Грех 1.5 (Кладовка (проза, не вошедшая в рубрики))

    В пятый раз за сегодняшний день доцент Половецкий зашёл в аудиторию. С вечерниками работать было и проще и сложнее: проще, потому что это были взрослые, в основном, люди, с которыми легче найти общий язык, сложнее, потому что учиться по-настоящему они действительно не могли.
Как-то, пару лет назад, Андрей прочитал лекцию вечерникам это была первая вечерняя пара в 18-00, и на остановке встретил своих студентов.
   – У вас что нет второй пары? – удивился он.
   – Есть, да читают ее все равно по учебнику – можно и дома самому прочитать.
   – Но это ж какая-то ваша специальная дисциплина.
   – Вот именно, чему они могут меня научить, – ответил студент, – я после техникума дослужился до заведующего отделом в нашем КБ, стажу у меня – десять лет, так что уж по специальности сам могу их поучить.
   – Да, – в тон ему сказала миловидная студентка, – мы по вторникам только на вас ходим.
   – Спасибо, конечно. Такое услышать каждому нормальному преподавателю приятно, но, вы ж понимаете, что образование не сводится к сумме знаний. В принципе, всю информацию можно получить самостоятельно, но, я думаю, только гений может ограничиться самообразованием без ущерба для себя.
   – Да, Андрей Николаевич, ответил студент – зав. отделом. Но Вы слышали анекдот про студента-вечерника?
   – Нет.
   – Если Вы не против, я расскажу, пока троллейбуса  нет:
   – Если студент-вечерник будет необходимое время посвящать жене, то у него появятся хвосты. Если он будет учить все, то у него появятся рога, а если попробует совместить первое и второе, то откинет копыта.
Половецкий рассмеялся.
   – Да уж, я вообще-то никогда не понимал, как это можно учиться на вечернем отделении.
   – А мы не очень-то и учимся, – вмешалась еще одна студентка, – двойки нам стараются не ставить, а мы полностью удовлетворены государственной троечкой.
   – Мы ж все работаем уже по специальности, нам только диплома не хватает, были б деньги – купили бы и не морочили себе голову.
   – Это все понятно, возразил Половецкий, но, неужели образование нужно только для профессиональной деятельности. А как же чувство разума?
   –  Понимаете, Андрей Николаевич, – вступил зав. отделом, – самореализуемся мы также как и Вы, на работе. И чувство собственной значимости появляется именно там, правда там и исчезает, но большую часть времени проводишь ведь на работе, особенно те, у кого рабочий день не нормированный.
   – Все понимаю, но ведь сейчас Вы даже говорите не как, пусть даже и высокопоставленный, но сотрудник конструкторского бюро. Что-то я ни в одном КБ не слышал слов «самореализация», «чувство собственной значимости». Сказано, конечно же, не в обиду, но, неужели не приятно просто подняться над массой.
   – Это Вы правы. Университет тоже что-то даёт, только вот надолго ли? Это как учебный общеобразовательный курс – сдал экзамен и забыл.
   – Ну, спасибо.
   – Теперь я скажу, что это не в обиду, тем более, что Вы ж сами видите, на Ваши лекции мы ходим, и с удовольствием. А все эти словечки – это от нашего философа, он у нас чудной, но умный. Иногда, даже о жизни заставляет задуматься.
   – Тогда у вас действительно хороший философ. У меня, в университете преподавал, не помню уже как его там звали, так это был просто ужас. Лучше уж вообще без философии, чем так, как у нас было. Я, честно говоря ее терпеть не мог:
   – Сколько законов диалектики? – Три закона диалектики. – Сколько принципов марксистско-ленинской философии? – Я уже сейчас не помню сколько их, но это мне ни разу не пригодилось, ни до защиты диссертации, ни после; ни до свадьбы, ни после нее. Я бы и сейчас не воспринимал философию, но после пятого курса мы были в военных лагерях вместе с философами. Я когда их послушал, подумал, что это и не профессия, а диагноз. Но потом раззнакомились – интересные ребята оказались. С одним мы и до сих пор дружим. Так вот, он мне как человеку, не воспринимающему философию, и хотящему её воспринимать, после лагерей подарил книгу Альбера Камю «Миф о Сизифе». И когда я, прочитав её понял, что не идиотский вопрос о первичности решается две с половиной тысячи лет, а философия пытается осмыслить саму жизнь. Постигнуть её смысл или его отсутствие, вот тогда дошло до меня – прямо как в Тысяче и одной ночи, – что, поскольку все люди в глубине души философы, только у некоторых это так глубоко, что они и сами об этом не догадываются,  то философия… однако, наш троллейбус, попробуем в него втиснуться. Все попали в разные двери, и разговор на этом закончился.  Но с тех пор Половецкий совершенно по-другому стал относиться к вечерникам.
   Семинар он провел на одном дыхании – тренировка действительно оказывала на него благотворное действие. Даже несмотря на то, что период Освободительной войны был для него далеко не самым любимым.
   Придя домой, Половецкий плотно поужинал – чай на кафедре был единственным, что он проглотил после завтрака – и, приняв душ, лёг спать. Люся уже спала. Поспать она любила и утром, и вечером. Лена тоже, слава Богу, была в постели. Уснул он почти сразу, но где-то через полчаса проснулся от невыносимой боли в руке и ноге. Сначала он постарался просто устроиться поудобнее, чтобы не давить на ушибленные места. Но боль не только не проходила, она усиливалась с каждой секундой и была уже совершенно нестерпимой. Андрей попытался было встать, но только охнул и рухнул назад, на постель. Проснулась жена, она всегда спала чутко.
   – Что-то случилось?
   – Зашиб руку и ногу. Если тебе не очень сложно, принеси мне, пожалуйста две таблетки анальгина и льда.
   Через пару минут она принесла мужу две таблетки, стакан воды и два кулька со льдом, один из которых аккуратно примотала полотенцем к ноге, а второй – к кисти руки. Андрей ещё немного помучился и заснул. Утром за завтраком, Люся высказала ему:
   – Если хочешь ходить на свои тренировки – пожалуйста, но постарайся делать это не в ущерб моему сну.
   – Да ладно тебе, что ты думаешь, я нарочно бил кирпичом по ноге, чтобы не дать тебе уснуть?
   – Я тоже устаю, тоже работаю, и хочу нормально высыпаться.
   Андрей понял, что жена опять идет на скандал и промолчал.
   – У тебя сегодня есть первая пара? – спросила Люся.
   – Нет, – Андрей во всю старался избежать конфликта, и отвечать решил как можно короче, понимая, что его обычно длинные сентенции раздражают жену.
   – Тогда помой посуду.
   – Хорошо.