[Николай Лемкин]
Первые два месяца я жил в районной гостинице и мой сосед - инспектор из Горького поведал такую историю
Приехал он к зав РОНО, идет и видит у дверей стоит в хлам пьяный мужик, а время - то около восьми утра!
- Эка!
Заместитель зав РОНО, милейшая дама огорчила - заведующий объезжает сельские школы, а вот завтра - будет.
Каково же было удивление увидеть назавтра в кабинете заведующего того, вчерашнего!. И закончив проверку , инспектор на банкете пожелал - берегите таких милых дам – заместителей!
Гостиница того времени- вещь потрясающая!..
Партия приняла программу поднятия села, хлынули немереные, несчитанные деньги.
Деньги настоящие, весомые.
Деньги пахнут!
Пахнут!
На их запах мчались бригады армянских чабанов, одуревших от овчинного запаха..
Заключались договора на строительство дорог, дороги мазались асфальтом, деньги делились с начальством.
Весной асфальт смывали дожди и очередная бригада мазала ведром битума километр дороги.
...............................................................................
Очень интересные впечатления оставила гостиничная шоферня.
В село пригонялись машины на ремонт. В Лукопьянове был заводик по восстановлению авто на базе «Волги» - то были «Газ - 69», потом «Уазики».
Сейчас бы это назвали автосервисом, тогда это был «ремзавод.»
Село не любило слово « специалист», важнее были факторы родства. Слесари были родственниками. Они выдавали детали, ремонт делали сами шоферюги, по вечерам в гостинице кипели драки - шофер бил шофера за то, что тот заплатил больше, и деталь, обещанная первому, уходила второму .
Было весело…
Особый контингент составляли всякого рода проверяющие из области.
Первую неделю моим соседом был Борис Васильевич, ревизор из КРУ. Он приехал проверять финансы « Дунькиной фабрики», фабрика относилась к министерству то ли Местной, то ли Мочалкиной промышленности, шила ватники, рукавицы, руководилась колоритным жучком с четырьмя классами образования.
Портфель Бориса Васильевича помнил времена Хрущева, был потерт до белизны и вмещал шесть поллитровок портвейна..
Вернувшись с фабрики , он со сладостным стоном выпивал бутылку - другую вина, брал шахматы, карты, домино и обходил соседние номера.
Со мной он не стал бы играть (- шибко умный, как он сказал обо мне в первый день), но случилось ЧП - сломался автобус, шедший в соседнее Обалдеево, и толпу старушек на сутки рассовали по номерам.
Табор Самвелов и Ашотов разогнали по частным квартирам.
Играть было не с кем - учительницы литературы думали лишь о паломничестве к старинной усадьбе, где гений целую осень сочинял стихи для школьных учебников, и денег с собой не имели.
- ...Слышь, Егорыч, в «дурака" будешь?
-...не...
- ...а в « Кинга»?
- ...ну не играю я в карты!
-...совсем что ли?
Было как -то неудобно, и я сознался, что знаю лишь одну игру, «верю -не верю».
Игра была глупой, но забавной, оказалась незнакомой Борису.
Но играть вдвоем было скучно, и Борис привел третьего.
Третьего я знал давно- это был Шурик из « Кавказской пленницы», но сейчас он был инструктором Горьковского обкома ВЛКСМ, и приехал проверять нравственность местных комсомольцев.
Втроем пошло веселей - играли « просто так», потом «на спички», потом « на десять копеек».
За вечер я проиграл сорок рублей, Шурик в три раза больше.
В те времена сорок рублей было достаточно, чтобы прожить месяц, но жизненный опыт дорогого стоит….
.......................................................................................
ЯВЛЕНИЕ ГЕНИЯ
Но вернёмся к художникам...
На третий день моей работы я получил задание - собрать работы для областной выставки самодеятельных художников.
И вот оно- появление главного героя моего повествования!
Через поле от села Лукопьянова раскинулось село Ивашкино, по размеру почти равного райцентру.
Знаменитостью села был мордастый, мрачноватый парень, которого все звали Коля Дуба, у него была и фамилия, произносилась она как «Говношкин».
Через двадцать пять лет он станет всемирно известным деятелем инозабугорского мира, а пока он всего лишь художник - оформитель.
.......................................................................................
Коля был представителем одного из коренных народов России.
Национальная тема опасна и чревата.
Нации состоят из людей разных по характеру, образованию, интеллекту.
Часть его нации ненавидела своё « титульное» название и писала горькие статьи о русских, оскорбляющих их таким словом, и требовала узаконить другое - якобы более благозвучное, но это второе не устраивало еще большую часть нации.
В дальнейшем это стало изюминкой внутренней национальной борьбы.
Я уважаю все нации, не хочу оскорбить никого, поэтому дам его национальность под синтетическим названием « морзянин», объединив сразу несколько слов.
(Еще раз объясняю- делаю это с целью обойти подводные камни национальных обид)
Целью жизни Коли было стать хоть каким ни будь начальником,
еще в раннем детстве он мог часами любоваться на президиумы всякого рода собраний и совещаний.
Вершина жизни - сидеть за столом с многозначительным лицом, делать некие пометки на листочках, но главное - ходить по селу с папкой по мышкой!.
Папка создавала впечатление некой загадочности, имела глубокий сакральный смысл. С давних тридцатых годов селяне папку боялись и чтили, видя в ней некое таинство, страшное и непредсказуемое.
Вроде бы все подходило под стандарт начальника - рано появившийся живот, увидев который я сразу вспомнил музыкальный термин « бемоль», и глаза - деревянные, невыразительные, перешедшие по наследству от предков - раскулачивателей, да само лицо, рано оплывшее, не способное ни на улыбку, ни на слезы...
Но мешала врожденная туповатость - для карьеры она необходима, а вот для учебы была помехой, так что школьное обучение закончилось слезами матери и справкой о шести классах обучения.
Работать в колхозе было унизительно, предчувствие великого будущего отвращало от навоза и трудодней.
Три года Коля просидел дома, плавая в мечтах о невероятном случае, который вдруг подхватит его, избранного, и вознесет сразу наверх - туда, откуда так приятно поплевывать вниз.
Летом 1968 года «Комсомольская правда» рассказала о неком ЗНУИ, и эта, с трудом прочитанная статья разбудила гения!..
Заочный народный университет искусств предлагал обучение художникам- любителям.
Возбудило слово « Университет».
Поступление заочное в любое время года, плата мизерная, труды нулевые.
Обычная изостудия , но с каким названием - …. Университет!.
Он послал в ЗНУИ документы и пятнадцать рублей, и был зачислен.
« Москва, Университет» - в глухой деревне это звучало гордо!
От армии он откосил, добыв справку.
Надо сказать, что в те времена в армию шли если не охотно, то уж спокойно, «откосы» были такой редкостью, что проходили на редкость легко.
Справка была об астме - болезни неуловимой, но не помешавшей пойти работать кузнецом на ремзавод.
Много лет спустя он два часа выламывал доску из пола мастерской, чтобы достать закатившуюся в щель двадцатикопеечную монету, что же говорить о двухсотрублевой зарплате кузнеца, о которой он был наслышан.?.
Быть кузнецом оказалось тяжело, да и неумение учиться, думать, соображать, опять же помешало.
И он стал художником !
1976 год, лето.
Клубный автобус переваливается по колдобинам села Ивашкина, впечатление такое, что до этого на улицах танки сношались - автобус бился днищем об землю, вставал на дыбы, мы ехали за картинами Коли Дуба.
« Картины» были везде - от сеней до чердака - выбирай что хочешь!
-...слушай, да это же Пластов?….
- … это я его творчески переосмыслил!
Н -да, копия «Сенокоса» была переосмыслена до предела, особо потрясали фантазии на тему анатомии человека - так человека мог изобразить только марсианин!
Аркадий Пластов может и обрадовался бы переосмыслению, но понять такую живопись он бы не смог- забелы, сажа газовая в тенях, дикая игра цвета...
Ну, раз уж приехали... выбрал портрет.
Опять копия, но размер небольшой - метр на полтора, правда рама сколочена из половых досок.
Вдвоем с автором мы доволокли портрет до автобуса,
шофер Цибуля глянул на портрет, сглотнул слюну...
…Нет, Егорыч, такое я на трезвую голову не повезу!
На него смотрел женский портрет со страшной челюстью, с ушами на висках, было видно как у Цибули появляются седые волосы на голове.