сосновую предутреннюю влажность,
многозначительно молчать о важном,
а прочего – совсем не замечать.
Быть может, эти сосны высоки
не потому, что замысел природы,
а потому, что парусному флоту
положены, природе вопреки.
И в каждой – молчаливая мечта,
скажи – "мечта", и ты услышишь – "мачта",
все остальное – большего не значит,
чем беличья пустая суета.
Все остальное – это мокрый срез
и перспектива жить с фантомной болью,
и видеть, как пересекает поле
дорога, покидающая лес.