Ю. Кучинский. Положение рабочего класса в Англии (1832-1956). Перевод с немецкого Н. С. Португалова. Издательство иностранной литературы. Москва, 1958. 381 с.
С. 6 («От редакции»):
«Следует отметить и некоторые недочёты данной работы… Так, например, трудно согласиться с утверждением автора о том, что «дифференциация внутри рабочего класса сходит на нет». Хотя в отдельные периоды и возможны изменения удельного веса рабочей аристократии и уменьшение разрыва в заработной плате квалифицированных и неквалифицированных рабочих, тем не менее начинающееся развитие процессов автоматизации капиталистического производства, которое делает излишними некоторые категории в основном неквалифицированных рабочих, в то же время создаёт спрос на квалифицированную рабочую силу…»
Ха-ха! Но ведь и предложение квалифицированной рабочей силы увеличивается год от года – вузы и т.д. выпускают её в огромном, притом растущем количестве!
Во 2-х, деление на рабочую аристократию и пролетариат не полностью соответствует делению на неквалифицированных и квалифицированных рабочих – это и Кучинский вскользь признаёт (порой уборщица на большом стратегическом предприятии получает больше учителя или инженера).
В 3-х, прогресс в производстве, в экономике повышает спрос не только на квалифицированных рабочих: «деиндустриализация», т.е. рост доли сферы услуг в экономике, обусловленная как раз автоматизацией в промышленности, предъявляет повышенный спрос на продавцов, грузчиков, кондукторов и пр. неквалифицированных рабочих (да и автоматизация в промышленности, кстати, может вести к тому, что труд рабочего не усложняется, а, наоборот, упрощается: пример – заводы Форда, где благодаря новшеству – конвейеру – время подготовки рабочего сократилось до нескольких месяцев).
Далее следует непосредственно сам Кучинский.
С. 40-41. Приводит данные за 1861 г. (Лондон) о численности безработных, не работавших от 2 месяцев до 10 лет.
С. 41:
«Эти данные свидетельствуют о том, что возник новый городской люмпен-пролетариат, отличный от люмпен-пролетариата XV в., который образовался в деревнях в период первоначального накопления капитала и впоследствии осел в городах».
С. 126. Отмечает, что приравнивание всех обученных рабочих в Англии и Германии к рабочей аристократии – «весьма приблизительное допущение» (см. 1-ю ссылку).
С. 127.
«Нельзя забывать, далее, что экономическая дифференциация английского рабочего класса… отражается не только в движении реальной заработной платы. Сюда следует отнести, например, и такой важный фактор, как сокращение рабочего времени у рабочей аристократии. Для основной массы рабочих рабочее время либо вовсе не сокращалось, как у сельскохозяйственных рабочих или рабочих-надомников, либо сокращалось в гораздо меньшей степени»
То же самое можно сказать и о современной России: если рабочий день на крупных предприятиях – 8 часов, недельная ставка у учителей – 18 часов (точнее не часов, а уроков по 40-45 мин с переменами по 5-15 мин), то на мелких предприятиях – 10-14 часов в день и даже больше.
На с. 150, 187, 189, 229, 230, 233, 235-237, 307 – статистика стачек в 1888-1956гг. (в млн. человеко-дней). Видно, что уровень стачечного движения за эти годы не увеличился. Так, среднегодовое число бастующих в годы 1-й мировой войны было выше, чем в годы 2-й мировой войны; максимальный же уровень, наблюдаемый в 1920-е гг. (в1921г. – 85,9 млн. и в 1926г. – 162,2 млн.), так и не был достигнут в последующие годы даже близко (в 1933-1956 гг. максимальный годовой уровень был в 1955г. – всего 3,8 млн.).
В БСЭ, 3-е изд., превозносится забастовочное движение, утверждается, что происходит его рост в развитых капстранах. Не потому ли советские оппортунисты превозносили его, что оно чаще всего ведётся за экономические требования, не выходя за рамки капитализма? Вспомним английского политика-империалиста Дизраэли (19 в.), который считал, что экономическую борьбу рабочих надо поощрять, тогда как политическую – жестоко подавлять. В действительности же, судя по всему, забастовочная борьба, как видно, сегодня отходит на 2-й план, на первый же план выходят массовые уличные бои пролетариата с полицией. Эта борьба в прошлые годы в основном велась в угнетённых странах (в той же Северной Ирландии ещё в 1960-е гг.), но в последние годы начинается и в сверхдержавах (восстание в Англии в 1981г., восстания последних лет и в Англии, и в Германии, и в Австралии, и в США, причём среди восставших высокий процент темнокожих).
Хотя, с другой стороны, и забастовочную борьбу полностью нельзя сбрасывать со счетов – те же общенациональные забастовки во Франции, их было несколько за последние годы (требования были чисто экономические, к сожалению).
Надо помнить, что экономические требования нисколько не выходят за рамки капитализма.
Ленин в своё время писал о новом типе забастовок – политических забастовках, т.е. ведущихся за политические требования. Можно ли сегодня говорить о таких забастовках? Наверное, нет, во всяком случае, мы об этом ничего не знаем. Сегодня доля рабочих на крупных предприятиях сократилась, большинство рабочих там – рабочая аристократия, которая мыслит по-мелкобуржуазному и вряд ли будет выступать с политическими требованиями. К тому же, возросла доля безработных, которые не могут бастовать.
На с. 194 – уровень безработицы в среднем за периоды продолжительностью 22 года:
1880-1901 5%
1902-1923 5%
1924-1945 11%
Видно, что в 1924-1945гг. средний уровень безработицы превышал средний уровень предыдущих 44 лет в 2,2 раза. Это доказывает, что если в 1850-е гг. правильно было пролетариат делить на промышленный пролетариат и люмпен-пролетариат, то сегодня, при империализме, с ростом безработицы, с одной стороны, и с появлением рабочей аристократии, с другой стороны, это деление устаревает, зато появляется деление на рабочую аристократию и пролетариат. Сегодня словечко «люмпены» является презрительным ругательством рабочей аристократии в адрес пролетариата: мол, пьяницы, лентяи, преступники, хотя про рабочую аристократию можно то же самое сказать в не меньшей мере, но солидное положение «искупает» им их грехи («Какой же Тимофеич алкаш? У него свой бассейн есть!»). Таким образом, сегодня понятие «люмпен-пролетариат» является неверным, замазывающим классовые различия. Одно дело – нищий-инвалид, который собирает бутылки, подрабатывает у частника за самогонку, «стреляет» по рублю на выпивку, скорее прося, чем требуя; другое дело – привилегированный физической силой здоровяк (да у которого, к тому же, родители – не последние люди), который скорее устроится на высокооплачиваемую работу, который тоже «стреляет» на выпивку, но скорее требуя, чем прося. Первый обеспечивает себе 1/3 прожиточного минимума, второй же обеспечивает себе 3 прожиточных минимума.
На с. 128, 208, 211, 244-245, 302 приводится сравнение зарплаты женщин с зарплатой мужчин – из этих таблиц следует, что зарплаты женщин в среднем вдвое меньше зарплат мужчин. Кроме того, на с. 244 приведена ещё дифференциация по возрастам. Отношение к зарплатам взрослых мужчин следующее:
Женщины около 50%
Юноши до 21 года 35-40%
Девушки до 18 лет 25-30%
На с.76, кстати, Кучинский цитирует Энгельса, который говорит, что в рабочей аристократии большинство составляют взрослые мужчины. Это – экономическая почва для патриархальщины, «мужского шовинизма», презрительно-высокомерного отношения к женщине («бабы – куры, дырявое племя»), что раскалывает пролетариат по половому признаку.
Мы, марксисты, должны бороться с мелкобуржуазными предрассудками у женщин, но бороться не по-рабочеаристократически, не «по-мужицки» («дура, мыльные оперы смотрит, шмотками и безделушками увлекается»). Такая «борьба» приводит к обратному результату, к усилению законного недоверия женщин к мужчинам. Нет, мы должны помнить, что эти предрассудки сильно коренятся в придавленном положении женщин (вынужденное положение женщины как проститутки из-за бедности и т.д.). С другой стороны, общаясь с девушками, заводя знакомство, мы должны в первую очередь втягивать в политику, прислушиваться к чаяниям женщины, к её проблемам, не махая рукой, что это, мол, мелкие проблемы, а учиться связывать эти мелкие проблемы с капиталистическими противоречиями.
Надо отбрасывать мелкобуржуазный анархизм «Бабы – проститутки, любят богатых». На место старой, докапиталистической любви, основанной большей частью на животных чувствах, приходит новая любовь – любовь за деньги. Это прогресс, и реакционщиной было бы плакать по этому поводу, а тем более – сваливать вину за это на женщин. Но в недрах капитализма уже зарождается новая любовь, основанная на классовой ненависти, и мы должны этот процесс подтолкнуть.
На с. 288 Кучинский пишет, что основой развития английского производства является сильнейшая концентрация производства и капитала и приводит в таблице данные за 1935, 1953 и 1956 годы, показывающие, что процент занятых на крупных предприятиях (1000 и более) возрастает, на мелких (менее 500) – снижается.
Имеет ли место данная тенденция сегодня? У нас нет статистики на этот счёт, но очевидно, что не имеет. На примере России можно видеть, что благодаря деиндустриализации – росту доли сферы услуг и управления и снижению доли промышленности в экономике, процессу, присущему всем без исключения развитым странам – доля занятых на крупных предприятиях снижается, растёт доля занятых на мелких предприятиях. Это даёт повод Нине Андреевой (ВКПБ) плакать, что численность рабочих в России упала в 5 раз за годы реформ, мол, нам – большевикам не на кого опереться. Это даёт повод некоторым «марксистам» говорить о «развале», «раздроблении», «распылении» экономики. Правильно ли это?
В своё время Ленин в работе «Новые данные капитализма в земледелии» критиковал подобные взгляды народников. Народники превозносили мелкое крестьянское хозяйство и ставили в пример США: там, мол, основу земледелия составляют мелкие хозяйства, и там наблюдается наибольший прогресс. Ленин им отвечал, что они неверно определяют размер хозяйства по площади участка, тогда как надо определять его по масштабам капиталовложений. Если же определять размеры хозяйства по размерам капиталовложений, то выходит, что львиную (причём увеличивающуюся) долю в сельском хозяйстве составляют именно крупные хозяйства, а не мелкие.
Аналогично и здесь. Концентрация производства и капитала совсем не означает концентрацию рабочих на крупных предприятиях. Признаётся, что крупнейшие корпорации России, в которых задействованы 20% от числа занятых в промышленности, производят 39% промышленной продукции, а если учесть финансовую деятельность связанных с ними банков, то их доля в экономике ещё выше (см. мою работу «Что делать?», с. 40).
Правительство, которое повязано с крупным капиталом, много кричит о поддержке малого бизнеса. В большей мере это, разумеется, пустые обещания. Но отчасти крупным корпорациям выгодно наличие мелких предприятий, ибо это позволяет сильнее эксплуатировать пролетариев.
Например. Крупное химическое предприятие производит, в числе прочего, цемент. Его издержки производства (себестоимость) 1р. за 1кг или 50р. за 50 кг. Допустим, норма прибыли 20%. Итак, цена производства 50 кг цемента 50 р. Но цемент надо ещё упаковать в мешки по 50кг. Зарплата рабочего на данном предприятии 20 тыс.р. в месяц при 8-часовом рабочем дне – здесь упаковывать невыгодно. Зато на мелком предприятии зарплата рабочего 6 тыс. р. в месяц, да ещё за эти деньги рабочий здесь будет работать по 12 часов в день. Далее. Допустим, издержки по упаковке 1 мешка составляют 10 р., т.е. прибыль с этой операции р. Владелец крупного предприятия продаёт цемент владельцу мелкого предприятия по цене 60 + 2 = 62 р. за 50 кг, включая в цену прибыль по упаковке. Владелец же мелкого предприятия, организовав производство по упаковке, после уплаты за сырьё, оборудование, аренду помещения и выплаты зарплаты рабочим, получает заработную плату за управление, за организацию производства, а прибыль с упаковки, как мы уже сказали, получает владелец крупного предприятия.
Итак, формально владелец мелкого предприятия эксплуатирует рабочих, получая прибыль, реально же он получает только заработную плату за управление (конечно, это в идеале, в реальности же он зачастую ещё и получает прибыль за счёт снижения зарплаты ниже стоимости рабочей силы, а то и прямого надувательства своих рабочих). С другой стороны, владелец крупного предприятия формально не участвует в эксплуатации труда по упаковке, реально – участвует, диктуя мелким предприятиям монопольно высокую цену на сырьё, включающую сюда ещё и прибыль по упаковке.
Некоторые «революционеры» (тот же Бугера) рассуждают, как видим, формально, причисляя к буржуям мелких начальников («Все начальники – дерьмо!»). Чистый доход таких начальников обычно не больше (или ненамного больше) зарплаты рабочих на крупном предприятии, трудятся же они не меньше. Т. о., начальники мелких предприятий – часть мелкой буржуазии, рабочей аристократии, наряду с рабочими крупных стратегических предприятий.
Другой пример – пивзавод, где рабочие получают по 10 тыс.р. Владельцам пивзавода невыгодно использовать на сборе бутылок труд своих рабочих, они оставляют эту работу для бедных и нищих. Принимая бутылки по 50к., они фактически выплачивают сборщикам бутылок зарплату (500-1500р. в месяц, что существенно ниже прожиточного минимума), оставляя себе прибыль от их труда (мы, чтоб не усложнять рассуждения, оставляем здесь в стороне труд продавцов в киосках, которые принимают бутылки, и труд по управлению владельцев киосков). Формально сборщики бутылок – мелкие кустари, формально их никто не эксплуатирует, реально же их эксплуатирует пивзавод.
Итак, формально крупные корпорации имеют невысокую долю в экономике, тем более в числе занятых, реально же эта доля намного выше за счёт того, что труд кустарей, труд на мелких буржуйчиков, труд самих мелких буржуйчиков фактически при господстве крупных корпораций является трудом на эти крупные корпорации.
Вернёмся к Кучинскому. На с. 87 – таблица «Индекс относительной заработной платы с 1833 по 1868 г. (1900 г. = 100)». Здесь сравнивается реальная зарплата на каждого рабочего с производством средств производства на каждого капиталиста. Итак, Кучинский понимал, что относительное обнищание рабочего класса – это уменьшение доли зарплат рабочих (переменного капитала) в валовом общественном продукте за счёт роста доли средств производства, доли производительного потребления (постоянного капитала).
А вот «Бюллетень Интернационалист» (г. Бирск) это не понимают. Они критикуют нас за то, что в одной из статей в «Пролетарской Искре» мы говорим об обнищании, но не указываем, какое это обнищание – абсолютное или относительное.
Да, мы действительно в этой статье ни слова не сказали об этом, т.к. статья была популярная, рассчитанная на массового читателя, мало подготовленного.
Но понимают ли сами «Бюллетень Интернационалист», что такое относительное обнищание? Нет, они пишут, что это – уменьшение доли зарплат рабочих в национальном доходе (хотя на самом деле – в валовом общественном продукте), доли рабочих в личном потреблении (хотя на самом деле – в потреблении вообще, включая и производительное потребление), хотя ещё Маркс указывал, что эта доля в период экономического роста может расти (подробнее я этот вопрос рассматриваю в «Дополнениях к «Что делать?»»). Кучинский прав, сравнивая личные доходы рабочих (т.е. их зарплаты) не с личными доходами капиталистов, потраченными на потребление, на средства жизни и средства роскоши, а с их расходами на средства производства.
Но сам Кучинский скатывается на народническую позицию в вопросе о причинах кризисов, цитирует Сталина, утверждающего, что причины кризисов – в низком потреблении населения (С. 375). Как видим, в этой реакционной теории утопал и Сталин. Подробно этот вопрос рассмотрен у Ленина в 1-м и 2-м томах и у меня в «Анти-Бугере».
Скатывается он на народнические позиции и в вопросе о развитии капитализма при империализме, утверждая об «упадке» капитализма. Хотя правильнее было бы сказать загнивание, а не «упадок», ведь упадок – это возврат назад (подробнее см. мои работы «Анти-Бугера» и «Обзор современного коммунистического движения»). Кучинский смешивает 2 вещи: то, что буржуазия при империализме перестала быть необходимым общественным классом, перестала быть прогрессивной, организующей силой и превратилась в излишний общественный класс, в ростовщика (см. статью Энгельса «Классы необходимые и классы излишние» в 19-м т. собр. Соч.); и то, что капитализм при империализме стал якобы «непрогрессивным» общественным строем. Второе, конечно же, неверно, и, по сути, является мелкобуржуазной реакционщиной, народничеством.
На с. 340 Кучинский цитирует Ленина, что «ни единому профессору политической экономии, способному давать самые ценные работы в области фактических, специальных исследований, нельзя верить ни в одном слове, раз речь заходит об общей теории политической экономии. Ибо эта последняя – такая же партийная наука в современном обществе, как и гносеология». Кучинский пишет, что сейчас это не так, что сегодня профессора политической экономии не способны давать ценные работы даже в области фактических исследований. В этом мы с Кучинским не согласны, и сам он является опровержением его же слов: будучи во многом апологетом советского империализма, т.е. отчасти и буржуазным учёным (хотя отчасти и пролетарским), утверждающим вслед за Сталиным, вопреки ленинизму, что число империалистических держав снижается, а не растёт (сегодня эту сталинскую ложь об «ультраимпериализме США» талдычат на все лады и «учёные», и «коммунисты», и прочие агенты российского и китайского империализмов); Кучинский, тем не менее, как видим, предоставил нам ценнейший фактический материал. То же самое можно сказать и о современном английском учёном Эрике Хобсбауме (см. мой анализ его работы «Век Империи»), и о многих других буржуазных учёных, в том числе и российских, которые, будучи махровыми реакционерами, порой пробалтывают много ценного.
Апрель 2005г.