перелётных птиц, опьянённых внезапной высью,
здесь и теперь наступает такой момент,
когда устаёшь от чужих передаренных писем
и начинаешь писать свои;
упражняешься в каллиграфии и красноречии,
запоминаешь, память вытерпит больше любой бумаги,
ибо всё, что длится во времени, им же и покалечено,
заражено бессмертием и отвагой,
попросту не научено умирать;
кричишь, срывается голос, несмыкание связок,
как больно учиться хрипеть, и шептать, и молчать;
ты смертельно устал от чужих передаренных сказок,
напишешь свою, как положено: подпись, печать,
слепой самиздат небесный;
любишь, веришь: счастье так близко и неизбежно,
искренним смехом щекочешь солнечный мягкий бок,
потому что любить – это стыдно, тепло и нежно,
во все стороны света, напрямую, наискосок,
насквозь, через земную ось;
бог произнёс одно слово и лишил себя права на речь,
он знает: что еще может сказать сказавший так много?
а ты облекаешь в слова даже то, что нельзя облечь,
ибо любовь провозгласила себя богом,
здесь и теперь очнувшимся ото сна,
пока на земле весна, лето, осень, зима и опять весна.
2.12.2010.
