«Век Империи. 1875-1914»
Эта книга представляет особый интерес, потому что написана она официальным буржуазным английским учёным 2-й половины 20-го века. Она составляет заключительный том трилогии, в которую входят также «Век Революции. 1789-1848» и «Век Капитала. 1848-1875».
Хобсбаум признаёт усиление разрыва между развитыми странами и третьим миром, который непрерывно усиливался с 1880г. на протяжении всего 20-го века [1] – чего не хотят признавать нигилисты в национальном вопросе, утверждающие, что национальный вопрос устарел.
Хобсбаум признаёт, что превосходство в военной силе имеет решающее значение в разделе сфер влияния:
«Суть ситуации метко, хоть и упрощённо, передаёт грубоватая шутка того времени: «Так уж случилось, и в этом секрет: у нас – пулемёт, а у них его нет!» [2]
Современные российские учёные и оппортунисты не хотят это признавать, не хотят признавать огромную прибыльность гонки вооружений, обеспечивающую огромный рост валового общественного продукта, изображая, что военная отрасль – это «затратная часть экономики», порождающая кризис. Зато пробалтываются, что Советский Союз («самое миролюбивое государство»!) в середине 1980-х гг. превосходил по количеству основных видов вооружения США, а танков даже имел намного больше, чем весь блок НАТО [3]. После краха СССР России перешло 85% военного потенциала СССР – и это изображается как «обременительное наследство» [4].
В советский период гонку вооружений официальная статистика скрывала тем, что занижала долю военных расходов в валовом общественном продукте; сегодня – тем, что занижает сам размер ВВП, признавая, что доля военных расходов в ВВП России – не меньше, чем у США.
Занижается и ВВП Китая, идущего в одном империалистическом блоке с Россией. Изображается, что ВВП Китая в 2000г. был около 1 трлн. долл. Но иной раз официальная статистика пробалтывает очень интересные вещи:
«В своё время размер военного бизнеса в КНР доходил до 3% ВВП. Китайские генералы владели 15 тыс. коммерческих предприятий и зарабатывали в год свыше 1 трлн. долл.» [5]
Итак, «свыше 1 трлн. долл.» – это «до 3% ВВП». Значит, ВВП Китая – свыше 33 трлн. долл. Это примерно в 3 раза выше ВВП США.
Вернёмся к Хобсбауму. Он пишет о резком росте концентрации населения в городах и, особенно, – в крупных городах в 19-м веке. Он пишет, что если городом считать населённый пункт с населением свыше 5 тысяч человек, то доля городского населения в Европе и Северной Америке составляла в 1910 г. 41% (по сравнению с 19% и 14% соответственно в 1850 г.); при этом 80% горожан жили в городах с населением свыше 20 тысяч человек (в 1850г. – 70%); из числа последних более половины – в городах с населением свыше 100 тысяч человек [6]. Т. о., доля жителей городов с населением свыше 100 тысяч человек в населении в 1910г. в Европе и Северной Америке была более - более 16%. В другом месте Хобсбаум пишет о Германии, что там доля жителей городов с населением свыше 100 тысяч человек в населении в начале 20-го века была 21%.
Для сравнения: в России в 2001г. в городах-миллионерах жило 24,5% населения, а в городах с населением более 100 тысяч человек – аж 60% населения (см. мою работу «Что делать?»). И это в России, в которой в начале 20-го века в городах жило лишь 17% населения – даже меньше, чем в Германии в городах с населением свыше 100 тысяч человек. Как видим, за последние 150 лет произошёл резкий рост концентрации пролетариата в крупных городах – во всех странах мира без исключения.
Хобсбаум признаёт, что к началу 20-го века зона развитой и развивающейся промышленности расширилась после промышленной революции за счёт России, Швеции, Нидерландов, Северной Америки и даже (до некоторых пределов) Японии [7].
Т. о., уже тогда Россия стояла в одном ряду с этими странами – а сегодня, совершив экономический скачок в результате Октябрьской революции и реформ 1990-х гг., тем более стоит в ряду развитых капстран. Признаётся, к примеру, что российская корпорация «Газпром» - крупнейшая в мире корпорация [8]; российская корпорация «СибАл» занимает второе место в мире по производству алюминия [9].
И находятся ещё «умники», объявляющие Россию «периферией», «державой второго порядка», стоящей в одном ряду с Индией и Бразилией!
Читаем далее:
«Нужно просто отметить, что аналитики-немарксисты, стремясь опровергнуть марксистские взгляды на империализм, затемнили саму сущность предмета спора. Они хотели отрицать существование особой связи между империализмом конца 19-го и всего 20-го века и капитализмом вообще, или в виде его особой фазы, возникшей в конце 19-го века. Они отрицали также, что империализм имел определённую экономическую основу и приносил экономические выгоды империалистическим государствам… Отвергая экономические причины, они использовали психологические, идеологические, культурные и политические объяснения, тщательно обходя при этом опасную область внутренней политики, т.к. марксисты подчёркивали преимущества, получаемые правящими классами метрополий, от проведения империалистической политики и пропаганды…» [10]
Точно так же и многие современные аналитики-немарксисты или марксисты на словах. Например, «марксист» Здоров из Одессы называет нас «вульгарными экономистами» за то, что мы признаём, что империализм имеет экономическую основу и признаём критерием того, является нация империалистической или нет, размер ВВП на душу населения (кстати, это признают даже буржуазные экономисты [11]). Он искренне удивляется, почему мы не считаем империалистическим государством Грузию, которая имеет в основном лишь первичный сектор экономики (сельское хозяйство и добывающую промышленность), которая стоит в числе беднейших стран по уровню ВВП на душу населения. Здоров, отрывающий политику от экономики, не понимает, что грузино-абхазский конфликт – это не желание империалистической Грузии поглотить Абхазию, а желание империалистической России стравить между собой грузин и абхазцев, 2 угнетённых народа по принципу «Перессорь, разделяй и властвуй».
Напомним Здорову, что понятие «вульгарный экономизм» – означает совсем другое. Признание того, что империализм имеет экономическую основу – это не вульгарный экономизм, а марксизм-ленинизм. Вульгарный экономизм же – это буржуазная политэкономия, исследующая лишь видимость явлений, то, что лежит на поверхности, перед носом, не рассматривая глубинных причин. Например, вульгарный экономизм утверждает, что капитал, так же как и труд, создаёт стоимость, и, поэтому, имеет право на долю в доходе.
Другой пример. Уфимский «пролетарский революционер» Бугера отрицает, что империализм приносит экономические выгоды империалистическим государствам («Англия дала свободу Индии, потому что колониальный гнёт был ей невыгоден»). Он не учитывает, что колониальный гнёт даёт монопольное господство над данной страной, и, как следствие, над выгодными сферами приложения капитала в данной стране. В данном примере: во 1-х, индийская рабочая сила стоит дешевле английской, что обеспечивает более высокую норму прибавочной стоимости; во 2-х, в Индии более низкое органическое строение капитала, т.к. экономика менее развитая, более аграрная, чем английская, что обеспечивает более высокую норму прибыли; в 3-х, колониальный гнёт позволяет империалистам класть себе в карман земельную ренту, получаемую за счёт эксплуатации земель, изобилующих полезными ископаемыми (например, себестоимость ближневосточной нефти – 2-3 доллара и даже 60 центов за баррель, а цена на мировом рынке – 50 долларов и выше).
Точно так же Бугера использует психологические объяснения нашей интернациональной солидарности с исламистами, затушёвывая тем самым наш марксистско-ленинский экономический анализ.
Как увидим ниже, Хобсбаум отчасти и сам страдает тем, в чём обвиняет аналитиков-немарксистов, сам себе противоречит.
«Что бы ни говорила официальная пропаганда, но функция колоний и зависимых стран состояла в том, чтобы дополнять экономику метрополий, а не конкурировать с ней»[12]
Как видим, даже буржуазный учёный Хобсбаум признаёт это, а большинство «коммунистов» утверждают, будто бы крах СССР наступил из-за конкурентной борьбы между российской буржуазией и национальными буржуазиями союзных республик.
И сегодня официальные российские источники признают, что в торговле со странами СНГ положительный баланс только у России, причём возрос с 4970,3 млн. долл. в январе-ноябре 2002 г. до 6374,5 млн. долл. в январе-ноябре 2003 г. У всех остальных – баланс отрицательный. К примеру, у Украины он был равен -4925,1 млн. долл. в январе-ноябре 2003 г. Если учесть, что ВВП Украины составляет 37 млрд. долл., то выходит, что благодаря торговле с Россией Украина теряет более 10% ВВП, а Таджикистан – так вообще 40% ВВП (-408,1 млн. долл. из примерно 1 млрд. долл.). Если рассматривать эти потери на душу населения, то Беларусь, к примеру, теряет около 220 долл. на человека (-2249 млн. долл. на 10 млн. чел.). [13]
Далее у Хобсбаума идёт путаница. Он пишет, что, мол, нельзя сказать, что колониальный гнёт был выгоден империалистам (хотя выше он признавал эту выгоду), что он так уж сильно способствовал вывозу капитала – мол, «лишь очень малая часть потока инвестиций пошла в колонии» [14]. А какая бы доля, спрашивается, пошла бы в колонии, если б не колониальный гнёт, если б не «пулемёт» (см. выше)! Ещё меньшая (об этом писал ещё Ленин в «Империализме»)!
Как видим, здесь Хобсбаум противоречит тому, что сам признавал выше.
Кстати, этот, хобсбаумский, довод, приводят коллективисты, только они утверждают, что это – «новая тенденция», и в силу этой тенденции ленинизм сегодня уже неприменим. Как видим – не новая, и ленинизм она не опровергает.
Далее Хобсбаум приводит цитату английского буржуя Сесиля Родса (1895г.): «Если мы не хотим революции, мы должны стать империалистами» и «опровергает» его:
«Однако представления Сесиля Родса о «социальном империализме», направленном, в первую очередь, на обеспечение экономических выгод, которые империя могла бы принести (прямо или косвенно) массам недовольных, не имели большого реального значения. Мы не располагаем убедительными свидетельствами того, что колониальные завоевания сами по себе имели целью обеспечить в странах-метрополиях занятость большинства рабочих или повышение их реальных доходов» [15]
Насчёт занятости и мы ничего говорить не будем, хотя в метрополиях безработица существенно ниже, чем в колониях – это факт. А вот «повышение реальных доходов» (разумеется, не большинства – какая выгода буржую подкупать большинство – ведь можно подкупить одного из 10, и на него остальные 9 равняться будут; буржую не выгодно использовать только «политику пряника» - он старается совмещать её с «политикой кнута», причём второе – чаще) – есть ли оно? Кто прав – Сесиль Родс (а вместе с ним и Ленин) или Хобсбаум?
Посмотрим ниже, как Хобсбаум сам это своё утверждение нечаянно опровергает.
Далее Хобсбаум приводит примеры того, как белый рабочий класс и профсоюзы активно выступали против небелых (кстати, и американский коммунист Фостер в «Очерках политической истории Америки» признаёт, что в гражданскую войну в США за отмену рабства белые рабочие во многом выступали на стороне рабовладельцев, видя в неграх конкурентов). Ниже он пишет:
«В международном плане социализм до 1914г. оставался, в основном, политическим движением европейцев и белых эмигрантов (или их потомков). Борьба с колониализмом почти не входила в круг их интересов… Колониальная аннексия и эксплуатация были (для них – А. Г.) не такими уж важными. Лишь немногие социалисты обратили внимание, подобно Ленину, на «залежи горючего материала», накапливавшиеся на окраинах мира капитализма» [16]
Так же и сегодня, к примеру, «марксисты-ленинцы» из «Бюллетень Интернационалист» с наивностью младенца удивляются, о какой это революции в Центральной Азии мы говорим, не ошибка ли это?
Итак, буржуазный учёный Хобсбаум признаёт, что поддержка национально-освободительных движений в колониях – это ленинизм. А большинство «верных ленинцев» это признавать это не хотят, талдыча, вслед за Путиным, что исламисты – это фашисты.
Далее Хобсбаум фыркает на национально-освободительную борьбу ирландцев, изображая, что она, якобы, отвлекает от классовой борьбы:
«Каково бы ни было действие внутренних различий рабочего класса, но различия по национальности, религии и языку определённо разделяли их. Трагическую известность получил пример Ирландии… Пример крупного промышленного центра, Белфаста, показал (и показывает до сих пор), что может произойти, когда рабочие видят в себе прежде всего католиков…»[17]
Однако признаёт:
«Ирландцы-католики в Ольстере не верили призывам к классовому единству (на самом деле не к классовому единству, а к единству ирландских пролетариев с английской рабочей аристократией, которая шла в союзе с английским империализмом, т.е. фактически к единству труда с капиталом – А. Г.), потому что они видели в 1870-1914 гг., как католиков вытесняли с хорошо оплачиваемых мест в промышленности, которые, с одобрения профсоюзов, практически стали монополией протестантов» [18]
И в 1-м томе данной трилогии Хобсбаум признаёт:
«нищета, которая привлекла почти всеобщее внимание, была не такой уж катастрофой, как в Ирландии, где в городах и промышленных районах беднота голодала куда сильнее» [19]
Далее Хобсбаум пишет об оппортунистическом перерождении социал-демократии. Цитирует Каутского: «Германская социал-демократическая партия – это партия, которая, являясь революционной, не совершает революцию».[20]
«Не означало ли это (как часто и бывало на практике), что политическое движение, приспособившееся к существованию в рамках системы, уже не сможет её свергнуть?» [21]
Далее:
«В период 1905-1914 гг. типичный революционер Запада представлял собой какую-то разновидность революционного синдикалиста, отвергавшего (как это ни странно) марксизм как идеологию партий, использовавших его для оправдания своего отказа от революции (как и сегодня в России марксизм-ленинизм отвергают леваки из ГПРК, ленинизм отвергают леваки из МРП – А. Г.). Это было, пожалуй, несколько несправедливо по отношению к наследникам Маркса, потому что самой поразительной особенностью западных массовых пролетарских партий, выступавших под знаменем марксизма, была незначительность фактического влияния марксизма на их деятельность (то же самое можно сказать о современных российских массовых компартиях, выступающих под знаменем марксизма-ленинизма – КПРФ, РКРП, РКП-КПСС, ВКПБ; сюда опять относится МРП, выступающая под знаменем марксизма – А. Г.). Политические убеждения их лидеров и радикальных деятелей часто не отличались, в своей основе, от взглядов немарксистов из рабочего класса и левых якобинцев. Все они в равной мере верили в борьбу разума против невежества и суеверий (т.е. против клерикализма); в борьбу прогресса против тёмного прошлого; в науку, образование, в демократию и во всемирное торжество Свободы, Равенства и Братства. Даже в Германии, где почти каждый третий из городских жителей голосовал за СДПГ, официально заявившей в 1891г., что она является марксистской партией, «Коммунистический манифест» был издан до 1905 года всего в 2000-3000 экземпляров, а самой распространённой книгой по вопросам идеологии (среди имевшихся в рабочих библиотеках) был труд под названием, которое говорит само за себя: «Дарвин против Мозеса» (уж не эту ли книгу имеет в виду Прекрасный Человек (см. мою работу «Что делать?»), когда восхищается культурнейшими рабочими прошлого, читавшими Дарвина? – А. Г.). Фактически на родине Маркса почти не было интеллигентов-марксистов. Ведущие «теоретики» социализма прибыли в Германию либо из империи Габсбургов (Каутский, Гильфердинг), либо из царской империи (Парвус, Роза Люксембург). Дело в том, что к востоку от Вены и Праги марксизм был в почёте, а интеллигентов-марксистов хватало в избытке. В этом регионе марксизм сохранял своё революционное значение, и связь между ним и революцией была очевидной, возможно, потому, что революция казалась близкой и реальной» [22]
И ниже продолжение этой мысли:
«Революция двигалась по Европе с Запада на восток… на Востоке марксизм сохранил присущий ему взрывчатый смысл» [23]
И Ленин писал о нелюбви английских рабочих к теории – нелюбви, обусловленной их «рабочеаристократичностью», принадлежностью к империалистической нации. Их больше интересовали практические требования – повышение зарплаты и т.п. Таким образом, между империализмом и нелюбовью к теории есть связь.
Отсюда следует вывод, что сегодня марксизм-ленинизм, передвинувшись ещё дальше на Восток вместе с революцией, развивается в беднейших странах Азии и Африки; что в основе исламизма лежит марксизм-ленинизм (как марксизм лежал 100 лет назад в основе большевизма).
* * *
Итак, в данной главе («Рабочие мира»), которая заняла 45 страниц книги, на 43 страницах Хобсбаум рассказывает нам о «пролетариате» развитых стран, о его положении, о его классовых организациях – социалистических и социал-демократических партиях, профсоюзах. Но, оказывается:
«Остаётся, однако, ещё один вопрос. Будет ли история рабочего класса того периода полной и правдивой, если ограничиться описанием деятельности его классовых организаций…? Возможно, что и да… И всё же очень многие бедняки, особенно самые бедные, не считали себя «пролетариатом»; вели себя не так, как было свойственно пролетариату; не состояли в рабочих организациях и не участвовали в мероприятиях, проводившихся рабочими движениями или связанными с ними организациями. Они относили себя просто к вечной категории бедняков, изгоев общества, неудачников, вообще просто «мелких людей»… Они обычно жили в гетто… находя работу на рынке или на улице, используя всякие законные и незаконные пути, чтоб удержать душу в теле и кое-как содержать семью; лишь немногие из них имели постоянную и регулярно оплачиваемую работу. Им не было дела до профсоюзов и партий… представителей власти они старались обходить подальше… Это был мир, не имевший никакого классового содержания, кроме ненависти к богатым» [24]
«Эти люди не могли внести никакого существенного вклада в рабочее движение. У них явно отсутствовал боевой дух. Они были жертвами истории, а не её творцами» [25]
Но
«анархисты думали иначе» [26], «возлагали на них свои надежды» [27]
Итак, на 43 страницах из 45 страниц главы «Рабочие мира» Хобсбаум толкует нам якобы о «пролетариате». Но, оказывается, был ещё более бедный слой, - «бедняки, изгои общества, неудачники, вообще просто «мелкие люди»». Отсюда напрашивается вывод, что «пролетариат» Хобсбаума – это на самом деле рабочая аристократия, существование которой в империалистических державах он отрицал (см. выше).
И неправильно тех, кто возлагал надежды на этот слой (т.е. на настоящий пролетариат) называть анархистами – нет, это были марксисты-ленинцы. Хобсбаум не заметил в пролетариате боевого духа, точно так же, как старые социалисты, да и мелкие буржуа вообще, видят в нищете только нищету, не замечая её революционности (об этом писал ещё Маркс в «Нищете философии»). И причины того, что надежды тех, кто возлагал надежды на пролетариат, тогда, 100 лет назад, не оправдались, были не в том, что надежды были возложены не правильно, не в том, что надежды надо было возлагать на рабочую аристократию, а не на пролетариат, а в том, что кризис империализма тогда ещё не назрел.
Т.к. в официальном комдвижении под пролетариатом понимается рабочая аристократия, а на настоящий пролетариат навешивается ярлык люмпен-пролетариата, рассмотрим этот вопрос подробнее.
В середине 19-го века, когда капитализм был в доимпериалистической стадии, Маркс писал, что пролетариат делится на промышленный пролетариат и люмпен-пролетариат. [28]
Марксисты опирались на промышленный пролетариат, и это было верно.
Анархисты (бакунисты) опирались на люмпен-пролетариат, и это было неверно.
Маркс в конце 1840-х гг. писал о люмпен-пролетариате, что он
«имеется во всех больших городах и резко отличается от промышленного пролетариата. Этот слой, из которого рекрутируются воры и преступники всякого рода, состоит из элементов, живущих отбросами с общественного стола, людей без определённых занятий, бродяг… Они способны… на величайшее геройство и самопожертвование, но вместе с тем и на самые низкие разбойничьи поступки и на самую грязную продажность» [29]
Во второй половине 19-го века капитализм в Англии – самой развитой капиталистической стране – начал показывать признаки империализма. В 3-м томе «Капитала» Маркс уже подмечает эти признаки. Он пишет, что при господстве финансового капитала (капитала, приносящего проценты) – капитала, отделённого от производства, любой доход может быть рассчитан на капитал, капитализирован. Т. о., если капиталист имеет годовой доход 1 млн., то при ставке процента 10% его капитализированная стоимость 1 млн. млн. (в США это выражение даже вошло в обиходную речь: такой-то капиталист стоит столько-то, такой-то – столько-то). Соответственно, если пролетарий имеет годовой доход 1000, то при той же ставке процента он «стоит» = 10.000 (хоть пролетарий не раб, и не является товаром - такова извращающая сила денег). Таким образом, при империализме деление на классы происходит в первую очередь по величине дохода, по тому, кто сколько стоит, и не важно, каким способом этот доход получен, что является источником дохода – работа за станком или собирание бутылок и т.д. Формальные признаки отходят на второй план, на первый план выходит величина дохода.
В Англии к тому времени промышленный пролетариат, который сократился в численности, большей частью переродился в рабочую аристократию, в привилегированное меньшинство, организованное в буржуазные профсоюзы, буржуазные рабочие партии. С другой стороны:
а) возросла сфера услуг – розничная торговля и т.д., где пролетариат (продавцы, грузчики, сторожа и т.д.) распылён по мелким предприятиям, не имеет возможности организоваться в профсоюзы для борьбы за экономические требования, и в силу этого сильнее всего придавлен;
б) возросла безработица.
Итак, что же стало с непромышленной частью пролетариата, прежним люмпен-пролетариатом? Благодаря процессу обнищания конкуренция за объедки с общественного стола усилилась, и добыча объедков с общественного стола стала одним из видов работы (если добыча объедков с общественного стола приносит столько же, сколько работа, требует таких же затрат, как и работа – при господстве денег она перестаёт отличаться от работы). Таким образом, непромышленная часть пролетариата сильно разрослась, и большинство его (не весь, разумеется) превратилось в пролетариат, который обеспечивает себе полуголодное существование любыми способами, в основном случайными заработками, и законными, и незаконными. Незаконный (теневой) сектор становится одной из отраслей экономики, одной из отраслей непроизводительного сектора - опять же, извращающая сила денег (к примеру, сборщики металлолома отчасти собирают бесхозный металлолом, отчасти – представляющий чужую собственность). Признаётся, что рост безработицы на несколько десятых процента вызывает соответствующий рост преступности на несколько процентов.
С другой стороны, часть этого разросшегося слоя (меньшая часть) продолжает оставаться люмпен-пролетариатом, получая доход преимущественно паразитическим, преступным путём, путём воровства, грабежей, разбоев и т.д. Что это за часть? В основном это часть, которая при массовой дистрофии пролетариата привилегированна за счёт физической силы, отчасти – за счёт профессиональных криминальных талантов. Таким образом, люмпены при империализме – это один из отрядов мелкой буржуазии, рабочей аристократии. Подавляющее большинство люмпенов – хронические героинисты, а расходы на каждодневное потребление героина в несколько раз превышают прожиточный минимум.
Надо отличать пролетариат, который получает доход любыми способами – и законными, и незаконными (и самое главное – около прожиточного минимума), от люмпенов, которые получают доход в первую очередь незаконными способами (и самое главное – существенно выше прожиточного минимума).
Итак, прав ли Торбасов (Российская Маоистская Партия), утверждая, что внутри нации, вступившей в стадию империализма, одна часть пролетариата перерождается в рабочую аристократию, а другая – в люмпен-пролетариат? Нет, наоборот, со вступлением каждой новой нации в стадию империализма обостряется конкуренция между сверхдержавами, сверхдержавы уже не могут подкупать рабочую аристократию в той мере, как раньше, и прослойка рабочей аристократии в мировом масштабе разоряется, всё большая часть её переходит в ряды пролетариата. С другой стороны, обостряется конкурентная борьба за объедки с общественного стола, и всё большая часть люмпен-пролетариата переходит в ряды пролетариата. Таким образом, всё происходит не так, как утверждает Торбасов, а совсем наоборот.
Как видим, Торбасов утопает в народничестве, не видит прогрессивности развития капитализма, роста пролетариата при капитализме.
С другой стороны, Лимонов утверждает, что революционен люмпен-пролетариат. «Радикализм» лимоновской позиции показной – если официальные компартии опираются на один слой мелкой буржуазии, рабочей аристократии – квалифицированных рабочих, то Лимонов – на другой слой той же мелкой буржуазии, рабочей аристократии – люмпен-пролетариат. К тому же, Лимонов такой классификацией затушёвывает классовое деление – ведь преступники бывают и из бедной среды, и из богатой, только богатых меньше бьют мусора, реже сажают в тюрьму (как и надклассовое лимоновское утверждение о революционности молодёжи в отличие от старого поколения).
Как мы уже говорили, люмпен-пролетариат, как и мелкая буржуазия вообще, отчасти революционен, отчасти контрреволюционен. В современных тюрьмах соотношение пролетариата и люмпен-пролетариата примерно 50:50, и верх держит именно люмпен-пролетариат, точнее верх держит мусорской режим, опирающийся на люмпен-пролетариат (признаётся, например, что раскол на «здравых» и «опущенных» выгоден мусорам, что сами мусора «опускают» - или с их благословления). Царящая среди заключённых идеология люмпен-пролетариата – «воровская идея» - противоречивая идеология, как и мелкобуржуазная идеология вообще. Эта противоречивость обусловлена двойственностью социального положения люмпена (как и мелкого буржуа вообще), и противоречивость её вскрывают сами же люмпены (существуют даже анекдоты, вскрывающие эту противоречивость). Под показной маской непримиримости к мусорам эта идеология прячет реакционнейшую сущность: презрительное отношение к труду; презрительное отношение к женщинам («дырявое племя», только мама, разумеется, святая); презрительное отношение к жертвам мусорского и бандитского беспредела («петухи», «опущенные» - тоже «дырявое племя»); религия; приравнивание коммунизма к российско-советскому империализму, коммунистов к мусорам («красные»). Идеалом революционера для люмпена является Стенька Разин, любимым политиком – Жириновский; Ленин же для них «педераст».
Итак, в новых условиях, при империализме, когда на крупных предприятиях работает меньшая часть рабочих, причём чаще всего привилегированная часть, экономическая борьба отходит на задний план (хотя полностью отрицать её нельзя). С другой стороны, на первый план выходит борьба против мусорского беспредела, который бьёт в первую очередь по пролетариату. Мусорские облавы в бедных районах – явление общее и для России, и для США, и для ЮАР и др. Растёт стихийное вооружение пролетариата подручными средствами для противостояния беспределу бандитов и мусоров (чего не хотят замечать оппортунисты, утверждая, что оружие – только у криминальных группировок). Конечно, насилие пока что носит во многом стихийный, несознательный характер, и часто выливается в бессмысленный мордобой. Мусорской режим пользуется этим, создавая лимоновские группировки, натравливая белый пролетариат под руководством люмпен-пролетариата (а через него – под руководством мусорского режима) на чернокожих пролетариев. Мы же, коммунисты-интернационалисты, должны, наоборот, организовывать пролетариат в войско против мусоров, увлекая за собой и люмпенов тоже (т.е. люмпенов – под руководством пролетариата), но, помня об их двойственной природе, помня, что добрая их половина может в любой момент предать. Действовать, разумеется, с учётом конкретно-исторической обстановки: сегодня, в период реакции, бороться с мусорским беспределом реформистскими методами, в союзе с правозащитными организациями, обличать мусорской беспредел и увязывать его с интересами корпораций, с колониальным гнётом России над Кавказом, Средней Азией, странами Ближнего Востока и Африки; завтра, в момент революции – насильственными методами, бить, бить и бить.
Список литературы
1. Хобсбаум Э. Век Империи. 1875-1914. Ростов н/Д: изд-во «Феникс», 1999. – 512с. С. 24-25.
2. Там же. С. 30.
3. Социально-экономические проблемы России: Справочник /ФИПЭР. – 2-е изд., перераб. И доп. СПб.: Норма, 2001. – 272 с. С. 148.
4. Там же.
5. Там же. С. 155.
6. Хобсбаум Э. Век Империи. 1875-1914. Ростов н/Д: изд-во «Феникс», 1999. – 512с. С. 74.
7. Там же. С. 75.
8. Вопросы экономики. №5, 2004. С. Авдашева. Бизнес-группы в российской промышленности. С. 133.
9. Там же. С. 133-134.
10. Хобсбаум Э. Век Империи. 1875-1914. Ростов н/Д: изд-во «Феникс», 1999. – 512с. С. 90.
11. Вопросы экономики. №6, 2004. Е. Гайдар, В. Мау. Марксизм: между научной теорией и «светской религией». С. 29.
12. Хобсбаум Э. Век Империи. 1875-1914. Ростов н/Д: изд-во «Феникс», 1999. – 512с. С. 95.
13. Общество и экономика. №2, 2004. Межгосударственный статистический комитет СНГ. Экономика стран Содружества. С. 181.
14. Хобсбаум Э. Век Империи. 1875-1914. Ростов н/Д: изд-во «Феникс», 1999. – 512с. С. 96.
15. Там же. С. 101-102.
16. Там же. С. 106.
17. Там же. С. 176.
18. Там же. С. 177.
19. Хобсбаум Э. Век Революции. Европа 1789-1848/ Пер. с англ. Л. Д. Якуниной. Ростов н/Д: изд-во «Феникс», 1999. – 480с. С. 284.
20. Хобсбаум Э. Век Империи. 1875-1914. Ростов н/Д: изд-во «Феникс», 1999. – 512с. С. 197.
21. Там же. С. 198.
22. Там же. С. 199.
23. Там же. С. 201.
24. Там же. С. 207.
25. Там же. С. 208
26. Там же.
27. Там же. С. 207.
28. Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Изд. 2-е. Государственное издательство политической литературы. М., 1956. Т. 7. С. 23
29. Там же.
Апрель 2005г.