверно пассажирам падать с полок, слушатели - как херово оказаться в поле без спичек, и как можно получить по морде ни за что, ни про что.
.................................................................................
В войну эшелоны раненых попадали в Лукопьянов на лечение в госпиталь, и так получилось, что на кладбище со временем понадобился памятник солдатам.
Я уже ездил в Горький, заключил договор в Худ фонде, надо было ехать получить монумент.
.....................................................................................
ЛЮБОВЬ И КАЗЁННЫЕ ДЕНЬГИ
В те чудные времена было два вида денег - безналичные для расчета между организациями, и обычные «для всех».
Безналичные могли тратиться без оглядки и почти без контроля, наличные выдавались скупо и под отчёт.
Зав отделом выдал мне триста рублей «левых» для стимуляции скульпторов.
Все левые деньги у нас делились на пятьдесят рублей - двести, триста и так далее, потому что это была стоимость автомобильного аккумулятора, чеками о покупке которых мы и отчитывались.
Аккумуляторы были скверного качества, так что на их покупку можно было списать любую сумму.
Встречи и проводы всяких проверяющих планировались именно в количестве этих аккумуляторов.
Случались и ошибки - на пятый год моей работы приехали две дамы ревизорши из Горького.
Разведенные, обе лет по сорок, нами они были оценены в банкет на триста рублей ( шесть аккумуляторов)
Ошибочка вышла...
Проверялось все- костюмы танцоров пересчитывались, ковровые дорожки мерялись рулеткой, бумаги сверялись.
Напряжение нарастало.
На шестой день главбух прибежала ко мне сама не своя.
-... Коля, спасай- одна из ревизорш положила на тебя глаз….
-..?
....ну ты понимаешь, дадим тебе машину, ящик водки, съезди с ней на природу...
-Оп-па! Да вы что, Анна Федоровна?
- Не погуби, Егорыч!
Профессиональная фантазия мгновенно выложила мне такую картину, что отбивался я как дом Павлова в Сталинграде.
Такие приключения мне были нужны меньше, чем негру валенки.
................................................................................
Командировали Колю Матюкаева.
Ревизорша уже дымилась от страсти, и потребовала далеко не ехать, чтобы не тратить драгоценное время.
Ехали якобы на рыбалку, так что остановились у заросшей лужи в десятке километров от села, выгрузили ящик водки, колбасу и ревизорша прогнала шофера ( был он мелковат и невзрачен, в отличие от коренастого Матюкаева.)
-…Приедешь часов через восемь....
Она сурово ошиблась!
После первого стакана Коля забыл о природном назначении женщин и мужчин и дорвался до водки.
Растрепанная, заплаканная и, оскорбленная до глубины души ревизорша пешком вернулась в Дом Культуры..
Партнера забрали, как и было велено через восемь часов.
.. Он был пьян и счастлив. На берегу лужи осталось пять пустых бутылок и успевшая позеленеть колбаса.
Ревизорши с утроенной силой взялись за бумаги.
Мы вспомнили забытое слово «Гестапо»...
......................................................................................
Аккумуляторы, якобы купленные за наличные в магазине было уже невозможно списать, и три водителя были брошены на поиски хоть каких-нибудь, но аккумуляторов.
Пострадал я.
Три дня оскорбленная дама сидела у меня в художественной школе, перебирая десяток бумажек, Нарушение уже было найдено, но не высказывалось.
Узенький лобик над мелкими глазками мялся морщинами размышлений - как бы из мелкой ошибки в бумагах получить большую и светлую любовь на лоне природы...
Мне было уже тридцать один год, волосы до плеч юношеская бородка...
Я уже понял, что из Лукопьянова не выберусь, как из могилы.
Будь возможность бегства из села реальной, сбежала бы половина населения, к своей будущей судьбе и к нынешней жизни я научился подходить со смехом, научился цинично - веселому взгляду на Лукопьяново, именно эта полуулыбка тревожила даму, она мечтала осчастливить меня потным, пахучим, медузообразным телом.
Не вышло!
Акт на мое нарушение был написан зло, и предполагал если не расстрел, то отправку в тюрьму,!
На нары!
К параше!
К небу в клеточку!
Чтобы я там сам понял - каково, мучиться без полового партнера!
Наказание кое-как дотянули до выговора, но главбух возненавидела двоих - меня за эстетство и снобизм и Колю Матюкаева - за не умение закусывать.